Форум » Работы в театре » Дядя Ваня (продолжение-1) » Ответить
Дядя Ваня (продолжение-1)
Коломбина: Надеюсь, что в скором времени и здесь появятся размышления о новой театральной работе Александра Домогарова.
Ответов - 97, стр:
1 2 3 4 All
Татьяна: нара пишет: В гостинице Ridzene состоялась пресс-конференция с режиссером-постановщиком Андреем Кончаловским и актерами – Павлом Деревянко, Александрами Домогаровым и Филиппенко. Ну, тогда уж - для полноты картины
ta_ro: Татьяна пишет: Ну, тогда уж - для полноты картины Чтоб картина была еще полнее Видео с пресс-конференции в Риге - из новостей Первого Балтийского канала. За находку из Прибалтики - спасибо Neha, админу "Солнечного форума"
ta_ro: Очередное интервью Андрея Кончаловского "В Москве на литовцев мода" А вот фото, похоже, с пресс-конференции в Вильнюсе. (A.Solomino nuotr.) Из комментариев к статье: MarkoN, 2009 12 17 08:26 Вчера с женой были на "Дяде Ване". Отличная постановка. Игра актеров - 100 баллов. Смотрелось на одном дыхании. Свободных мест не было, люди стояли даже в проходах . После спектакля зрители аплодировали стоя, Кончаловский тоже вышел на сцену. Спасибо и режиссеру, и актерам. Получили искреннее удовольствие
ta_ro: Отголоски рижской пресс-конференции. Олег Пека разместил в блоге свои впечатления от пресс-конференции, а также свои фото и видео, снятые на мобильник. Только что вернулся с пресс-конференции Андрея Кончаловского, посвященной рижской премьере спектакля "Дядя Ваня". Почти сорок лет назад мэтр снял по чеховской пьесе свой знаменитый фильм, увенчанный многими кинопремиями, и сейчас с тихой усталостью в голосе отвечает на одни и те же вопросы, что нового по сравнению с экранизацией несет его нынешняя постановка. "Тогда мне было 30 лет, сейчас 70. Текст не изменился. Остальное увидите сами". Андрей Сергеевич пришел в сопровождении главных звезд своей постановки, однако Александр Филлипенко, Александр Домогаров и Павел Деревянко скромно отмалчивались, и встрепенулись лишь на вопросе о диктатуре режиссера. Филлипенко, в частности, вспомнил некоего режиссера, который орал на актеров, швырял стульями, и пояснял: ведь когда спектакль выйдет, я больше власти над вами иметь не буду. Все овации и цветы - вам! Домогаров вспомнил, как в Италии к ним подошли местные театралы, и стали выпытывать, дает им режиссер свободу самовыражения или они замкнуты в железобетонном туннеле. Собственно, что было дальше смотрите сами. "Я не диктатор!", - решительно отрезал Кончаловский (видео прилагается). Андрей Кончаловский доходчиво объяснил разницу между интеллигентом и интеллектуалом, доказал, что коррупция является самой сущностью человеческой души, и бороться с нею бессмысленно, посетовал, что итальянская публика ("Дядю Ваню" только что показывали в Венеции) умеет восхищаться театральной постановкой, а вот русская - по большей части любит ругать. Высказал провокационную мысль, что искусство предназначено тем, кто не хочет думать. О разнице между кино и театром: "Пьеса должна остаться непонятой, а кино остаться непонятым не может. Если я принесу непонятный сценарий голливудскому продюсеру, то он мне скажет ..." Что скажут Кончаловскому в Голливуде вы услышите сами Слушать Кончаловского было невероятно интересно. Режиссер, снимавший Смоктуновского и Сталлоне, Сергея Бондарчука и папу Анджелины Джоли Йона Войта, создававший боевики и высочайшие драмы (в случае с фильмом "Поезд-беглец, совместившем оба жанра в одном флаконе), превратился в мудрого философа. Завтра Андрей Кончаловский придет на радио Балтком. Ровно в полдень мы поговорим о Чехове, Голливуде, будущем кино и театра, политкорректности и конце культуры. Не забудьте включить радио 93,9. P.S. Увидев как я снимаю мэтра на свой мобильник, Павел Деревянко тут же вытащил свою мобилу и стал обезьянничать. Ссылка на блог Олега Пеки
ta_ro: Еще несколько фото с вильнюсской пресс-конференции нашлись. Спасибо фотографу Не самое удачное фото, но в качестве завершающего аккорда...
ta_ro: Отголоски Италии. На форуме Кончаловского появились новые интервью об итальянских гастролях. Я взяла наиболее интересные, на мой взгляд. Дель Театро Андреа Поркедду 4 декабря 2009 Дядя Ваня в постановке Кончаловского Глядеть на эти черно-белые фотографии, проецируемые на экран за сценой, глядеть на лица того времени, на крестьянские и дворянские костюмы, в то время как на сцене стоит самовар, старое кресло, бутылка водки, и кажется, что листаешь семейный альбом, узнаешь своих родных. Потому что каждый раз, когда смотришь «Дядю Ваню», чувствуешь, будто возвращаешься домой, видишь своих родных, друзей, которые в жизни точно такие же. Это мы крутимся, ездим, смотрим мир, а дядя Ваня и Соня остаются дома и ждут нас, ощущая боль и тщетность усилий. В этот раз «Дядю Ваню» представляет Андрей Кончаловский. Режиссер, которого любят за его кино- и театральные работы, часто обращается к Чехову, привнося необычные аспекты в традиционную и привычную трактовку. А в этот раз, кажется, режиссер решил пойти еще дальше – чеховские герои пришли домой к зрителям. «Дядя Ваня» в исполнении актеров Государственного Академического Театра им. Моссовета приехал на гастроли в Италию, а теперь прибыл в театр Гольдони в Венецию, благодаря спонсорской поддержке ГАЗПРОМа, ENI и Министерства Культуры РФ. Это фактически «дипломатическое» взаимодействие, которое, однако, вышло за рамки обычных формальностей, как всегда бывает, когда речь идет о прекрасном мире театра. Итак, дядя Ваня: мы помним его постаревшим, грузным, бледным от зависти, уставшим, таким уставшим. Но вот мы вновь встречаем его – он в прекрасной форме, молодой, даже красивый, конечно, немного жеманный в своем новом галстуке. В общем, сорокалетний мужчина, которому, несмотря ни на что, удается влюбиться. И он позволяет себе распуститься, вплоть до того, что становится смешным, гротескным, острым на язык, играющим дурачка, всегда жаждущего стоять позади «той самой». Она, Елена, прекрасная Элен, молодая и легкомысленная жена старого профессора, еще соблазнительная, всегда соблазняющая: вокруг нее концентрируется внимание, кружатся люди, бушуют страсти. Но Елена играет, страдает, не понимает. И потом очаровательный мечтатель Астров, утративший иллюзии и с горечью смотрящий на жизнь. Елена сама дарит ему только малую долю своих чувств. И наконец, юная Соня, потерянная в своей жалкой жизни, в первый раз испытывающая любовь. И вот они, воспоминания о доме, о людях, живущих в нем. И как приятно тем, кто пишет, увидеть, хотя бы раз, в этом дяде Ване – сорокалетнем человеке, испытавшем столько превратностей судьбы, - настоящего чеховского не-героя, который сегодня говорит с большей откровенностью и ясностью. Он еще больше раскрывается перед нами. В нем присутствует не только страх перед старостью. Напротив. Не может не нравиться это его удивление самим собой, таким маленьким всезнайкой, его стремление быть непременно язвительным и блестящим, но превращающимся в ребенка при первом же упреке. Нравятся его недвусмысленные намеки, которые он с неожиданной смелостью делает женщине, его непонимание того, на встречу чему он стремится, чтобы в конце взорваться, причем буквально. Кончаловский сделал качественную, классическую постановку, в которой водевильные мотивы заранее предусмотрены и автором, и традицией, и куда он привнес лишь небольшие изменения. В качестве примера можно упомянуть видеоматериалы, которые мы видим после фотографий, и все вместе представляется как бы «быстрой перемоткой» истории, показывая, как изменяется Россия и весь мир за эти два столетия, о которых говорит Астров. Чеховских героев буквально преследует мысль о тех, «которые будут жить после», о «следующих поколениях». Так вот, следующие поколения – это мы: леса уничтожены, озера осушены, животные истреблены, повсюду снуют автомобили, только нищета и нужда не остались неизменными. И именно это хочет показать нам Кончаловский – возможно, с излишним дидактизмом. Но мы, которые живем после, не изменились. Все стареют: испуганные и влюбленные сорокалетние и профессор-мизантроп Серебряков, играющий в превосходство, поразительно невежественный, эксцентричный и болезненный: старый сатир, ко всему тянущий руки, всё желающий захватить. Мы их знаем, мы узнаем самих себя в этой истории. Но нас продолжают удивлять и волновать нежность признаний Сони и Астрова (неправдоподобное мастерство декламации, удивительная пылкость, свойственная двум выдающимся актерам Юлии Высоцкой и Александру Домогарову); раненое сердце дяди Вани (великолепный Павел Деревянко), даже неистовство Сони в финале. Нас заставляет переживать непреодолимое желание Елены (элегантная Наталия Вдовина), то подавляемое, то вырывающееся наружу, с которым Елена устремляется к Астрову. А в это время над всем и вся царит призрак воспоминания, смутный образ матери Сони, Веры Петровны (Ольга Сухарева): Кончаловский выводит ее на сцену, сопровождая ее появления старым мотивом, который наигрывает далекая скрипка. В маленьком мирке деревенской усадьбы жизнь не меняется, она всегда одна и та же. С горечью, болью, одиночеством, с непреодолимым желанием закричать, как Соня, «мы так счастливы». Звездный состав, сплоченный, который блистает на сцене более двух часов. Пьесу омрачил лишь небольшой инцидент со светом, но даже в темноте, с зажженным в зале светом чеховские герои продолжали жить и страдать вплоть до заключительных оваций венецианской публики. Урок театра – пьеса «Дядя Ваня» Сильвия Гатто 3 декабря 2009 Венеция Дядя Ваня в постановке Андрея Кончаловского Александр Домогаров и Юлия Высоцкая Школы актерского мастерства превращаются в реалити-шоу, кинематограф и театр выбирают актеров, глядя на телевизионный экран, экономические ограничения всегда заставляют сократить количество репетиционных дней, а в новых театральных группах растет поколение великолепных бессловесных перформеров. В такой атмосфере культурной жизни неудивительно, что итальянская публика взорвалась долгими и взволнованными аплодисментами при виде великолепного, виртуозного исполнения актеров Театра им. Моссовета. Несмотря на незнание русского языка, зрители продемонстрировали, что еще умеют видеть и ценить настоящих талантливых актеров – нехватку которых, по-видимому, ощущают. А для своего «Дяди Вани» Андрей Кончаловский выбрал действительно превосходных актеров, способных перевоплотиться в «серых и посредственных» персонажей Чехова. Им удалось создать многогранные характеры, способные балансировать на тонкой грани между смешным и печальным, что так присуще этой чеховской трагикомедии, которую слишком часто понимают и ставят исключительно в драматическом ключе. Кончаловский воспринимает это произведение с горькой улыбкой, доверяя невероятному Павлу Деревянко роль дяди Вани, не старого и уставшего, а скорее сорокалетнего мужчины, переживающего кризис среднего возраста. Он проживает моменты высочайшего подъема, мгновенно переходя к глубокой депрессии. Это большое дитя, неловкое в своих попытках соблазнить прекрасную Елену (безукоризненно сыгранную Наталией Вдовиной) и страстное в своем запоздало-подростковом бунте в финале. Юлия Высоцкая В отличие от него, его племянница Соня, до самого конца сдерживает свои эмоции, которые угадываются только в мельчайших деталях. Эту сложную роль исполнила несравненная Юлия Высоцкая, с исключительной деликатностью наделившая достоинством, нежностью и глубиной свою героиню, образ которой мог иначе показаться патетическим. Бросает в дрожь, когда видишь, как она притворяется улыбающейся и любезной, сдерживая слезы, вызванные болью, которую причинил ей отказ обворожительного доктора Астрова. Его роль с непринужденностью, благодаря также и внешним данным, и высоким мастерством исполнил Александр Домогаров. Но, как писал Станиславский, неслучайно ставший великим режиссером произведений Чехова: «Не существует мелких ролей, существуют мелкие актеры». И поэтому даже второстепенные роли отданы актерам такого уровня, что невозможно не увидеть их талант. Роль старого, скучающего и скучного светила науки исполнил Александр Филиппенко. Его Серебряков антипатичен, несдержан, непочтителен и болтлив, но, тем не менее, не кажется абсолютно негативным. Александру Бобровскому удается позабавить и растрогать публику, сыграв комичного Телегина карикатурно, так что он балансирует на грани гротескного, но не опускается. Другой комический персонаж пьесы – это няня Марина, ворчливая и ласковая, в исполнении Ларисы Кузнецовой, которая показала, что умеет играть так, чтобы не остаться незамеченной. И наконец, мать дяди Вани, внушающая страх и уважение, прекрасно сыгранная невозмутимой Ириной Карташевой. В заключение спектакля на своих качелях нам являет призрачное присутствие в своей элегантности и бессловесности призрака или воспоминания, мать Сони и сестра дяди Вани (Ольга Сухарева). Александр Домогаров «Чехов – это Симфония. Симфония жизни». Так написал Кончаловский, показав, что может выступить дирижером этой симфонии: он привносит жизнь на сцену, поскольку герои пьесы настоящие, глубокие, правдивые. Это драгоценная, старая магия театра, в которой оживает всё многообразие и прелесть чеховского шедевра, благодаря прекрасной работе актеров и режиссера. Они смогли прочесть, понять и сделать так, чтобы мы поняли это произведение. Постановка сделана столь внимательно, осмыслена столь глубоко, что в ней растворяются нравоучительные и непрактичные видеовставки, а также решение изменять декорации на виду у зрителей, когда на сцену выходит команда рабочих, кажущихся ненужными. Поначалу вызывает раздражение тот факт, что конец одной сцены и начало другой обозначаются только темнотой, потому что прерывает повествование и замораживает этих людей, в существование которых уже полностью поверил. Но, пожалуй, это к лучшему, поскольку защищает публику, создавая нужную дистанцию. Действительно, заставляя публику иногда отдаляться от происходящего на сцене, удается избежать эмоционального вовлечения, которое довело бы зрителей до изнеможения. Потому что на сцене должна быть реальная жизнь, но отфильтрованная условностями театра.
ta_ro: А из статьи "Дядя Ваня о человеческих страстях" Аньезе Беллато мне понравился вот этот абзац: Декорации, мебель и предметы обихода на сцене – исторически достоверны, спектакль обогащается той динамикой жизни, которая была характерна для чеховской эпохи. Центральный помост представляет собой центр дома, от которого в стороны уходят четыре коридора. А дальше места для актеров, которые «ушли со сцены», но остаются в поле нашего зрения (сидят на стульях в глубине и по бокам сцены). Это внутреннее разграничение пространства определяет и героев, указывая на их центральное или второстепенное место в семье. Молодая жена профессора Елена, часто сидящая на качелях, кажется изолированной в своем непостижимом мире, сотканном из непостижимой риторики и непостоянства. Дочь профессора Соня, будучи законной владелицей дома, больше сидит на ступеньках, а не в креслах, и это отражает ее собственное невысокое о себе мнение. А доктор Астров, человек посторонний и чужой, предпочитает не заходить в центральную часть, предназначенную для членов семьи. Ту самую часть, из которой, вольно или невольно, не может вырваться дядя Ваня.
нара: В предверии 27-го числа, думаю, что после московской официальной премьеры отклики в прессе будут разные, мечтается, чтобы были объективными. Коммерсантъ. Аналитический еженедельник. 21.12.2009 г. Ссылка От дяди до дяди 27 декабря в Театре имени Моссовета состоится премьера спектакля Андрея Кончаловского "Дядя Ваня". Сочетание имени режиссера и названия пьесы Чехова многим зрителям может показаться знакомым. Почти сорок лет назад, в начале 1970-х, на экраны вышел фильм, снятый тогда еще молодым Кончаловским по хрестоматийной чеховской пьесе. Вообще, пьесы Чехова переносу на экран сопротивляются — это известно всем. Но "Дядя Ваня" Кончаловского был единодушно признан удачей. Причем не только в России: во всем мире, наряду с "Неоконченной пьесой для механического пианино" Никиты Михалкова, картина Кончаловского считается едва ли не эталоном чеховской экранизации. Теперь Андрей Кончаловский поставил "Дядю Ваню" в Театре имени Моссовета. Несколько лет назад на этих же подмостках он выпустил "Чайку". Некоторые критики ту постановку просто высмеяли, но пристрастия режиссера к Чехову, разумеется, не остудили. "Чеховскую пьесу и вообще Чехова можно ставить бесконечное количество раз",— говорит режиссер, повторяя слова, под которыми бы могли подписаться многие выдающиеся театральные постановщики. На вопросы, как со временем меняется отношение режиссера к текстам пьес, он отвечает, что мог бы повторить слова одного музыканта о классической партитуре: ноты со временем остаются теми же, но темп исполнения и акценты, которые часто расставляются подсознательно, меняются. Старый фильм "Дядя Ваня" был меланхоличным, грустным и поэтичным рассказом о судьбе русской интеллигенции. В Советском Союзе "между кадров" читали еще и сюжет о ненужности стране тонких, образованных людей. Режиссер признавался, что находился в те годы под сильным влиянием фильмов Ингмара Бергмана, вот и героев Чехова он сделал объектами беспощадного и мрачного психологического анализа. Сейчас, разумеется, Чехова так не ставят, в нем чаще видят разуверившегося в человечестве насмешника. Легко предположить, что в новом спектакле Андрея Кончаловского будет немало странностей и неожиданностей. Неслучайно, что на роль профессора Серебрякова режиссер пригласил одного из самых острых эксцентриков современной российской сцены Александра Филиппенко. Роль Войницкого сыграет талантливый характерный актер Павел Деревянко, Астров доверен Александру Домогарову. Представьте себе только: роли, которые в начале 1970-х годов сыграли Владимир Зельдин, Иннокентий Смоктуновский и Сергей Бондарчук, теперь играют Филиппенко, Деревянко и Домогаров. Подобная смена типажей как нельзя лучше свидетельствует о появлении у режиссера новых ориентиров. Ожидающаяся под самый новый год премьера "Дяди Вани" в Театре имени Моссовета оказывается словно прологом того "нашествия" чеховских спектаклей, которым грозит зрителю весь будущий год. В январе будет отмечаться 150-летие со дня рождения Чехова, и можно не сомневаться, что наши театры отпразднуют юбилей величайшего русского драматурга ударным трудом по переосмыслению его наследия. Чествовать Чехова гораздо труднее, чем любого другого классика. Наверное, нет второго такого гения в мировой литературе, который так яростно протестовал бы всей своей сутью против малейшей неискренности, против громких слов, официоза, торжественных заседаний, посвящений, рассуждений о своем величии и месте в истории — словом, без всего того, чего избежать ему в ближайшие месяцы не удастся. Что ни сделай громкого, какой поклон ему ни отвесь, самого Чехова это бы покоробило. Роман Должанский
ta_ro: Отголоски прибалтийских гастролей. 11 декабря Таллинн. Фото Елены Руди публикуются на форуме с разрешения автора Театр имени Моссовета, "Дядя Ваня" в постановке Кончаловского - для театралов звучит прекрасно. Жаль посмотрела только первый акт. Может те кто видели, поделятся впечатлениями. На спектакле я фоткала ацки мало, потому что было тихо и слышен каждый чих, и публика была с претензиями)
ta_ro: Вот такая первая ласточка после московской пресс-конференции и пресс-показа от арлекина Статьей это назвать нельзя, рецензией, наверное, тоже Скажем, есть такое мнение.
Татьяна: Сюжет в субботних "Новостях Культуры" о пресс-показе спектакля
ta_ro: А я фото нашла с пресс-показа, только там копирайты страшные Андрей Сергеевич Кончаловский на пресс-конференции Фото: Владимир Федоренко Ну, наверняка еще будут и получше
Татьяна: И фотограф Геннадий Усоев оправдал мои ожидания Глаза разбегаются... Но попробую сейчас и для нас что-нибудь выбрать...
Татьяна:
Татьяна:
Татьяна:
VA: Геннадию Усоеву - РЕСПЕКТ. Татьяне - СПАСИБО за размещение.
Ненкеджан:
Алла: Таня, огромное спасибо за находки!!!
Коломбина: Встретимся в театре!
alisa: Как же я вам завидую! Я теперь в Москву надеюсь попасть в феврале ,на свой день рождения устроить себе праздник - поход в театр.
ta_ro: Ну, а тем, кто не в театре - новости дня
нара: ГОСПОДА АКТЕРЫ!!! С ПРЕМЬЕРОЙ!!! БРАВО!!! БРАВО!!! БРАВО!!!
alenkin111: Была в театре на "Дяде Ване" - это просто праздник какой-то!!! Была там же 2 месяца назад - спектакль стал намного лучше и глубже. Надо сказать что коллеги-артисты восприняли спектакль очень тепло, что бывает не так уж часто. Прекрасный вечер и прекрасное настроение. Ура!!!! Всех с премьерой!!!
Коломбина: С ПРЕМЬЕРОЙ ВСЕХ СОЗДАТЕЛЕЙ И УЧАСТНИКОВ ЗАМЕЧАТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ! С ПРЕМЬЕРОЙ АЛЕКСАНДР ЮРЬЕВИЧ - МИХАИЛ ЛЬВОВИЧ! Если последний спектакль "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда" прозвучал для меня реквиемом, то сегодняшний , ой , уже вчерашний "Дядя Ваня" стал АПОФЕОЗОМ. А вот о том - чего и почему, только к вечеру...
Татьяна: Присоединяюсь к предыдущим ораторам - С ПРЕМЬЕРОЙ!!! Но первое, что мне хочется сделать сегодня, - признаться в любви… Признаться в любви к Артисту… Но не к кому-то из тех, кто сегодня (ну, да-да – вчера…) вечером на сцене «точил свою деталь», как можно было бы подумать, а к тому, чьей ролью на этот вечер стала менее для него привычная – роль зрителя, - зрителя чуткого и неравнодушного, самым первым изо всего зрительного зала стоя приветствовавшего своих коллег… И имя этого человека – Владимир Михайлович Зельдин!.. Низкий Вам поклон, Владимир Михайлович, многия-многия лета, и пусть Вам покорится еще не одна творческая вершина! Ну, а впечатления о самом спектакле немного позже – когда все немного отстоится и по нужным полочкам разложится…
нара: Это очень непростой спектакль, о том, о чем пытались говорить и очень хотели быть УСЛЫШАННЫМИ Чехов, Достоевский, Толстой, спектакль о трагедии маленького человека. И еще о том, что все герои, кроме Сони, абсолютно слепы в любви, они не любят НИКОГО, не могут и не смогут полюбить, включая самих себя. Няня – Лариса Кузнецова. Такая маленькая, нескладная, с худенькими ножками и ручками, одетая невообразимо как, но какая ЯРКАЯ!!! Ну очень деятельная особа, то она самовар ставит, то полы моет, то чемоданы из угла в угол ворочает, и успевает у себя в уголке укромно помолиться. Она прекрасно видит, что происходит в доме, привычный порядок с приездом профессорской четы окончательно нарушен, и это ее злит, и она злится, и потому недобра.. И хотя жалеет и профессора, и Сонечку, но как-то невзначай, без души. А вот Астров ей очень по душе. Когда она ему водочку подала, он вторую стопочку себе утащил, Астров стоит к ней спиной, а няня так его укоризненно хотела кулачком его стукнуть по спине, передумала, а потом так жалостливо пальчиком постучала и вздохнула: «Что ж ты делаешь, голубок?». Интонационно очень сильно. И, честно, я смотрела на Ларису, и не могла поверить, что это наша Лика, преображение полное!!! БРАВО!!! Телегин – Александр Бобровский. Ну, что сказать, Бобровский – это Бобровский!!! У него небольшая роль, но он ЕЕ ПРОЖИЛ!!! Такой большой, и нелепый, и вызывающий чувство сострадания. Приживала??? Да нет, и правильно говорит няня, все мы у бога приживалы… Единственно непонятно, с какой стати он стал гундосить, прежде лучше было. Профессор Серебряков – Александр Филиппенко. Необыкновенно живой, веселый, и очень эгоистичный. В этом мире есть только он один, и все должно вертеться вокруг него. Остальных людей он не видит просто в упор. И правильно Астров спросил у Войницкого: «Он правда болен?», точно Астров вполне справедливо заподозрил, что профессор просто симулирует подагру, бегает он будь здоров как. Про таких говорят, не от мира сего. И вполне верится, что ему и в голову не могло придти, что Войницкий получает все эти годы 500 рублей, он, действительно, в этом мало понимает. И вполне счастлив, пребывая в собственном мире. Только он никому не нужен, надоел всем, и он это чувствует. Елена Андреевна – Наталья Вдовина. Вдовина меня порадовала в том смысле, что намного лучше играет. Сегодня ее Елена Андреевна - необыкновенно красивая, статная, и очень несчастная, и абсолютно пуста внутри, в том смысле, что все в ее жизни никчемно, и это тот замкнутый круг, из которого она выбраться не может. И это ее ужасно раздражает, и потому она временами срывается в истерику. И на хищницу она сегодня не была похожа, и очень расстроилась, и растерялась, когда Астров достаточно незамысловато предложил ей «пойти в леса». И когда дядя Ваня влетел с букетом, он ее премного выручил из довольно затруднительного положения, она так растерялась, почти плакала, вся дрожала. Соня – Юлия Высоцкая. Соня Высоцкой – это очень хорошая актерская работа, просто замечательная. Действительно, очень некрасивая, но в ней такая глубина чувств, эмоций, мысли. Мать умерла, а отец ее вовсе не любит, и долгие годы она тяжело трудится, и тянет весь дом на своих плечах. Молча, без упрека, ведь если не она, то кто же. И так прозвучали сегодня сильно ее слова о том, что надо быть МИЛОСЕРДНЫМИ, что надо попытаться УВИДЕТЬ и УСЛЫШАТЬ другого человека. Надо, надо. И она хороший человек, потому что только хороший человек может так искренне, сильно и преданно любить. И в конце, когда чаша терпения переполнена, она сбрасывает одним резким движением все со стола, и эта душа ее кричит в страхе и от отчаяния, что ничего нельзя изменить, и очень горько от того, что и Соня не может найти выход, что ничего в ее жизни не случится. И Соня Высоцкой это понимает, и потому слезы застилают глаза. Слезы настоящие и очень горькие. Она заслужила свое «небо в алмазах». Иван Войницкий – Павел Деревянко. Актеру сегодня удалось практически все. Он смог в полной мере показать трагедию своего героя, и это не просто слова, это ТРАГЕДИЯ, когда он жил, жил, служил Серебрякову, который был весьма в почете, и для него служить профессору стало делом всей жизни, очень важным и нужным. А потом профессор вышел в отставку, приехал в деревню, потому что жить в городе не по карману, да к том уже стал немощныи и достаточно сдал позиции, и у дяди Вани вдруг открылись глаза. Господи, на что или на кого я потратил свои лучшие годы??? И любовь дядя Вани к Елене Андреевне просто НЕЛЕПА. И в своих переживаниях Деревянко очень искренен и правдив. И ни одной фальшивой ноты. Здорово!!! Я отдельно хочу сказать о последнем акте, вернее с того момента, когда профессор собрал СОВЕТ. Господи, насколько точен был Деревянко. Насколько потрясен и не мог поверить, что его, человека, который десять лет так тяжело работал, просто в один момент могут выставить на улицу. Это невероятно. Как и то, что в этот тяжелый момент он просит защиты матери, а та « Слушайся Александра». Это немыслимо. И есть от чего сойти с ума. Вот и Войницкий Деревянко медленно съезжает с катушек. И потом, полное потрясение, когда Деревянко отшвыривает пистолет, и вдруг приходит понимание, что он чуть не натворил. И все!!! Полностью сдулся. Шок настолько сильный, что за руку безропотно идет мириться с профессором. И неповторимо жалок, когда дрожащим голосом униженно тихо говорит Серебрякову: «Вы будете получать все, как прежде». И потом, он полностью осознал свое ничтожество, и подняться он вряд ли сможет. Он полезет в шкаф, чтобы наконец отдать припрятанную склянку с морфием, летят листы, нет, это не бумага, это жизнь дяди Вани разлетелась, и каждый листок это страница прожитой его жизни. Все разлетелось… Астров – Александр Домогаров. Невероятно точно и прозительно!!! А как он держит паузы!!! Здорово!!! В конце Астров заплакал, от безысходности, оттого, что надо уходить туда в ночь, что его никто не ждет, что и он понимает, что лучше не будет. Но не жалуется, просто стойко несет свой крест жизни. Он смог себя найти, он делает очень важное и нужное дело. Он спас много человеческих жизней, и он смог сохранить себя, хотя называет себя ЧУДАКОМ. Это непросто так жить, день изо дня, среди болезней, смертей, жить, зная, что в любую минуту ночи, как бы ни тяжело было подняться, иногда просто невозможно, НАДО встать и идти к больному, потому что ты, только ты, в ответе за них. И только ты можешь помочь, и никто другой. И душа у Астрова живая, потому что только красивый, именно душой, человек может любить лес, зеленую травинку, и пытаться все это сберечь и даже приумножить. И пусть его никто не понимает, пусть себе посмеиваются, свой вклад в будущее он точно внес. И еще, он каждому знает свою цену. Знает, что человек может быть слабым, немощным, и телом, и душой. Он может простить человеку его маленькие слабости, но не хочет и не может простить Елене Андреевне фальши, и эгоизма. Как он сегодня холоден, бесстрастен, как он презрительно и оскорбительно с ней обращался. Он ее действительно не уважает, ни капельки. Что его ждет впереди? Ведь он не ждет свое небо в алмазах??? Ведь он вполне заслуживает другую, лучшую жизнь. Он отдохнет??? Продолжение следует…
нара: Об этом спектакле надо говорить и еще скажется. Я чуть продолжу, и скажу то, что вчера, преисполненная эмоциями, не смогла сказать толком. Я хочу сказать СПАСИБО ВСЕМ-ВСЕМ АКТЕРАМ, которые были вчера были на СЦЕНЕ и которые были в ЗАЛЕ!!! Спасибо за ТОТ ХРУСТАЛЬНЫЙ СВЕТ, КОТОРЫЙ У МЕНЯ В ДУШЕ!!! Спасибо за НЕВЕРОЯТНУЮ, ПРОНЗИТЕЛЬНУЮ ИСКРЕННОСТЬ, ЧЕСТНОСТЬ,спасибо за то, что НИ РАЗУ, НИ НА МГНОВЕНИЕ ВЫ НЕ СФАЛЬШИВИЛИ!!! ОГРОМНАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ ЗА ТО, ЧТО ТАК ПОДАРИЛИ НАМ СВОЮ ДУШУ!!! Спасибо за то, что подарили мне волшебную сказку!!! Вчера Сонечка сказала: Я ВЕРЮ, НЕТ, ВЕРУЮ. Я тоже ВЕРУЮ в ВАС, и в себя тоже. И за эту ВЕРУ СПАСИБО!!!
Алла: Девчата, ОГРОМНОЕ СПАСИБО за отзывы!!!
Татьяна: Вот и профессиональные рецензии уже на московскую премьеру спектакля начали появляться... И одна из первых - в "РБК daily" Чехов без иллюзий «Дядя Ваня» Андрея Кончаловского на сцене театра имени Моссовета На этот раз в строке «премьера» нет добавления «мировая». «Дядя Ваня» в постановке Кончаловского, приуроченной к 150-летию со дня рождения Чехова, начал свое путешествие по миру в ноябре в Италии. Потом перебрался в Прибалтику и только к 27 декабря вернулся в Москву. Декорация не обещает ничего неожиданного: большой круглый стол, венские стулья, кружевные занавески. В левом углу качели, на которых взлетает вверх женская фигура в полупрозрачном платье и широкополой шляпе. Примерно так и выглядят старинные русские усадьбы в традиционных театральных постановках. Когда на сцене появится Войницкий, все изменится. У Чехова он входит, поправляя щегольской галстук. В спектакле щегольство доведено до абсурда: кроме красного галстука еще и пестрый жилет, который делает его похожим на конторщика. Дядя Ваня в исполнении Павла Деревянко вызывающе несолидный. За букетом для Елены Андреевны он поскачет вприпрыжку, как мальчишка. И с пистолетом за ненавист-ным ему профессором, ее мужем, будет бегать по сцене так, что сразу ясно — промахнется. И знаменитый монолог «Я талантлив, умен, смел… Если бы я жил нормально, то из меня мог бы выйти Шопенгауэр…» произносит, и сам понимая, что говорит глупость, и сам же себя обрывает: «Что-то я зарапортовался». По Кончаловскому, Чехов любит своих героев не за что-то, а просто потому, что они смертны. Они и не герои вовсе, а обычные люди, которые несут свой крест по мере сил и часто выглядят комично в своих поисках внимания, любви, смысла существования — всего того, что важно для любого человека. Поэтому Дядя Ваня в спектакле Кончаловского — чаплинский персонаж (для режиссера это сходство, видимо, не случайно — на пресс-конференции он сказал, что идеальным исполнителем этой роли был бы Чарли Чаплин). Елена Андреевна (Наталья Вдовина) — пародия на звезду немого кино, которая старается не выйти из созданного когда-то образа. Пожалуй, больше других на роль героя годится Астров. В рисунке роли доктора, которого играет Александр Домогаров, есть очень точная и тоже кинематографическая деталь. Говоря о чем-то, Астров вдруг останавливается, и взгляд его становится стеклянным: в этот момент он вспоминает о пациенте, умершем у него на столе под хлороформом. Доктор лечит и сажает деревья, но он циничен, помят, устал… И даже Соня (в исполнении Юлии Высоцкой она грубовата и трогательна) совсем не герой. Спектакль Кончаловского ироничен и нежен одновременно и начисто лишен пафоса, за исключением, пожалуй, финальной сцены, когда на экране появляется видеопроекция черно-белого снимка — уходящие до горизонта пни, заменившие леса. Но это, наверное, для того, чтобы даже самый нечувствительный зритель понял, что дядя Ваня — это и он тоже. ТАТЬЯНА ФИЛИППОВА 28.12.2009
VA: Дорогой Александр Юрьевич! С состоявшейся премьерой Вас! Несмотря ни на что...
Алла: Очень радует, что премьера состоялась, что отзывы в основном хорошие (увы, о спектакле могу судить только по отзывам), что новорождённый спектакль встал на ножки. Пусть растёт, развивается, совершенствуется... С ПРЕМЬЕРОЙ Вас, Александр Юрьевич!!! Пусть и дальше всё так же будет удачно!!!
ta_ro: 28.12.2009 "Голос России" «Дядя Ваня» Андрея Кончаловского: 40 лет спустя Татьяна Карпекина Фото: РИА Новости К 150-летию со дня рождения А.П.Чехова Андрей Кончаловский поставил "Дядю Ваню" Театральный мир готовится к 150-летию со дня рождения Антона Чехова. Оно будет отмечаться в 2010-м году, но многие режиссеры уже выпустили спектакли по произведениям великого русского писателя. В их числе признанный мэтр режиссуры Андрей Кончаловский. Он обратился к пьесе «Дядя Ваня». После премьерных показов в Италии и прибалтийских странах вчера (27 декабря) спектакль представили в российской столице на сцене театра имени Моссовета. 40 лет назад Андрей Кончаловский блестяще экранизировал «Дядю Ваню». Он создал тонкую, лиричную картину, в которой каждый персонаж вызывает чувство симпатии и сострадания. Театральная работа совсем не похожа на фильм. Сейчас, признается режиссер, он стал другим, с иным отношением к жизни, к себе и к Чехову. «Тогда я снимал фильм о Героях, талантливых личностях, а сегодня ставлю спектакль о простых людях, которые думают о себе не то, что они есть на самом деле, - признался Кончаловский. - О жизни без трагических событий, грандиозных свершений или душевных порывов, простой «серенькой, обывательской жизни...». «Большие художники Чехов, Шекспир, Стриндберг, они как жизнь. А мы с возрастом к жизни относимся по-разному. Одни иллюзии сменяются другими. И, естественно, мое представление сейчас и о жизни, и об Антоне Чехове изменилось чрезвычайно. Реальных открытий не так много. Наверное, одно, самое главное открытие - это то, чем больше мы живем, тем меньше мы знаем», - говорит Андрей Кончаловский. Андрей Кончаловский не актуализирует, как это сейчас модно, чеховский текст путем переноса действия в наши дни. В спектакле все в том времени, в котором написана пьеса, и костюмы, и сценография. Кстати, ее практически и нет: два кресла, три стула и диван. Режиссер убежден, что Чехова следует ставить исторически точно и «относиться к тексту надо, как к священному писанию». «Я могу игнорировать ремарки, - говорит постановщик, - поскольку совсем не обязательно, что они принадлежат Чехову, их мог сделать Станиславский, который первым ставил пьесу, или могли быть продиктованы цензурой. Но текст не игнорирую никогда». Эдуарда Артемьева режиссер попросил написать для спектакля эдакий пошленький вальсок, который мог бы звучать «в третьеразрядном ресторане, где столы накрыты скатертями не первой свежести». В таких интерьерах «люди обедают, пьют чай, а в это время рушатся их судьбы», утверждал великий драматург. Именно это «услышал» у Чехова Андрей Кончаловский: "Приходит на ум высказывание Альберта Эйнштейна, который сказал, «найти законы, которые я открыл, не очень сложно. Мне природа все подсказала, надо просто слушать природу. Правда, у природы очень тихий голос, а у меня хороший слух». У Антона Чехова - по-настоящему тихий голос. Чтобы услышать его, действительно надо иметь довольно хороший слух, тогда можно услышать разные неожиданные вещи". Неожиданный в новом спектакле и выбор актеров. На роль дяди Вани, хрестоматийный образ которого ассоциируется с уставшим от жизни и разочаровавшимся во всем человеком, Кончаловский выбрал молодого комического актера Павла Деревянко. Его герой получился вовсе не трагический, а гротесковый, почти фарсовый. Дурнушку Соню играет жена режиссера красавица Юлия Высоцкая. Неуклюжая, низким голосом произносящая мучительные монологи... Она тоже не вызывает сочувствия, несмотря на свое трудолюбие и искреннюю любовь к врачу Астрову, который по замыслу Кончаловского является ключевой фигурой пьесы. Этот персонаж, с его размышлениями о гибнущих лесах, о красоте человека, в исполнении звезды российского кино Александра Домагарова очень убедителен. Своим прочтением пьесы Кончаловский во многом разрушает стереотипы восприятия и самого писателя, и его героев. «Чехов - нормальный человек, в котором есть и цинизм, и тщеславие, и раздражительность, и мстительность, и терпимость ко всем на свете, есть и мечтательность, отсутствие натужного поиска смысла и тенденциозности, - утверждает Кончаловский. - К сорока годам писатель нашел в себе отвагу сказать: я не знаю, зачем все это, вообще зачем жизнь. Он писал своей жене актрисе Ольге Книппер-Чеховой: «Ты спрашиваешь, что такое жизнь? Это все равно что спросить: что такое морковка? Морковка есть морковка, и больше ничего неизвестно».
ta_ro: Рецензии какие-то... Я даже пошла дату проверять, подумала, что ошиблась и разместила старую статью Про "неуклюжая, низким голосом произносящая мучительные монологи" мы где-то уже читали
ta_ro: Заметочка в "Экспресс-газете" Андрей Кончаловский состарил Юлию Высоцкую Опубликовано 28 Декабря 2009г. На сцене Моссовета прошла премьера знаменитого спектакля «Дядя Ваня» Постановка Андрея Кончаловского приурочена к знаменательным событиям в мире литературы: 150-летию со дня рождения и 105-летию со дня смерти Чехова. «Дядя Ваня», бесспорно, одна из лучших чеховских пьес – тонкая, выразительная, сотканная из причудливого кружева психологизма и взрывного юмора. Растраченные стремления, безудержная тоска, жизнь, прожитая впустую – автор подробнейшим образом исследует внутренний мир героев, находящихся в течение нескольких дней 19-го века в добровольной изоляции в уединенном, застойном русском поместье. - Когда меня спрашивают, почему именно «Дядя Ваня» или в чем актуальность Чехова, - то я с грустью думаю, что недалеко то время, когда журналисты будут спрашивать Риккардо Мути, в чем актуальность Моцарта или почему именно Гергиев исполняет Девятую симфонию Шостаковича, - говорит Андрей Кончаловский, - Чехов – это Симфония. Симфония жизни. Жизни без трагических событий, грандиозных свершений или душевных порывов, жизни, в которой нет Героев, а, как он сам говорил, - простой «серенькой, обывательской жизни… На сцене люди обедают, пьют чай, а в это время рушатся их судьбы». В спектакле занят поистине звездный состав: Войницкого играет Павел Деревянко, Серебрякова – Александр Филиппенко, Астрова – Александр Домогаров. В роли Сони режиссер изначально видел только свою жену – и Юлия Высоцкая справилась с задачей блестяще. Как писала о ней итальянская пресса (спектакль уже свозили на гастроли в Италию), режиссер безжалостно состарил свою супругу: Соня в ее исполнении – «грубоватая и неуклюжая, сгорбившаяся и кривая, низким голосом произносящая мучительные монологи…» P.S. Понятно, что заметка - компиляция предыдущих интервью и статей, но составлена очень даже неплохо, а портретные фото вообще очень даже От такого рода газетки - не ожидала
ta_ro: Александр Минкин в передаче "Особое мнение" на радио "Эхо Москвы", ведущая - Алина Гребнева Понедельник, 28.12.2009 Еще один «Дядя Ваня» вполне удачный, только что премьера – вчера, что ли, была – в театре Моссовета. Андрон Михалков-Кончаловский. При том, что «Чайка» его была, на мой взгляд, ужасно неудачная, ужасная, то «Дядя Ваня» очень интересный. И вот эта самая Юлия Высоцкая – она играет Соню очень сильно!
VA: * * * "У Антона Чехова - по-настоящему тихий голос. Чтобы услышать его, действительно надо иметь довольно хороший слух, тогда можно услышать разные неожиданные вещи". А.Кончаловский «Я, гений Игорь Северянин, Своей победой упоен: Я повсеградно оэкранен! Я повсесердно утвержден!..» Игорь Северянин, Серебряный век, 1912 год. * * * "Ты спрашиваешь, что такое жизнь? Это все равно, что спросить: а что такое морковка? Морковка есть морковка, и больше ничего о ней неизвестно". А.П.Чехов Как всё просто и понятно. Ну что, ж, господа Дяди Вани (по "гениальнейшей фразе" Татьяны Филипповой ), Неужели жизнь скучна и однообразна? По "странному стечению", до сегодняшнего дня, я не считала, что это так. «Если мы духовно богаты, если мы знаем, что за нами стоит, если я знаю, какие корни за мной стоят, я – богат, да, я богат. Я богат своей семьей… Кажется так просто. Нет! Я буду сидеть, и злиться, что у него это есть! Ты не злись, ты созидай! Почему нищий Ван Гог писал? Ему ничего не надо было. Ему нужен был холст и кисточки. Он в этом находил свое богатство… Нищий духом опасен…» А.Домогаров, три года назад.
ta_ro: Глазами клоуна Андрей Кончаловский поставил "Дядю Ваню" в театре Моссовета Алена Карась "Российская газета" - Федеральный выпуск №5076 (252) от 29 декабря 2009 г. Страсть Андрея Кончаловского к Чехову проснулась давно, но лишь относительно недавно она выплеснулась на театральные подмостки. Впервые он продемонстрировал ее в 2002-м, поставив в театре Моссовета "Чайку". Нынешнего "Дядю Ваню" Кончаловский поставил в том же театре имени Моссовета. С первых мгновений и до последнего вас не покидает ощущение, что спектакль создан если не итальянцем, то уж точно - японцем. Или - вообразим себе такой кульбит - Чехова как-то внезапно и таинственно заменили на Леонида Горького или Леонида Андреева. Вместо привычных полутонов и подтекстов - гротеск и резкость театральных масок. Эстетика комедии дель арте здесь отчетливей, чем какое бы то ни было влияние Станиславского и русской традиции. Вне всяких сомнений этот "Дядя Ваня" сочинен как бы извне и в нарушение всяческих традиций. Он нарушает несколько табу, связанных с этой чеховской пьесой. Никогда еще не приходилось видеть такого жалкого и смешного, гротескного и в сущности антипатичного дядю Ваню (Павел Деревянко). Молодой актер, чье дарование взрастало вместе с режиссурой Нины Чусовой, точно создан для Гоголя, чьего Акакия он когда-то блистательно сыграл. В Чехове он продолжает исследование острокомедийного, на грани гротеска, состояния. Его Ваня - сильно смахивающий на комедийные роли Олега Борисова - с взбитым хохолком волос и франтоватым фраком вырос в семье, где тоталитарная мать (Ирина Карташева) и старшая, но уже покойная сестра (она тоже возникает в спектакле) превратили его в эксцентрика и одинокого комика. Устроив на сцене маленькую сцену, а все остальное пространство оставив для проб и репетиций, Кончаловский лишь подтвердил то, что уже было ясно в "Чайке", - его "театральные университеты" прошли в Италии и именно дель арте стала его родиной. Иначе трудно вообразить себе явление покойной сестры, которая как тень отца Гамлета, в прекрасном белом наряде с фатой, созданном Рустамом Хамдамовым, бродит по усадьбе, заставляя плакать то Ваню (хочется назвать его Ванюшей), то Соню, сыгранную Юлией Высоцкой неврастеничной и едва не сходящей с ума в самом финале девицей. Деградация русской жизни, о которой так мучительно размышляет доктор Астров (Александр Домогаров), представлена не только Соней и Ваней, но и кинопроекцией начала ХХ века с видами голодных и спившихся людей. А чтобы подчеркнуть прямое отношение этой деградации к нашему времени, Кончаловский то и дело показывает нам на экране живую Триумфальную площадь, по которой бегут машины и люди. Тайна чеховской оптики - самое сложное, что есть в чеховском театральном мире. Кончаловскому она оказалась неподвластной. Кажется, опыт кино сыграл с Кончаловским шутку. Выпрямленные линии, ясные отношения, простые мизансцены. То, что может быть преобразовано посредством монтажа, здесь испаряется, оставляя осколки смысла.
Татьяна: VA пишет: Ну что, ж, господа Дяди Вани (по "гениальнейшей фразе" Татьяны Филипповой ), Неужели жизнь скучна и однообразна? По "странному стечению", до сегодняшнего дня, я не считала, что это так. Ох, Вера!.. Хотелось бы мне поверить, что среди нас есть хотя бы один человек, который никогда не испытывал смертной тоски и терзаний, что то, что ты делаешь, никто не ценит, которому никогда не хотелось, бросив все, бежать куда-нибудь на край света, кто каждый наступающий день встечает с радостной улыбкой, чья жизнь ярка и многообразна - ежесекундно, ежечасно... Но вот не верится почему-то... И немножко "Дяде Ваней" я себя действительно чувствую... Да, наверно, в большей степени - по собственной вине (как там говорится? человек сам - кузнец своего счастья?), но где-то и по вине обстоятельств, среды и прочая, прочая, прочая... А жизнь действительно - просто жизнь... И столько в ней "всякого-разного" намешано... Кстати, объявление самого себя во всеуслышание гением не сделало Игоря Северянина менее гениальным...
Коломбина: Как приятно быть просто зрителем... Когда единственный критерий, по которому ты меряешь происходящее - это то, что ты чувствуешь; то, что отзывается в тебе ... Вчерашний спектакль не просто отозвался или зазвучал... Когда человек тонет и кричит – это значит, что есть еще надежда. Можно еще помочь… Страшнее, когда человек тонет… молча… Дайте немного времени, чтобы не сбиться с пути... Одна мысль: страшнее цинизма только безысходность… Спросила у подруги… Она ответила - это жизнь…
Татьяна: Еще одна рецензия - от Радио Свобода, - с достаточно провокационным названием "Дядя Ваня" как секс Марина Тимашева Свою версию чеховской пьесы "Дядя Ваня" на суд московской публики представил Андрон Кончаловский. Спектакль идет на сцене театра имени Моссовета, в главных ролях занята сборная команда актеров: Александр Филиппенко, Александр Домогаров, Юлия Высоцкая, Павел Деревянко... "Дядя Ваня" у Кончаловского как будто взят в рамку. В начале спектакля на заднике-экране появляется групповой фотопортрет из начала ХХ века, в финале - удручающий фотопейзаж: огромные пни, все деревья порублены. "Где стол был яств, там гроб стоит" - метафора прозрачная, но спорная. Второй образ - прекрасная незнакомка в белом платье. То ли призрак умершей сестры Войницкого наведывается в свой дом (как навещала усадьбу покойная мама Раневской в "Вишневом саде"), то ли это символ ушедшей прекрасной эпохи. - Все символы, в принципе, должны быть темными, - уверен Андрон Кончаловский. - Как только они становятся ясными, они перестают иметь смысл. На экран время от времени проецируют видеокадры с изображением большого города; в динамиках - его шум. На сцене выстроен помост-возвышение. За его пределами, в глубине сцены дожидаются своего выхода актеры, не занятые в той или иной картине. Перестановки декораций происходят на наших глазах, и кажется, что в павильоне снимается фильм "Дядя Ваня". У самого Кончаловского - другое объяснение: за стенами театра течет обычная жизнь, а в его стенах - жизнь духа. Во всем остальном комментарии режиссера совпадают с тем, что мы видим на сцене. Нам представлены люди, которые или себя сильно переоценивают (как Серебряков или Елена Андреевна), или себя сильно недооценивают (Соня). И то, и другое смешно. Клоунады тут и впрямь хоть отбавляй, целые сцены решены как эксцентрические номера. Тоскливых, горьких нот немного; почти вся горечь и тоска достались на долю Юлии Высоцкой. Поэтому Соня (грубая внешне, убежденная в своей непривлекательности, похожая одновременно на крестьянку и на монашку) симпатичнее остальных героев. Павел Деревянко, внешне совершенно водевильный Дядя Ваня, изумляет внутренней пластичностью. Переходы от буффонады к тончайшей лирике молниеносны и неуловимы. Желчный, капризный, агрессивный, истеричный паяц смеется над разбитой любовью и неудавшейся жизнью, но к финалу монолог Дяди Вани отзывается в сознании гоголевскими "Записками сумасшедшего", а сам Дядя Ваня делается похож на Поприщина. Александр Филиппенко играет Серебрякова сильным, полным жизненных сил, лопающимся от переполняющей его любви - к самому себе - эгоистом. Жеманной, насквозь фальшивой, постоянно притворяющейся кажется Елена Андреевна Натальи Вдовиной (так часто представляют Аркадину в "Чайке"). Единственный человек, который знает цену себе и происходящему, сознает, что его сражение проиграно, - бессильный, спивающийся Астров Александра Домогарова. Характерно, что в двух последних спектаклях, поставленных по пьесе "Дядя Ваня" - театра имени Вахтангова и Моссовета - есть много общего, хотя очевидно, что режиссеры друг к другу на огонек не захаживали. Нянька Галины Коноваловой похожа не на прислугу, а на гранд-даму из бывших, а Лариса Кузнецова напоминает крестьянку, привычную к работе в поле, а не в доме. В обоих спектаклях Астров задирает подол Елены Андреевны, и вошедший в комнату с букетом Войницкий становится свидетелем чего-то большего, чем объятия. И финальный монолог Сони решен в обеих постановках сходным образом. В нем слышны отчаяние, злость и истерическая взвинченность. От кротости и смирения чеховской героини к началу XXI века не осталось и помину. Андрон Кончаловский называет героев пьесы " посредственными людьми", и я переспрашиваю, верное ли слово он употребляет - ведь в нем заложен негативный смысл. - Тут нет героев. Все они обречены на иллюзию о самих себе, - отвечает Кончаловский. - Что изменилось в вашем отношении к этой пьесе с тех пор, как вы снимали по ней фильм? - Изменилось многое - отношение к Чехову, к его пониманию жизни, человеческих слабостей. Он часто пишет, как люди охотно обманываются, как они верят (дальше пострашнее словечки) пророкам, какое-то стадо. Я так не думал, когда ставил того "Дядю Ваню". Тот "Дядя Ваня" был все-таки с героическим характером, как и Астров, но это была другая эпоха, потому что я был другой. - Выходит, что вы сами стали жестче? - Нет, я просто больше стал отдавать себе отчет в том, почему мы живем, как живем, ради чего мы живем. Ведь непонятно - ради чего. В 35 лет понятно: чтобы оставить для вечности труды, чтобы изменить мир. А потом начинаешь понимать, что, во-первых, ничего ты не изменишь, во-вторых, все будет забыто - поскольку это и должно быть забыто, это неизбежно. Поэтому надо делать так, чтобы сегодня поделиться с кем-то, как ты это понимаешь, не рассчитывая на длительный эффект. В этом счастье театра, что эффект мимолетен и тем ценен. Это как любовь или как секс. Это счастье, которое уходит.
Neha: Татьяна пишет: Хотелось бы мне поверить, что среди нас есть хотя бы один человек, [...] кто каждый наступающий день встечает с радостной улыбкой, чья жизнь ярка и многообразна - ежесекундно, ежечасно... Но вот не верится почему-то... Есть Есть такой человек. Но вы снова не поверите
Татьяна: Neha пишет: Есть. Есть такой человек. Но вы снова не поверите Не-а... Не поверю... Или подумаю, что Вас нужно куда-то в музей, как единственный в своем роде экземпляр...
VA: Татьяна пишет: Кстати, объявление самого себя во всеуслышание гением не сделало Игоря Северянина менее гениальным Как мне казалось, это было сделано с изрядной долей самоиронии. Могу ошибаться, я - не гений. Танечка, у дяди Вани жизнь скучна и однообразна. Да! В ней бывает всё, и смертная тоска, и терзания, и слезы. Но это лишь часть (доля, мгновение) жизни.
Neha: ВСЕМ ПРИВЕТ! Пишу редко, поэтому много. И по делу Моссоветовский "ДЯДЯ ВАНЯ" Вместо эпиграфа. Безотносительно кого бы то ни было из присутствующих. (Боже упаси... Ни-ни.. ) Хотелось бы мне поверить, что среди нас есть хотя бы один человек, [...] кто каждый наступающий день встречает с радостной улыбкой А что ВАМ мешает улыбнуться утром - новому дню, люди? Что мешает? Мы же чистим зубы по утрам. Ну вот и улыбнитесь себе в зеркало! Это же так просто!!!! Улыбнуться - проще некуда!!! Подарите себе свою улыбку!!! Андрей Кончаловский говорит: «Улыбка может изменить весь день» Я бы сказала больше - Улыбка может изменить всю жизнь! И не надо ждать особого случая, чтобы улыбнуло. Улыбайтесь сами!!! Просто ПОПРОБУЙТЕ!!! Это же здорово! Ну, хорошо, я в общем-то не известная персона, мне можно и не верить Ну, а скажем, Кончаловский - авторитет? Его мнение авторитетно для многих (читающих, слушающих)? Ему вы верите? А если допустим на секундочку, предположим гипотетически, просто представим себе на мгновение, что нечто подобное сказал бы Александр Домогаров. Ну, предположим, что-нибудь из той же серии: "Улыбнитесь. Улыбка может изменить ваш день". ЕМУ вы поверили бы? ЕГО слова что-нибудь значили бы? Очень надеюсь, что вы отвечаете "ДА"! Какое отношение это имеет к "Дяде Ване"? Самое прямое отношение. Спектакль исключительно актуален. В одной итальянской рецензии (гастрольной) автор написал "через 150 лет после рождения Чехова жизнь человека полностью изменилась, {...} но Истинное счастье так и не найдено." И я никак не могу понять, ПОЧЕМУ???!!! Наш Моссоветовский спектакль ОБОЖАЮ: от и до! Всех, Всё и Вся! И как он "играется", как преподаны и прописаны все персонажи (вплоть до "мужика", который неуверенным опьяневшим шагом проносит чемоданы в последнем действии насколько тонко всё подмечено ), как наполнена мимиками и чувствами каждая секунда этого действа, сценография, игра светом (особый респект световикам-звуковикам всё работает четко, как часовой механизм!), ритм, паузы с "замиранием", насыщенность каждой сцены смыслом и действием. Словом, люблю всё!! И бесконечный актерский талант. Но я каждый раз прихожу в ужас от слов "Мне уже 40 лет, как прожить оставшиеся 20?" Словом, "как дожить до смерти"??? Человек осознает, что прожил впустую и на всем остальном уже тоже поставил крест И НИЧЕГО НЕ ПЫТАЕТСЯ в своей жизни изменить. Несет свой крест безропотно... Соня - страдает и тоже НЕ ПЫТАЕТСЯ... Единственный, кто ПЫТАЕТСЯ изменить что-то и в своей жизни, и в окружающей, - Астров. Он еще тянется к красоте (природы, женщины), он "дело делает". Остальные же будут страдать и дальше - в надежде на лучшее существование "за гробом"... Да и у Астрова - леса запустил, женщина, которая "вскружила ему голову", уехала, "пристяжная захромала" и - по итогу тоже мысли о приятных загробных снах проявились... А если кто и попробовал "повозмущаться" да "пострелять", то всё равно всё вернулось на круги своя... Обожаю момент (несказанно обожаю!), как слова няни "погогочут гусаки и перестанут" обыграны в конце: Серебряков уезжает, Войницкий обещает, что всё будет по-старому - как и прежде, будут исправно посылаться деньги и т.п. Маман причитает, как всегда... И Астров, глядя на всё это, СМЕЕТСЯ!!! И КАК смеется! Все остается по-старому. Пальба, крики, истерики - это было словно буря в стакане воды. И не изменилось ровным счетом НИ-ЧЕ-ГО. Гениально, Андрей Сергеич, блестяще, Александр! (и таких великолепных ходов, находок, нююансов - весь спектакль!!! Грандиозно! Шик!) И мне каждый раз хочется потрясти их за плечи - каждого из этих таких родных мне героев: ну когда же ты научишься быть счастливым!!! А? Очнись! Ответь мне!!! ЧТО тебе для этого нужно??? Чего ж тебе не хватает???? Что такое должно случиться, чтобы ты научился ценить и любить жизнь, а не думать, как дотянуть до конца???? Почему русский человек так хорошо умеет рефлексировать и НИ ЧЕРТА не делать?!!! Умеет копаться в прошлом и ни черта не делать для будущего? Ну, ПОЧЕМУ???? Чехов не дает ответов... А сам человек - самому себе? Хотя бы самому себе.. *********************** А еще - ищу на сайтах хоть какие-то отзвуки премьеры. На данный момент не появилось ни одной ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ РЕЦЕНЗИИ в истинном понимании этого слова - "рецензия". Может быть, еще рано хотеть. Всё, что попалось из якобы рецензий, - на уровне любительских отзывов, чесслово (многие зрители пишут намного более грамотно, нежели то, что довелось прочесть в этих "заметках" на сайтах ). Вероятно, настоящих критических статей (с хорошими выкладками, анализом и аргументированными выводами) еще придется подождать. Так что не обращайте на них внимания А чего там только ни написано... Даже цитировать не хочется. Но хочется сказать одно: невозможно написать такие отзывы, если видишь ГЛАЗА этих людей... (и артистов, и чеховских героев). Ну, если не видишь, тогда, наверно, можно Спасибо всем, кто дочитал до конца
VA: Neha пишет: На данный момент не появилось ни одной ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ РЕЦЕНЗИИ в истинном понимании этого слова - "рецензия". А она нужна, эта профессиональная рецензия? Что так все ждут эту самую критику? Для чего? Чтобы кто-то другой расставил точки над i? Кто этот человек - критик? Добрая (или злая) тетя или дядя, по которому мы будем сверять СВОИ ощущения, подравнивать мысли?! Но по ту сторону монитора сидит тоже человек, который или принимает, как многие, эту постановку АК, или, как я, не принимает. Для меня важнее мнение (не рецензия) ЗРИТЕЛЯ, а не критика, для которого смотреть спектакль - часть профессии и которому тоже хочется кушать. Разница в том, что критик идет работать (за деньги, которые получит) на спектакль, а зритель (за деньги, которые отдает) - сопереживать. Большая разница.
Татьяна: МК пишет: У нас табу на различность мнений? У нас теперь недостаток "различных мнений" будет компенсироваться повторами недостающей на данный момент краски?
ta_ro: недостающей на данный момент краскиМир-то разноцветный ИЗВЕСТИЯ 29.12.09 Клоуны не разбежались Марина Давыдова В фильме, снятом в 1970 году, крик дяди Вани "Пропала жизнь!" был - независимо от намерений режиссера - криком всего поколения, для которого закончилось время надежд. И конечно же Смоктуновский, нервный, ранимый, с тонкими пальцами, казался идеальным артистом на роль интеллигента, стоически осознающего, что для совестливого человека послеоттепельной поры добиться успеха - значит предать самого себя. Эта традиция играть Войницкого как глубокую личность и маргинала поневоле стала отмирать на нашей сцене по мере того, как уходили в прошлое породившие ее обстоятельства. То, что Войницкий маргинал не поневоле, а по сути, решительно не способный стать Шопенгауэром или Достоевским, было ясно и в "Дяде Ване" Миндаугаса Карбаускиса, и в прекрасном спектакле Льва Додина. А в недавней постановке Римаса Туминаса не только сам дядя Ваня (Сергей Маковецкий), но все герои разом оказались фриками и неудачниками, изживающими свои многочисленные комплексы. Спектакль Театра им. Моссовета в общем и целом вписывается в этот новый тренд. Но то, что у Туминаса или Додина было темой, у Кончаловского стало декларацией. Свой главный концептуальный ход он заявил сразу же, выбрав на роль Войницкого Павла Деревянко. Загримированный под какого-то водевильного франта в вызывающе-ярком галстуке, отличный характерный артист Деревянко с первых же минут спектакля обнаруживает исключительную никчемность дяди Вани. И продолжает обнаруживать ее все оставшиеся два с лишним часа, не особенно разнообразя свою актерскую палитру. Когда ближе к концу он нацепляет красный нос, чтобы лишний (причем совершенно лишний) раз подчеркнуть клоунскую природу заглавного героя, хочется остановить его словами: "Да полно, мы уже и так все поняли!" Столь же незамысловато сыгран в спектакле Театра им. Моссовета и Вафля, для которого Александр Бобровский не пожалел толщинок и гнусавых интонаций коверного. Клоунскую природу своего персонажа точнее и умнее других обыгрывает Александр Филиппенко, по обыкновению существующий на сцене в совершенно автономном эстрадном режиме. Филиппенко играет жовиального ипохондрика, эдакого совсем не чуждого любовным утехам эксцентричного, но добродушного живчика. Комплексов и главной болезни здешних мест - мизантропии - он напрочь лишен. В сущности, он самый симпатичный персонаж этого спектакля. Прочие герои, лишенные откровенно клоунских красок, - Астров (Александр Домогаров), Елена Андреевна (Наталия Вдовина), старая галка маман (Ирина Карташева) - не запоминаются вовсе и существуют, скорее, как некое сюжетное подспорье. Зато особого разговора заслуживает Соня, которую играет Юлия Высоцкая. То, что красивой телеведущей, состоящей с режиссером в матримониальных отношениях, досталась роль не сексапильной Елены Андреевны, а некрасивой племянницы Войницкого, конечно, достойно поощрительных восклицаний: и то сказать, уж скольким красавицам Голливуда, обезобразившим себя гуммозными носами, перепали в последнее время "Оскары". Высоцкая пошла тем же путем. Ее Соня угловата, старообразна и годится своему (сильно помолодевшему в исполнении Деревянко) дяде в тети. Гуммозного носа у нее нет, но из-под косынки, скрывающей единственное по пьесе достоинство героини - красивые волосы, - торчат оттопыренные уши. И пока этой нарочито некрасивой Соне надо играть влюбленность в Астрова, Юлия Высоцкая кажется неплохой, в сущности, актрисой. Но как только дело доходит до финального монолога, одного из самых прекрасных монологов русской сцены, вдруг разом обнаруживается ограниченность ее актерского диапазона и главный просчет спектакля в целом. Сопровождающая этот монолог истерика героини, смахивающей со стола посуду, и комическое топтание на авансцене Войницкого выглядят разом комично и фальшиво. Они, по всей видимости, должны символизировать экзистенциальное отчаяние героев, но обнаруживают лишь сценическую беспомощность их исполнителей. Между тем в "Дяде Ване", о чем бы и как бы он ни был поставлен, важно убедительно сыграть именно финальные пронзительные и возвышенные слова. Недаром тот же Туминас под занавес обнаруживал в Войницком и Соне искру божью, заставляющую мудро принимать невзгоды, тщетно молить о совершенстве, надеяться на спасение. И это придавало его гротеску объем и глубину, о которых так красноречиво и умно рассуждал накануне премьеры сам Кончаловский и которые при всем желании невозможно обнаружить в его постановке. Придуманный им дядя Ваня - уже не вызывающий уважение интеллигент, но он и не вызывающий сострадание маргинал. Он просто клоун. У него, как и у всех в этом спектакле, и душа, и мысли, и слезы - все какое-то бутафорское.....
ta_ro: ИЗВЕСТИЯ 29.12.09 Андрей Кончаловский вернулся к "Дяде Ване" Елена Ямпольская На сцене Театра имени Моссовета состоялась долгожданная премьера: режиссер Кончаловский вновь обратился к чеховской пьесе, которую в 1970 году успешно экранизировал. "Легко любить героев талантливых, не сломленных горем или самой жизнью. Трудно любить посредственных, не способных на подвиг обывателей", - рассуждает Кончаловский в программке к собственному "Дяде Ване". Надо сказать, широта сердца у Андрея Сергеевича феноменальная. Сам создает монстров и сам же их любит. Заурядному, пролетающему мимо подвигов зрителю с мэтром не тягаться. Обывательский взгляд не обнаруживает во всем спектакле ни единого привлекательного персонажа, ни малейшего шанса привязаться к кому-то душой. Ну ладно дядя Ваня - его выставляли без прикрас и другие режиссеры. Ладно Соня: трудное детство, безысходная страсть, проблемы с психикой. Но ведь был же когда-то помещик Илья Ильич Телегин, местный юродивый, почти святой, от жалости к которому щемило сердце. Была старуха Марина - из благородной породы чеховских нянек, для прочих персонажей - укоренение их земного бытия. У Кончаловского ряженая нянька (Лариса Кузнецова), в платке до бровей, тарахтит и жестикулирует так, будто родилась в деревне под Флоренцией. Бедняга Телегин (Александр Бобровский) вообще изуродован, опущен, опошлен - то ли гей, то ли кастрат, нелепый истерик с высоким голосом и неохватным нижним бюстом. В накладных задах Чехова, кажется, еще не играли - это беспрецедентное по смелости художественное решение. Кроме того, к числу страдальцев за режиссерскую веру надо отнести Елену Андреевну (Наталия Вдовина). Эффектное собрание прописных истин, чаровница, зазубрившая моралите, от которых скулы сводит. В данной трактовке эту роль следовало бы предложить Анастасии Волочковой... Драматургический герой, если вдуматься, беззащитен, словно покойник. Ты можешь нафантазировать про него все что угодно: например, Гамлет жил с Горацио. Принц датский на дуэль не вызовет, в суд за репутационный ущерб не подаст. Покорно выйдет на сцену оклеветанным. Посему в нравственном отношении гораздо приятнее, если обошлось без насилия со стороны режиссера, а образ получился таким, каким получился исключительно благодаря актерской природе. В "Дяде Ване" подобных примеров опять-таки три. Прежде всего - главный герой, которого в сравнении с оригиналом омолодили на семь лет. "Мне сорок, жизнь кончена", - несколько преждевременно стонет Павел Деревянко. На вид Ивану Петровичу и того не дашь. С учетом кривляния и балабольства он вполне годится Соне в младшие братья-оболтусы. Если бы этот дядя Ваня жил нормально, из него мог бы выйти Олег Попов. Но Шопенгауэр или Достоевский - не извольте обольщаться. Профессор Серебряков - Александр Филиппенко. Поистине удивительный выбор. Кстати, прямо в зале из прибывших на премьеру випов можно было составить серебряковскую дрим-тим, с длинной скамейкой запасных. Профессора роскошно сыграли бы - а почему нет? - Владимир Познер, Эдвард Радзинский, Анатолий Смелянский (ибо понимает природу научного, застольного труда изнутри). Да сам постановщик, в конце концов. Стопроцентному актеру Филиппенко (родившемуся в год Обезьяны, о чем сам же любит напоминать) эта роль противопоказана. Мистер Твистер с сигарой в зубах, Александр Георгиевич привносит на сцену мощную эстрадную энергетику, солирует поперек и без того слабенького ансамбля и, кажется, вот-вот заведет монолог про "Козла на саксе"... При этом Филиппенко с успехом веселит народ; пассажи вроде: "Мне приснилось, что у меня левая нога чужая" - покидают его уста законченной репризой. Единственное чувственное удовольствие, доступное профессору, - омовение подагрических конечностей. Тщетные усилия забраться жене под юбку получают отпор. Однако что не удалось мужу - вполне по силам самонадеянному уездному бенефицианту Астрову. Именно он продемонстрирует наконец залу белые чулочки Елены Андреевны и ее кружевные панталончики. Без сцены такого рода это не был бы спектакль Кончаловского. С другой стороны, "талантливый человек в России не может быть чистеньким"... Астрову, сыгранному Александром Домогаровым, повезло. Он попал в удивительный дом, где по всем углам расставлены емкости с водкой - графинчики, штофики, полуштофики, и присосался к усадьбе Войницких как к источнику живительной влаги - не оторвешь. Домогаров откровенно "гуляет по прилавку": пьяного изображать - это какая радость для актера. В итоге под видом доктора Михаила Львовича нам преподносят, скорее, доктора Женю Лукашина - в предпоследней степени опьянения. Или в первой степени отрезвления. В общем, на стадии: "Почему вы меня все время роняете?!" Остроухая басовитая Соня не относится ни к персонажам, сопротивляющимся руке Кончаловского, ни к другим, отданным актерам на откуп. Юлия Высоцкая для своего великого мужа - благодарный пластилин, так что Соня вполне убедительна. Вот такая она - всё клонит голову набок, странничает, гримасничает, да и съезжает с катушек окончательно. По ужасу, которым охвачен Иван Петрович во время монолога про небо в алмазах, зритель понимает: вечная девушка помешалась. Зовите доктора - благо недалеко отъехал. В приступе буйного энтузиазма Соня бросает дядю через бедро - и тот валится, как папа, прости Господи, римский, тоже пострадавший от дамского безумия... Спектакль Кончаловского задуман откровенным настолько, что буквально вывернут наизнанку. На изнанку театра как процесса - рабочие переставляют мебель, не таясь от зрителя. И даже театра как здания - экран, эдакий виртуальный "костыль", демонстрирует нам урбанистический ад под стенами "Моссовета". Мокрый асфальт блестит в лучах фар и шуршит под всесезонкой иномарок. Сидит публика и думает: а, должно быть, на Садово-Триумфальной сейчас трафик - страшное дело... Только одна изнанка отсутствует в этом "Дяде Ване" - изнанка человеческой души. В 1970-м такого дефицита не было. Жаль, что у Андрея Сергеевича теперь другой Чехов.
МК: Татьяна пишет: У нас теперь недостаток "различных мнений" будет компенсироваться повторами недостающей на данный момент краски Не будет повторов. Я убрала свой пост.
МК: Только мне жаль, что за всеми этими противоположными рецензиями теряется зрительское восприятие спектакля. Я не говорю, что надо отказаться от размещения текстов рецензий, но, честно говоря, мне приятнее и интереснее читать мнения простых зрителей о спектакле нежели читать статьи "неподкупных" именитых критиков. Согласна с VA. В этой ситуации главное не профессиональное восприятие критиков или журналистов, а восприятие обычного человека. Ведь спектакль делается, в самую первую... да и вторую, и третью очереди, для зрителей. Скажите откровенно лично для меня: кто ходил бы на эту постановку Андрона Кончаловского неоднократно, если бы в спектакле не принимал участие А.Домогаров? Только откровенно. "Я - народ, и я желаю знать" (с)
VA: Эх, сейчас скажу. Есть у меня одно маленькое желание - чтобы постановка Кончаловского и наши разные точки зрения на этот спектакль не влияли на отношения между людьми. Ведь по сути, наше общение - это часть виртуальной жизни. Думаю, что видя друг друга в реальной жизни, мы гораздо быстрее разобрались с отношениями к этому спектаклю.
Коломбина: МК пишет: Скажите откровенно лично для меня: кто ходил бы на эту постановку Андрона Кончаловского неоднократно, если бы в спектакле не принимал участие А.Домогаров? Так ведь тогда надо сначала посмотреть постановку без Домогарова ! Мы же говорим о том, что видели! МК пишет: мнения простых зрителей Мнения простых зрителей на подходе.
alisa: Я бы пошла 100%, даже без Домогарова, просто очень люблю Чехова( его пьесы у меня на кухне всегда лежат, да еще "Мастер и Маргарита").Каждый раз перечитывая какую-нибудь, открываешь для себя чо-то новое, делаешь для себя акценты в разных местах. Поэтому мне безумно интересно посмотреть версию Кончаловского. А про "без Домогарова" - нам предлагают хороший натуральный кофе, так зачем вы нам предлагаете растворимый?
нара: Татьяна пишет: Хотелось бы мне поверить, что среди нас есть хотя бы один человек, который никогда не испытывал смертной тоски и терзаний, что то, что ты делаешь, никто не ценит, которому никогда не хотелось, бросив все, бежать куда-нибудь на край света, кто каждый наступающий день встечает с радостной улыбкой, чья жизнь ярка и многообразна - ежесекундно, ежечасно... Но вот не верится почему-то... Таня, просто по Чехову Войницкий не себя винит в том, что прожил жизнь не так, как хотелось, а Серебрякова, других, но не себя. Да, он хороший человек, любил сестру, понимал правильно значение слова "долг", вынужден был работать тяжело, чтобы заплатить огромный долг, но я не уверена, что все эти годы он думал о том, что живет не так и не затем. И вдруг, здравствуйте, приехали. Все виноваты, жизнь пропала и все зря. Мне вот это не нравится. Так получилось, так жизнь сложилась, чего ж теперь ныть до бесконечности. А сейчас он думает о том, что ему еще 13 лет доживать, не жить. А что-то изменить даже не думает, и не хочет. Вот это мне и не нравится в Войницком, и пожалеть мне его тоже не хочется. На самом деле, такое чувство недовольства жизнью у каждого человека возникает, и это неплохо, если оно толкает человека вперед. И с Верой соглашусь, дядей Ваней себя в жизни не чувстовала, просто в своих бедах человек должен винить себя и искать причину в себе, а не в других. Вера пишет:Эх, сейчас скажу. Есть у меня одно маленькое желание - чтобы постановка Кончаловского и наши разные точки зрения на этот спектакль не влияли на отношения между людьми. Я тоже скажу, и уже один раз говорила. "Дядя Ваня" - это просто спектакль, просто спектакль. И портить из-за этого отношения просто глупо. Потому что придерживаюсь такой точки зрения, что если из-за этого мы портим отношения, значит, извините, они (отношения) выеденного яйца не стоят. И, вообще, как говорится жизнь жестче. МК пишет: Скажите откровенно лично для меня: кто ходил бы на эту постановку Андрона Кончаловского неоднократно, если бы в спектакле не принимал участие А.Домогаров? Откровенно, хорошо откровенно. Если бы не Александр, я бы не пошла, мне с лихвой "Чайки" хватило. И еще. Девчонки мои хорошие, Вы меня знаете, я при всех своих недостатках очень справедливый человек. Потому неправды не скажу. Ну, не могу и все. Ну так. Спектакль хороший. Мне понравилось. Честно.
ta_ro: опубликовано 29 дек ‘09 16:12 infox.ru За бледной «Чайкой» последовал суетливый «Дядя Ваня» текст: Алла Шендерова фото: photoxpress.ru «Дядю Ваню» Андрей Кончаловский уже ставил: в 1970 году вышел его фильм, главную роль в котором сыграл Иннокентий Смоктуновский. Однако нынешний спектакль, выпущенный в Театре им. Моссовета, имеет с ним мало общего. Он, скорее, составляет дилогию с «Чайкой», которую Кончаловский поставил там же шесть лет назад. Чехова в год 150−летия драматурга не ставит только ленивый. Но спектакль Кончаловского, конечно, не только дань юбилею. К пьесам Чехова режиссер время от времени возвращается всю жизнь: в конце 80−х в парижском «Одеоне» он поставил «Чайку» с Машей Мериль в роли Аркадиной. Говорят, сам Питер Брук тогда сказал, что это лучший Чехов, которого он видел. Бледную копию той «Чайки» Москва получила пятнадцать лет спустя: Кончаловский сделал новую версию своего спектакля в Театре им. Моссовета. В роскошных декорациях Эццо Фриджерио, на фоне, казалось, настоящего озера, разгуливала манерная красотка Аркадина — Ирина Розанова, одетая и загримированная Рустамом Хамдамовым, как Елена Соловей в фильме «Раба любви». Напомним, что фильм, законченный Никитой Михалковым, начинал снимать Хамдамов, он же придумал образ для главной героини. Господа, вы звери В нынешнем «Дяде Ване» и декорации куда проще: сооруженная на сцене деревянная эстрада с обеденным столом и резным буфетом придумана самим Кончаловским. И образ дивы начала века, который режиссер примеряет на Елену Андреевну, совсем не идет актрисе Наталье Вдовиной. То есть внешне-то он ей очень к лицу, но вот все эти томные интонации и жесты выходят у нее неестественным кривляньем. Некорректно сравнивать, однако после «Дяди Вани» Римаса Туминаса, впервые за последние пару десятилетий предложившего принципиально новое решение пьесы, любая средняя чеховская постановка кажется провинциальным театром. И «Дядя Ваня» Кончаловского не исключение. Здесь все как положено в театре: артисты громко и вкусно причмокивают, попивая чай с вареньем, говорят петушиными голосами, тщательно изображают суету или влюбленность. При этом можно разглядеть много точно схваченных мелочей: жестов, интонаций и взглядов — вроде печальной усмешки, с которой Соня (Юлия Высоцкая) зашивает рваный носок навсегда уезжающему от нее Астрову (Александр Домогаров). Но все вместе как-то не складывается. Скачет по сцене козлобородый дядя Ваня — тяготеющий к клоунаде Павел Деревянко словно забежал сюда из другого спектакля. Игриво хихикает профессор Серебряков — Александр Филиппенко. Бегает взад-вперед худющая няня Марина — хорошей артистке Ларисе Кузнецовой режиссер не дал никакого задания, кроме такой вот утрированной суеты. Толстый Вафля (Александр Бобровский) постоянно что-то ест. Красотка Елена Андреевна ходит павой, но говорит неестественно сладким голосом. А резкая, похожая на суфражистку Соня то печально примолкает, а то вдруг начинает крушить все кругом. Необходимую долю поэзии и ностальгии должна вносить таинственная женщина в белом, мелькающая то тут, то там — это покойная сестра дяди Вани. Но призрак, как ни странно, оставляет равнодушным и героев, и зрителей. Тени забитых предков Ближе к финалу, когда Астров принимается рассказывать о том, как безжалостно губятся российские леса, звери и птицы, режиссер проецирует на большой экран, висящий в глубине сцены, слайды, снятые в начале прошлого века. Сирые поля с пеньками от вырубленного леса, пьяные крестьяне, умирающие дети со вздутыми от голода животами… Вероятно, эти страшные кадры должны объяснять, почему так кричат и тревожатся на сцене. Но они ничего не объясняют. Ведь никакой связи между персонажами спектакля и печальными тенями нашего прошлого со старых фото обнаружить не удается. А дальше комментарии зрителей: Даже удивительно читать такое!!! Как можно рекомендовать "творения" Туминаса?! Смотрела его спектакль Горе от ума в Современнике - ужас! Половина текста Грибоедова отсутствует, вместо этого пол спектакля по сцене катают колесико - метафора, конечно, оригинальная, но смысл ее понятен, видимо, только избранным) Даже представить страшно, что скрывается за таинственным "принципиально новое решение пьесы" Туминаса. "Провинциальный же театр" Кончаловского на меня лично произвел невероятно сильное впечатление. Все расставлено по своим местам и мне кажется, что как раз эта нелепость персонажей, которая так возмутила автора статьи, и клоунада Деревянко, и "хихиканье" Филиппенко в конце концов складывается в картину, которая в точности передает атмосферу произведения Чехова и русской действительности в целом. И еще, мне кажется, что если лично автора статьи постановка оставила равнодушной, то это вовсе не дает права писать о равнодушии героев и зрителей. Я, к сожалению, не видела на сцене театра Моссовета спектакль Кончаловского "Чайка", но "Дядя Ваня" меня просто поразил, мне защемило сердце... Сделано гениально!!! Такая правда жизни, так все реально и вне времени. Особенно поразителен финал - неужели мы действительно отдохнем только на том свете?.. Спектакль Кончаловского "Дядя Ваня" - настоящее произведение искусства. Видимо, критик слишком увлеклась критикой и не поняла и не прочувствовала замысел режиссера. Образ Елены Андреевны в исполнении Натальи Вдовиной сделан гениально. Кончаловский стремится подчеркнуть черты героини, которыми ее наделил великий драматург. Она простовата и пошловата, а не прекрасна и возвышенна, как ее изображали в других постановках, где смысл пьесы был размыт и искажен. Образ Елены Андреевны противоположен образу Сони, которая воплощает настоящую красоту. Няня Марина в исполнении Ларисы Кузнецовой настолько естественна и правдива, как будто вышла из соседней квартиры. Все в "Дяде Ване" удивляет правдой, трогает до слез. В конце спектакля я плакала - все близко и понятно, современно и вневременно. Совершенно не согласна с автором статьи. Спектакль А.Кончаловского "Дядя Ваня" произвел на меня и на мою 16-летнюю дочь очень сильное и глубокое впечатление, мы находились под этим впечатлением несколько дней. Спектакль сделан талантливо, а Юлия Высоцкая просто превзошла все ожидания. Кончаловский акцентировал действие на образе Сони и это очень актуально и правильно: Россия - страна одиноих женщин. "Дядя Ваня" задевает за живое, заставляет задуматься о нашей непростой жизни, в которой так мало произошло изменений с чеховских времен...
Татьяна: Каким-то невероятно тернистым путем добираются в этот раз до вас мои «записки на манжетах» Сначала я только с профессионалами «состязаться» намеревалась, а теперь и завязавшийся разговор свои тропиночки под ноги бросает… Да… Опасно это – изменять собственным привычкам… Ну, да ладно… Не об этом речь… Предлагаю вам ненадолго вернуться в день воскресный, 27 декабря, - день официальной премьеры спектакля «Дядя Ваня», - события столь заметного, что заставило собраться в зрительном зале театра Моссовета едва ли не добрую половину московского бомонда, «персон-VIP», чье присутствие «согнало» с насиженных мест постоянных обитателей театра, нечаянно подарив возможность изменить точку зрения в самом, что ни на есть, прямом смысле слова… Каким же спектакль увиделся теперь, после долгих полутора месяцев разлуки, в этом изменившемся ракурсе, отдалившись на несколько рядов?.. Пожалуй, в первую очередь, он (ракурс) позволил увидеть то, что в одном случае было названо «рисунком спектакля», а в других называется «излишней кинематографичностью» - невероятно четкую, графическую, почти хореографическую, выстроенность мизансцен… Даже мебель во время перемены картины монтировщиками расставляется едва ли не с сантиметром в руках… Не уверена, что с течением времени такая заученность поз и движений не начнет раздражать, но пока эта «скульптурная вязь» воспринимается и обрамлением происходящих событий, «рамкой», ласкающей глаз, и невербальными сигналами, дополняющими смысл и интонацию произносимых слов… (забавно было видеть, как присевший рядом со мной во втором действии помощник режиссера предупредительным взмахом руки машинально пытался остановить Астрова-Домогарова, в сцене с Еленой Андреевной спускающегося по ступеням с помоста, - надо сказать, что АЮ, который этого взмаха, естественно, видеть не мог, и так остановился в этот самый момент) И эмоционально это действует очень точно – начиная от в который раз взмывающих на заднем плане и рассыпающихся салютом «осенних грустных роз», только что заботливо собранных с пола Телегиным-Бобровским, до взлетающей вверх юбки в пресловутой «любовной» сцене (кстати, решенной теперь еще более жестко и недвусмысленно, что, на мой взгляд, лишило ее, да нет, скорее, Астрова в ней, каких-то очень важных для меня черточек – тех, уцепившись за которые, можно было вытащить из него, вернуть, то, живое, еще не полностью занесенное «снегом» разочарования и цинизма, что заставляет дрожать и звенеть слезами его голос в финале…) Нельзя не сказать и о том, насколько слаженно, как хорошо подогнанный часовой механизм, взаимодействуют теперь партнеры на сцене, создавая единый ансамбль, из которого уже не выпадают ни Елена Андреевна Вдовиной (вот кого более всего коснулись перемены, произошедшие за время отсутствия спектакля на родной сцене, - за ее внешней беззаботностью и праздностью теперь скрываются и второй, и третий планы, пряча сломанную, исковерканную судьбу…), ни как бы существовавший до этого совершенно автономно Серебряков Филиппенко, ни кто бы то ни было другой… А сочувствия и переживаний все они вызывают не меньше… (наверно, скоро участвующим в спектакле впору будет держать пари на то, сколько спектаклей подряд мне не будет удаваться сдерживать слезы…) И смешной и нелепый Войницкий Деревянко, в полной мере ощутивший крушение всех своих надежд – и совсем маленьких, и глобальных, - попытавшийся было роптать на судьбу, на бездарное свое существование, но после внезапного всплеска, так же внезапно поникший и сдувшийся, как проколотый воздушный шарик… (впрочем, возможно и этот всплеск был всего лишь шумом вырывающегося под давлением воздуха…) И будто бы нарочно делающая себя еще некрасивей и незаметней, больше похожая на мальчика-подростка, Соня Высоцкой, то с замирание сердца загорающаяся призрачной надеждой, то внешне покорно принимающая на свои плечи очередной удар судьбы, то вдруг разом выплескивающая небесам всю накопившуюся боль и обиду, чтобы закончить все то ли вопросом, то ли мольбой: Мы отдохнем?.. И Астров Домогарова, не смотря на защитный панцирь в виде профессионального цинизма и декларируемого безразличия ко всем и всему, все еще гоняющийся за призрачными химерами, блеснувшими на солнце радужными крыльями, отчетливо понимая, что все это «не любовь, не привязанность», возможно, презирая самого себя за «слабость»… Хотя, он-то в сочувствии как раз не нуждается – в понимании, - вот это, пожалуй… Доктор Михаил Львович, готовый по любой непролазной грязи ехать к очередному пациенту, слушающий собеседника с насмешливым вниманием, находящий отдохновение души и, вероятно, черпающий силы жить в своих лесах, привыкший всегда и во всем рассчитывать только на себя самого, и застывающий вдруг с опрокинутым лицом, вспоминая смерть своего больного, по которой, похоже, сверяет и настраивает какой-то свой внутренний камертон… Жизнь Дяди Вани скучна и однообразна, говорите вы? Да, пожалуй… Как и жизнь в любом, наверно, поместье какого-нибудь заштатного уезда конца 19-го века: люди работают, обедают, пьют чай, да и просто - пьют, спят… («ну, где уж, куда уж», по-другому-то?..) Только не думаю, что сейчас жизнь в каком-нибудь, условно говоря, Урюпинске много разнообразнее (ну, разве только за счет телевизора, которого в веке 19-м днем с огнем не сыскать было…) А винит он (Войницкий) в том, что его жизнь сложилась именно так, профессора Серебрякова, а не самого себя лишь потому, что свою жизнь положил на алтарь (если говорить высокопарно) судьбы любимой сестры, помогая ее мужу достичь определенных высот… Но оказалось, что ни он сам, ни все его заботы и труды не стоят ни в чьих глазах гроша ломаного… А вдруг да получился бы, при определенных условиях, из такого вот «дяди Вани» Шопенгауэр или Достоевский?.. Если бы знать, если бы знать…
нара: Татьяна пишет: А вдруг да получился бы, при определенных условиях, из такого вот «дяди Вани» Шопенгауэр или Достоевский?.. Из такого однозначно не получился бы. Для этого нужно характер стальной иметь. А Войницкий никакой.
Коломбина: Страшнее цинизма только безысходность, подумала я, выходя из зрительного зала театра им. Моссовета. С того вечера прошло два дня, легче не стало, но ясности стало больше. Сразу скажу, что к позднему Кончаловскому отношусь очень осторожно... Но помню, что он снял «Дворянское гнездо» и «Дядю Ваню». Да, и «Дядю Ваню» Чехова всегда аккуратно и старательно обходила: не перечитывала, не пересматривала… Не мое, говорила я себе … Мир чеховских героев Кончаловского оказался слишком живым, слишком близким. Потому, казалось бы, знакомый текст обрел иной смысл... Все мы живем в предлагаемых обстоятельствах, и правила игры диктуем отнюдь не мы, как это может показаться, а нам! Когда-то, они были все молоды, талантливы, верили в будущее: тогда дядя Ваня был еще Иваном Петровичем, Сонечка маленьким ангелом, радовавшая окружающих, доктор Михаил Львович, как мне кажется, как и Антон Павлович, был искренен в своих стремлениях стать врачом и тем самым помочь страждущим и нуждающимся, чтобы сделать этот мир лучше и чище, профессор Серебряков был звездой и богом этого мира… И все были счастливы и довольны… Потому, как именно воспоминания о прошлой жизни, постоянная апелляция к ней, становится своеобразным чистилищем, которое заставляло героев спектакля останавливаться, замирать и пытаться ухватить что-то неуловимое, исчезающее, тех себя, прежних… Когда-то, они сделали свой выбор, положив СВОИ жизни идеалу, который они сами и создали. Мало того, что создали, холили, лелеяли, поддерживали, а в итоге стали его заложниками. И осознали они это не здесь и сейчас, только сдетонировало все в один прекрасный день, потому что профессор Серебряков и его жена привезли в усадьбу отголоски другого мира: яркого, насыщенного, чувственного, - и другой жизни, наполненной тихой грустью, светом и надеждами. И вот тут-то ВСЕ, повторюсь, АБСОЛЮТНО ВСЕ, попытались не перестроить будущее, а ПОВЕРНУТЬ ВРЕМЯ вспять… Потому дядя Ваня Павла Деревянко, сорокалетний мужчина, от которого зависит благосостояние целого семейства, вдруг превращается в мальчишку, скачущего вприпрыжку с букетом, признающейся в любви чужой жене, и искренне не понимающий почему отвергнут, крадущий склянку с морфием… Клоунский нос. Но, ведь, клоуны тоже разными бывают, есть, например, грустные … Но в тоже время, четкое осознание, что другой жизни не будет… И потому, такое страстное желание, вернуться к счетам. Теперь они - его надежда… Доктор Астров Александра Домогарова. Человек, который разочаровался и в своих идеалах, и в своих целях: выращивает лес, рассуждает о благе человечества… А он ведь хотел сделать этот мир лучше… Потому и умерший больной - своеобразный символ невыполненного предназначения, непрожитого… Он попытался внести коррективы в предлагаемые обстоятельства, но не сбылось. Есть одна удивительная вещь: доктор Астров не вызывает чувства жалости, его не хочется заслонить от надвигающейся бури, наоборот, к нему хочется прислониться, спрятаться ЗА ЕГО СПИНОЙ. И пить с ним водку, и штопать носки, и даже портянки постирать, если надо. Есть какой-то стержень в нем, спокойная уверенность. И дано это не цинизмом, нет! Цинизм не позволил бы уйти в ничегонеделанье!!!!! Наоборот, это была бы усиленная мобилизация!!!! Он же, как и дядя Ваня, попытался вернуть себя прошлого. Когда они были молоды. Когда, можно допустить, они могли быть влюблены в одну барышню… И теперь, каждый из них цепляется за Елену Андреевну, как за спасительную соломинку с одной стороны; как за приз, который получит победитель, как символ иной жизни, с другой. А по сути, каждый сам за себя. Игра без правил. Как ни цинично, извините, это звучит. Встреться на его пути такая Елена Андреевна чуть раньше, доктора Астрова, вероятно, ждала судьба другого чеховского доктора, Дымова. Скорее всего, его цинизм – это, прежде всего, утраченные иллюзии, он–то раньше всех понял, что воздается не по труду. Поэтому он так бережен с Соней и так жёсток по отношению к Елене Андреевне: Астров знает, что и кто и в этой жизни стоит. А Елена Андреевна Натальи Вдовиной просто красивая молодая женщина, у нее старый муж, ей скучно и неинтересно, что происходит вокруг. Она-то как раз приехала развлечься. Разогнать тоску- вот ее цель: дядю Ваню она интригует, к Соне в подружки набивается, Астрова провоцирует… Ведь, чтобы о Соне поговорить, совершенно не нужно было в душу к человеку лезть. Астров Домогарова – это очень быстро понял, ну и решил помочь. Просто так, из чувства гуманизма. Проза жизни. И если бы вы спросили Астрова через недельку, другую, что это было??? - Померещилось!- сказал бы он, посмотрев в даль, и взгляд его стал невидящим … Астров Домогарова не кричит, он тонет… Счастье, как и любовь, оно или есть, или его нет, и это не зависит от количества раз, которое ты улыбнешься своему отражению в зеркале утром. Точная, тонкая ювелирная работа. Браво, Александр Юрьевич! Соня. При всей своей угловатости, некрасивости, очень хрупкое и эфемерное создание. Натянутая, как …нет, не струна, как тетива лука, который готов выпустить стрелу. Она взрослая за всех: за отца, за дядю, за доктора, за Телегина… Лишь, на мгновенье, она превращается в девчонку, которая посылает подружку к предмету своего обожания. Ее иллюзия – это только миг. Беда в том, что она ответ знает. Просто ей, как и всем, захотелось забыться и вспомнить «КАКОЙ ОНА БЫЛА»! Совершенно потрясла сцена, когда Астров, собирая вещи, стоит у конторки, и Соня подходит и прислоняется лбом к его спине… ВСЕ в этом молчаливом прикосновении. И Астров это почувствовал! Блестяще сыгранная сцена!!!!! Финальный монолог… «Крышу», говорите, сорвало??? А у вас не «рвет», оттого, что надо жить, надо работать, много и тяжело, и не воздастся по заслугам, а если и воздастся, то не здесь... Небо в алмазах – это там, где ангелы, а здесь люди… Прав тот, другой, не чеховский доктор: "Все пациенты лгут!.." И где-то там уже ваша жизнь уходит, как вода в песок, ваши усилия, ваше дело… Юлия Высоцкая очень хорошо, ОЧЕНЬ! СПАСИБО! Продолжение следует... я думаю…
нара: Таня, Коломбина спасибо!!! И здорово, что находясь в одном и том же месте нам троим удалось увидеть и понять один и тот же спектакль!!! И еще вот что: конечно, я понимаю,что с Антоном Павловичем Чеховым сейчас спорить бессмысленно и глупо, но вот по поводу того, что все герои понимают, что все зря и вся жизнь в песок, это вопрос не к Кончаловскому, а к Чехову, который просто не видел ВЫХОДА и ПУТИ ВПЕРЕД для своих героев. Да, не видел и не знал. Вот потому такая безысходность. Коломбина пишет: Финальный монолог… «Крышу», говорите, сорвало??? А у вас не «рвет», оттого, что надо жить, надо работать, много и тяжело, и не воздастся по заслугам, а если и воздастся, то не здесь... Ведь все герои еще молоды, почему они решили, что все, конец жизни, и ничего больше не случится. Вот если так думать, то точно "крышу снесет". Только так думать нельзя. Без надежды нельзя. И еще: очень мне по душе, что каждый предмет, малюсенькая деталь у Кончаловского имеет смысл и не зря. Лишнего там нет ничего. Вот над этим эпизодом, когда Астров пытается надеть рваный носок, затем Соня забирает и штопает,народ в рунете или недоумевает или потешается. Это конфета, завернутая в несколько слоев. Сначала разворачиваешь один слой, потом следующий, и далее. Да, Астров, много и тяжело работает, и вот носок рваный, житейская история, может новой пары нет, может не успевает съездить купить. Если бы Соня не обратила бы внимание (а не обратить внимание она не могла, Астров ее солнышко, еще вспоминается, как в первом акте она заметив, что Астров выпил уже вторую рюмку, потянулся снова за графинчиком, а она следила незаметно за ним утащила его из под носа Астрова) так бы МихаилЛьвович и уехал бы. Второй смысл - Сонечка Астрова действительно любит, ей до всего дело, она переживает за него, и зашить вот этот носок ей не в тягость, а в радость. Еще смысл - Астров может сам того не осознает, но внутренне очень близко принимает Соню, например Елене Андреевне он бы в жизни не отдал носок, а Соне можно, она своя. И вот так в каждой сцене с любым героем можно до бесконечности искать через ДЕЙСТВИЕ смысл, идею. И за это А.Кончаловскому спасибо!!! Потому что неординарно и интересно.
Татьяна: Коломбина пишет: Совершенно потрясла сцена, когда Астров, собирая вещи, стоит у конторки, и Соня подходит и прислоняется лбом к его спине… ВСЕ в этом молчаливом прикосновении.
ta_ro: Отзыв от зрительницы на afisha.ru - сравнение трех спектаклей "Дядя Ваня" Мария Алексеева Множество "Дядей Ваней" в Москве! И три из них я видела! Начну с МХАТовского- на мой взгляд это - ууууужас! Кроме Табакова (Серебрякова) остальные, кажется просто не понимают, зачем они вышли на сцену! Все, вроде,хорошие актеры, а в целом какое-то прямо жалкое зрелище. Ужасная Зудина - Елена Андревна,- я бы такую даже в училище театральное не приняла бы. Чудовищный Назаров - Астров. Чтоб в такого Астрова влюбиться и поцеловаться нужно быть маньяком. Плотников совершенно не понимает, что делает. Играет пародию на Смоктуновского. Простите за подробности, но это важно для моего восприятия другого "Д.В."- вахтанговского. У них абсолютно западный "Дядя Ваня". Ничего русского там нет. Все играют в стиле Полунина (я имею в виду хорошо играют, но странно). И еще... я понимаю, что меня сейчас не поймут - мне совершенно не понравился Маковецкий - дядя Ваня - его все так расхваливали в статьях, а мне просто не было слышно ни одного слова - он шепелявит и как-то тихо сюсюкает - хорошо, что я почти наизусть знаю пьесу, а сидела я в 3 ряду! Вобщем, спектакль - на любителя! Я бы не посоветовала никому слабонервному. И тут возник Кончаловский! Мне еще моя подружка из Италии написала, что она специально в Венецию ездила смотреть (они были на гастролях в Италии до московской премьеры). Она была в восторге! Особенно от Филиппенко (Серебряков)- она его поклонница. Даже дождалась его и взяла афтограф. Ну я и помчалась.И ни секунды не пожалела. Замечательные актеры. Трогательный и смешной, как Чаплин - Деревянко. Прекрасная Елена Сегеевна- Вдовина. Гениальный, как всегда Филиппенко,- жаль что его так мало! Замечательная - такая резкая и нервная - Высоцкая-Соня, а самое главное - потрясающий Кончаловский - такой пронзительный и точный в показе того, что сделали с Россией наши деды, отцы и мы сами. У меня впервые сдавило горло во время рассказа Астрова о лесах.Во всех других спектаклях это были самые скучные моменты - этот монолог, а здесь - это гланый акцент. Первый раз я вдруг поняла, что раззоряли Россию еще ДО революции. Это удивительно актуально звучит - все разговоры про экологию, про вырождение - вот оно все уже у Чехова было написано! Замечательный спектакль! Хочу пойти еще раз. Спасибо Кончаловскому и всем актерам.
ta_ro: Эта рецензия на таллинский спектакль попалась мне накануне московской премьеры. Тогда размещать ее не стала - все были в ожидании премьеры, отзывов зрителей, статей критиков и т.п. Именно сейчас, когда все высказались, я и предлагаю почитать отзыв Сергея Эсте о спектале в Таллинне и комментарии-обсуждение к нему. Сергей Эсте Не чеховский Чехов Друзья спрашивают меня о премьере Театра имени Моссовета, которая состоялась в Таллине 11 декабря 2009 года, постановка Андрея Кончаловского, А.Чехов, «Дядя Ваня», вот и решил ответить им прилюдно, тем более, что друзей виртуальных на Прозару у меня много. Спешащим увидеть аргументированную рецензию крутого спеца и мэтра сразу скажу, что совсем не собираюсь спорить с таковыми или вторить им. Пробую изложить взгляд со стороны на достаточно крупное событие в культурной жизни Эстонии (ещё бы, сам Андрей Кончаловский! К тому же — премьера!). А если со стороны, да ещё и по дружески, это значит, как действительно увидел, без наводки предварительной информации, знакомств с актёрами, приближённости к великим, зависимости от высокого мнения кого бы то ни было, вне давления чего-то предыдущего, да и последующего. Кто не был в новом концертном зале «NOKIA», а ещё и не все таллинцы тут перебывали, сразу скажу, что зал огромен, по крайней мере по моим понятиям, около 1800 мест, и кажется сделан с достаточно современным техническим оснащением, что позволяет много принять, в том числе крупные оперные и балетные проекты. Мне показалось, что это обстоятельство сыграло не последнюю роль в выборе зала для премьеры. Правда, я не уверен, первое ли это представление вообще, сейчас слово «премьера» означает зачастую и второй, даже третий спектакль. Впрочем, для меня это не очень важно в данном случае. К счастью, я не видел крупный план, из пятого ряда первого яруса тонкая мимика лица актёра не просматривается, зато прекрасно виден общий план, а в данном случае это очень важно, так как не тонкостью актёрской игры определяется особенность этого спектакля. Говорят, что режиссёр умирает в актёре, то бишь, растворяется в нём. Ой, ли! Попробуй этого Андрея Кончаловского растворить! Весь первый акт я сидел в недоумении с вопросом самому себе: куда я попал? Какая-то странная властная тётка (вы уж извините, я к друзьям обращаюсь, как есть, не выбирая деликатно дипломатических выражений для бомонда) выходит и почти тыкает пальцем актёрам куда выходить, прохаживается по сцене и даёт знак операторам выключить свет и начинать действо, удаляясь степенно. Актёры занимают диспозиции как-то мне даже показалось обречённо. В театральное пространство впихнут экран с мелькающими слайдами портретов начала двадцатого века и вырубаемого леса. За пределами подиума для декораций очередной картины не только кресла, куда садятся актёры, изображая второй план происходящего на главной площадке, но и просто какие-то сидячие места, которые выглядят поначалу совсем лишними и только потом начинаешь что-то понимать, а может не понимаешь вообще. На сцене мечется чрезвычайно активная бабуся, педалирующая домотканную сущность крестьянской, ах! потерянной России красивых платьев, балов, интеллигентных разговоров о великом. Все костюмы и декорации подчёркивают эту домотканность и утончённость. А на слайдах почему-то дети с вспухшими от голода животами и бараки для рабов Благословенной Утерянной России Царского Величия. И исподволь чувствуется, вот-вот придут откуда-то немецкие шпионы и ввергнут... Ой, извините, я забежал вперёд. А текст у этого спектакля тоже какой-то странный, вроде бы чеховский текст. Хоть я и не проверял по академическому изданию, но все те слова, которые были Антоном Павловичем написаны, произносятся, но как-то вывернуты наизнанку. Вдруг начинают вырисовываться прямо адресованные фразы, как вдруг сказанные в любовной (любовной?) сцене доктора Астрова и жены профессора Серебрякова, что она похожа на хорька. Это к чему? Ведь на ней изящное платье и манеры вполне. Но её хорьковая сущность вдруг выступает ярче и не спрятать её за светскостью и вопрос Астрова, мол зачем вам то знать о его любви-нелюбви к Соне выделяет эту сущность ещё выпуклее. А сам Астров теряет обаяние харизмы Домогарова и предстаёт прожжённым циником, в устах которого знаменитая реплика о том, что всё в человеке должно быть прекрасно, становится кощунственной. Разговоры о прекрасном на фоне откровенно запредельно пошлых притязаний Астрова и Войницкого и их пьянства. Странный приживала с гитарой. Прямолинейная Соня, у которой получается только работать. Она будто бы ничем этого не показывает, но почему-то на мгновение представил её в кожанке и красной косынке через двадцать лет. Дядя Ваня, этот скромный, интеллигентный, издёрганный непрестанными заботами и трудом человек, предстаёт вообще неким истеричным кривляющимся субъектом. Ну, а профессор Серебряков, этот столп, гений самовлюблённости и значимости, взирает на предназначенных только на то чтобы услуживать ему окружающих с отеческой благосклонностью. И катится классическая пьеса по своим рельсам, но не покидает ощущение, что весь этот балаган каким-то образом связан и с сегодня. Да, вот как раз и это. На экране кадры сегодняшней вечерней Москвы с красивыми дорогими автомобилями, прохожими, одетыми хорошо, яркими витринами. А оскорблённый профессор покидает дом, так и быть прощая неразумных, которые после почти приступа сумасшествия Войницкого, будут работать и больше ничего. И снова идёт властная дама, указывая актёрам их место, они покорно и понуро сидят спинами к зрителям на стульях и скамьях, ожидая, когда кто-то взмахнёт рукой, и они задвигаются, заученно и грамотно произнося текст. Так и видишь, что кто-то незримый дёргает за верёвочки из-за облачка ли, или из кроны известного райского дерева, и играется спектакль, нарастание напряжения в котором заканчивается молчащим залом и слезами на глазах. Но это закончился только этот спектакль, безысходностью и острым ощущением, что за сотню лет ничего не изменилось. То что было ровно сто лет назад закончилось для тех людей тем, чем закончилось. Чем закончится для нас? Таллинн 16.12.2009 Из ответов Сергея Эсте в комментариях А я бы ещё раз пошёл, хотя скорее всего в этом случае сидел бы в зале без многих знакомых, тех кто или промолчал об этом спектакле, либо сказал что-то привычно комплиментарное. Я бы попытался понять, чем меня зацепил этот спектакль. Находки ради находок я не приемлю. Для меня оригинальность ради чего бы то ни было, как самоцель - не имеет никакой ценности.Сложность сама по себе, ради демонстрации интеллектуального превосходства автора или как некий знак принадлежности к высшему обществу неприкасаемых - для меня лично,как красная тряпка для быка, ненавижу! так как чаще всего кричит не о принадлежности автора к чему-то и кому-то, а просто о его моральной деградации. Но здесь совсем другое. Здесь мне не понятное, чем и как. Но уж точно не обычной логикой, выстроенной от понятных человеческих реакций актёров. Актёрская игра здесь на уровне, один Филиппенко чего стоит! но это спектакль совсем не актёрский. Чем-то он мне напомнил "Отелло" Някрошуса, от которого я был в восторге, а все мои друзья ругали этот спектакль на чём свет стоит. Нет, мощи Някрошуса в "Дяде Ване" Кончаловского не имеется. Но никуда не делись ни мысли Чехова, ни его страсть. Даже я сказал бы, что некоторые повороты работы Кончаловского сильнее проявили то, что в других спектаклях по Чехову я не увидел. Но! Смотреть ещё и понять я бы хотел. Но сыграть в этом спектакле никогда не согласился бы. (Во! С каким самомнением о своих возможностях. Я тут совсем не о них. Я о том, что не согласен, как актёр, помирать в режиссёрских изысках, увольте!) Вот это может быть самое главное, что понял сейчас. Есть очень интересная работа режиссёра, есть интересная работа актёров, нет единения. Гармонии нет. Если была бы разрушительная даже гармония, было бы более приемлемо. Но и такие спектакли нужны театру. Я благодарен Кончаловскому и глубоко уважаю его работу, и хочу понять, чем он меня взял. Во-первых, я абсолютно уверен, что тот же Станиславский ставил бы свои спектакли сегодня совсем по другому. Во-вторых, кроме как в заголовке нет утверждения, что это не Чехов. Да и к заголовку можно отнестись по разному. Может быть подзаголовок "Не чеховский Чехов" говорит о том, что это НЕ ТРАДИЦИОННАЯ ПОСТАНОВКА Чехова? Не так, как принято. То есть, поставлено в противовес принятым на сегодня ПРАВИЛАМ постановки Чехова, то есть, против принятых ШТАМПОВ ПОСТАНОВОЧНЫХ, то есть в русле реформаторских идей Константина Сергеевича. Конфликты заострены и выпуклы, но они не противоречат МЫСЛИ и ДУХУ Антона Павловича. Да! Красивости нет, есть шарж на красивость. Если внимательно читать, то я нигде не сказал, что актёры играли не убедительно или андеграундно. Вот не традиционно - это так. Спектакль в высшей степени профессиональный, он вызвал моё восхищение. Кстати, в своём тексте я ни слова не сказал, хорошо это или плохо. Я не ставил оценок. Этот спектакль можно принять, можно отвергнуть. Но невозможно приравнять к массе пустых поделок! Кстати, про актёрские работы я вообще ничего не говорил, а они в моём понимании точны, даже блистательны. В чём это выражается? Вот тут извините, надо смотреть спектакль. Думаю, что москвичам в этом смысле повезёт, а может не только им.
Татьяна: Этого фото у нас тоже еще не было, кажется? Ссылка
Коломбина: Домогаровас - это хорошо!!! Хотя имена собственные обычно испльзуются без измений в иностранных языках... Обаяние и харизма Домогарова, помноженные на цинизм Астрова - страшная сила!!!!! Спасибо за находку, Таня!
Татьяна: Коломбина пишет: Домогаровас - это хорошо!!! Так ведь и Астровас тоже, кстати...
нара: Таня, спасибо. Фото супер!!!
АЛ: Коломбина пишет: Домогаровас - это хорошо!!!
ta_ro: Обнаружились фото с пресс-показа 26 декабря. Фотографий много, логотипы только ужасные
ta_ro: Новая статья в GZT Дядя Ваня превратился в клоуна Ольга Романцова Андрей Кончаловский пересмотрел пьесу Чехова и собственную ее трактовку. Спектакль «Дядя Ваня», поставленный Андреем Кончаловским в Театре имени Моссовета, напоминает иронический комментарий к его одноименному фильму начала 1970-х годов. Фильм по пьесе Антона Чехова был грустной и в чем-то трагичной историей о судьбе отечественной интеллигенции. Та же тема в спектакле трактуется уже не как трагедия, а как фарс. Постановки чеховских пьес, приуроченные к 150-летию со дня рождения писателя, показали, что режиссерам надоели традиционные, классические прочтения его пьес. Каждый из них стремится превратить чеховский спектакль в своеобразные «заметки на полях», высмеивающие хрестоматийные трактовки. Не стал исключением и кинорежиссер Андрей Кончаловский, не побоявшийся вступить в полемику с самим собой. Его спектакль «Дядя Ваня» временами диаметрально противоположен его фильму 30-летней давности. О той картине напоминает разве что Вера Петровна – призрак покойной жены профессора Серебрякова, хрупкая женщина в белом платье, временами возникающая на сцене. Все остальное сделано с точностью до наоборот. Арена грустного цирка Герои фильма задыхались в душном деревенском доме. Пространство спектакля как будто распахнуто всем ветрам. Кончаловский, сам сочинивший сценографию постановки, не ограничивает ее стенами и не «приземляет» бытовыми деталями. Дом заменила квадратная площадка, чуть приподнятая над театральной сценой. Интерьер обозначен несколькими необходимыми предметами – в перерывах между сценами монтировщики переставляют их практически на глазах у зрителей. Во время спектакля актеры сидят вокруг площадки на лавках, как хоккеисты на скамейках запасных, и ждут своей очереди, чтобы вступить в игру. Иннокентий Смоктуновский, игравший дядю Ваню в фильме, мог и впрямь стать Шопенгауэром. Театральный дядя Ваня (Павел Деревянко) способен превратиться разве что в двойника профессора Серебрякова (Александр Филиппенко). Эксцентричный профессор выглядит не научным светилом, а скорее преуспевающим театральным комиком. Так и ждешь, что он выдаст какую-нибудь репризу или разразиться эстрадным монологом. Даже грея в тазу разбитые подагрой ноги, профессор откалывает фортели, рассчитанные на то, чтобы сорвать аплодисменты. Профессор и дядя Ваня, виртуозно сыгранный Деревянко, выглядят как два клоуна. Причем последний из них – клоун-неудачник. Герой Деревянко кажется младшим братом Сони (Юлия Высоцкая), которая на самом деле приходится ему племянницей. Смешной недотепа надевает яркий галстук, мечтая поразить Елену Андреевну (Наталья Вдовина), и тут же пачкает его вареньем. Дядя Ваня делает одну глупость за другой, чаще всего появляется некстати и страдает от собственного несовершенства. И хотя претензии этого героя чаще всего вызывают смех, нелепого дядю Ваню иногда очень жалко. Смешная и очень трогательная Соня Юлии Высоцкой тоже чем-то похожа на клоунессу. Актриса не боится быть некрасивой, играя свою героиню неуклюжей, скованной и абсолютно неженственной. Зрители не увидят даже красивых волос, о которых сказано у автора. Они спрятаны под платок, открывая чуть оттопыренные уши. Этой Соне никогда не увидеть «неба в алмазах». В финальном монологе она сдергивает со стола скатерть, бьет посуду, крушит все, что попадется под руку. Надежды нет Превратив героев Чехова в эксцентриков, Кончаловский разрушил плавное течение действия и постепенные переходы от одного эпизода к другому. Резкий и нервный ритм его спектакля меняется как температура у больного. Одна сцена не всегда стыкуется с другой, усиливая чувство всеобщего оглупления и упадка. Эту всеобщую болезнь в спектакле осознает только доктор Астров (Александр Домогаров). Он, по версии Кончаловского, вовсе не романтичный герой-любовник, хотя в одной из сцен все же заваливает на диван Елену Андреевну и задирает ей юбку, открывая чулки. Этот Астров – циник и безжалостный диагност – давно догадался, что он сам, люди вокруг, да и все общество скоро погибнет от смертельного недуга. Раньше он мечтал спасти леса. Теперь видит (судя по фотографиям на заднике), что от них остались только редкие, чахлые деревья. И доктор с чисто научным интересом наблюдает, чем закончится эта история. Похоже, что Кончаловский с ним солидарен. И тоже считает, что надеяться ни чеховским героям, ни нам абсолютно не на что. В финале на заднике возникают фотографии пустоши, на которой, как гнилые зубы, торчат только пни. Александр Домогаров (Астров) и Юлия Высоцкая (Соня) в спектакле "Дядя Ваня". Источник: Коняев Максим / Газета
Бошик: Я предлагаю остановиться в размещении других отзывов об этом спектакле. Каждый в Сети может найти необходимые отзывы. Да, понимаю, что форум - открытая территория, но копировать сюда всё - нет такой необходимости. Предлагается размещать только отзывы здешних форумчан. В топиках "Сирано", "Марата", "Странной истории.." нет подобного. И поверьте, от этого они не только не менее интересны, но, и наоборот.
иван: Да, мне тоже не нравится эта статья. Что-то в ней пессимистическое.
Татьяна: Бошик пишет: предлагаю остановиться в размещении других отзывов об этом спектакле Позволю себе сделать исключение для еще одной рецензии, появившейся в свежем номере газеты "Культура", № 1 за 2010г. (поленилась набрать ее еще вчера, понадеявшись на сайт газеты, но надеждам оправдаться не довелось, поэтому все равно пришлось это делать, но уже сегодня...) Сцены из никчемной жизни Московская премьера спектакля, поставленного А.Кончаловским, пришлась на конец декабря. До этого "Дядя Ваня" проехал по итальянским городам и снискал там весьма положительную, если не сказать, восторженную оценку критиков. Но на это обстоятельство особенно упирать не стоит. Рецензии из итальянских газет переполнены соображениями, на российский слух звучащими как дважды два - четыре. Как бы ни был Чехов популярен и востребован в театрах всего мира, но наша-то чеховиана все равно во сто крат шире и глубже. Нас не удивить, скажем, тем, что отмечает итальянский критик: "...Случается видеть постановки чеховских пьес, в которых показана скука... Кончаловский решил представить на сцене судьбы и чувства, рассказанные без пафоса, без грусти". Видали мы постановки и без грусти, и без сочувствия, и без пафоса. К слову, Кончаловским же поставленная в Театре имени Моссовета несколько назад "Чайка" до убийственной степени не сострадательна к чеховским героям. "Дядя Ваня" в этом смысле куда мягче и нежнее. Этот спектакль не назовешь открытием, тем более - откровением. Но это достойная постановка, внятная по мысли и эмоции, обеспеченная целым рядом хороших актерских работ. Главная радость, на мой взгляд, - Александр Домогаров в роли доктора Астрова. Давненько (а может быть, и вообще ни разу) этот артист не выглядел на сцене столь убедительно, сильно и точно. Астров Домогарова красив, тонок, и понятно, почему он так нравится женщинам. Этому Астрову, в отличие от десятков других, играемых нынче, действительно веришь: этот, и вправду, может быть озабочен красотой лесов и трагедией их вымирания. Этот и впрямь насквозь видит Елену Андреевну, похожую в исполнении актрисы Театра "Сатирикон" Наталии Вдовиной на жеманную приму немого синематографа. Его тянет к ней на уровне мужского инстинкта, а ум и душа моментально фиксируют пустоту и никчемность. Этот Астров сердечно любит Войницкого, как любят ребенка со всеми его милыми нелепостями. И к водке его тянет неудержимо, это уже недуг, который он как врач осознает, но как человек, безнадежно затянутый в уездную трясину, сознательно не пытается побороть. Привычная маска артиста Домогарова, эдакая ироничная, вальяжная расслабленность, здесь попадает в яблочко, ибо она строго дозирована и сменяется минутами глухого, молчаливого отчаяния. Как только доктор вспоминает о своей врачебной практике, перед его глазами будто встают картины людского убожества и несчастья, сыграны эти состояния без пафоса, с обезоруживающей искренностью. Еще одна несомненная удача спектакля - Соня в исполнении Юлии Высоцкой. Угловатое, некрасивое, замордованное рутинной работой и хронической мужской нелюбовью существо склонно здесь к маниакальной убежденности в том, что надо тянуть и тянуть свою лямку, а финальные слова про небо в алмазах она превращает в исступленный вопль, почти в истерику. Дядю Ваню играет Павел Деревянко, и, глядя на него, понимаешь, что режиссер ставил не столько "сцены из деревенской жизни" (таков жанр этой пьесы), сколько комедию (таковы по жанру "Чайка" и "Вишневый сад"). Войницкий - Деревянко имеет вид водевильный, носит какой-то дурацкий петушиный жилет, несется по сцене с букетом для Елены Андреевны, выбрасывая ноги, как в опереточном дивертисменте. Монолог о том, как пропала жизнь и как из него мог выйти Шопенгауэр, здесь, кажется, задуман в духе чаплинской человеческой комедии. Недаром сам Кончаловский говорил, что великий Чарли лучше всех сыграл бы этого героя. Но что-то не складывается. Деревянко играет хорошо, вот только центральной темой всего спектакля его герой отнюдь не становится, а чаплинский герой всегда был и центром, и темой. Здесь вообще никто не становится главной фигурой, ни чья мелодия не звучит доминантой. Общая тенденция вслушивания в каждого, ничем не примечательного человека, всматривания в любую невыдающуюся жизнь есть, и это - важное достоинство спектакля. Но, несмотря на исключительно чуткое партнерство, царящее на сцене, здесь нет целостного ансамбля. Александр Филиппенко играет профессора Серебрякова непробиваемым самодовольным индюком, делает это со свойственным ему блеском, но на грани гротеска. В то время как Ирина Карташова в роли мамаши Войницкой демонстрирует настоящий шик старой психологической актерской школы. Деревянко, как уже было сказано, играет смесь водевиля с человеческой комедией. А Домогаров и Высоцкая вполне реалистичны и достоверны. И, будто осознавая этот стилистический разнобой, режиссер отбивает сцены пьесы некими театральными и кинематографическими обобщениями. На экране-заднике старые фотографии из чеховских семейных альбомов сменяются видами современных столичных проспектов, а немолкнущий автомобильный гул заполняет зал. И тут бы не было совсем ничего свежего, если бы не еще одна деталь. Действие происходит на помосте, построенном на основном планшете сцены Театра имени Моссовета. Одни подмостки, видавшие разные эпохи и стили, впускают к себе другие, поменьше, где оживает чеховская история столетней давности. А из глубины кулис после каждого эпизода выходят нынешние рабочие сцены, чтобы переставить мебель, и нынешний помреж, женщина в черных брюках и майке, внимательно следит за их работой. Потом пристально смотрит поверх наших голов в сторону рубки осветителя и дает отмашку началу следующей картины. Вот тут-то, кажется, и возникает основная тема этого спектакля. Перед нами чеховские люди, которых уже давно нет на свете. Эти люди мечтали, что их далекие потомки будут жить более складно и осмысленно. И вот через сто лет театр бережно оживляет их мечты и упования. А мы, нынешние, глядя на это, понимаем, что ничего не изменилось. И наши потомки, спустя еще сто лет, увидят на каких-нибудь подмостках то, как мы тщетно пытались изменить свою жизнь. Наталия КАМИНСКАЯ
Коломбина: ЗА - МЕ - ЧА - ТЕЛЬ - НЫЙ спектакль, наполненный новыми интонациями, акцентами... Пронзительный, щемящий ... Пока это самое внятное, что могу написать!!!! Надо подумать...о спектакле...о Чехове... о времени... и о себе!
Коломбина: Два светских мероприятия подряд с перерывом на работу - это слишком, даже для меня... Самый страшный грех – это ОТЧАЯНИЕ. ОТЧАЯНИЕМ был вчера пропитан воздух одного маленького уездного поместья. Оно было таким бездонным, накрывающим, затягивающим в воронку чувства, мысли, целые жизни не только чеховских героев, но и сидящих в зале. Они все плыли в одной лодке, независимо от места пребывания, Иван Петрович, Соня, Астров, Серебряков, Елена Андреевна, Телегин, Мария Васильевна и даже нянька Марина. Последний приезд профессорской четы взорвал привычный уклад, разрушив, так тщательно охраняемую обитателями, иллюзию, что ЭТО и есть НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ. И отчаяние каждого рвануло наружу слившись в одну снежную лавину, которая не щадит никого и ничего на своем пути. Дядя Ваня Павла Деревянко… По – прежнему, сложный для меня персонаж, который СВОЮ жизнь прожил так, как считал нужным…Но, я почему-то не верю, что до вчерашнего дня его не грызли сомнения о «бесцельно прожитых годах». Наоборот, все произошло именно потому, что привычка не стала его натурой. Его отчаяние – НЕСМИРЕНИЕ. Он смешон в своем поиске себя: мечется от доктора к Соне, от Сони к Елене Андреевне, от Елены Андреевны к матери…. пустота … Хватается, то за пистолет, то за морфий. Его отчаянию психика выставила инфантилизм, как некий заслон, причем, от собственных мыслей. И от спектакля к спектаклю, Павел Деревянко оставляет за спиной того себя, прежнего, которого мы знаем по предыдущим работам. И его герой становится глубже, понятнее, убедительнее, пронзительнее и беззащитнее. Профессор Серебряков Александра Филиппенко. Циник, прагматик, хорошо замаскировавшийся под творческую личность. Играющий жестко, знающий ВСЮ расстановку сил, «who is who?», как говорится. Понятно ведь, что цель его приезда – это продажа имения, что жить он здесь не собирался, строить тоже. У него свои иллюзии. А в цинизме он фору любому даст. Доктор Астров перед ним - младенец! И профессор не выглядит теперь представителем ДРУГОЙ жизни. Он просто ТАК живет. Блестящий дуэт Елены Андреевны и Астрова: казалось бы чего проще, есть два человека, мужчина и женщина, которые понравились друг другу. НО ни тот не другой НЕ БЫЛИ ГОТОВЫ принять друг друга настоящих! Сначала, НАСТОЯЩИЙ АСТРОВ, который на мгновенье выбрался из своей скорлупы, ударился о стену, которую выставила Елена Андреевна. Затем, настоящая Елена Андреевна, на мгновение ставшая такой трепетной, живой, страдающей (ВСЕ НЕ СБЫЛОСЬ) «разбилась», как ваза от выстрела пистолета дяди Вани, о стену возведенную доктором. Не случайно, она как рефрен повторяет: «Думайте обо мне лучше» …Только поздно… И Елена Андреевна Натальи Вдовиной не столь однозначна и прямолинейна. И скука - уже часть ЕЁ ИЛЛЮЗИИ, имитирующей жизнь. Появились полутона, и живые боль и отчаяние хлынули наружу. Соня Юлии Высоцкой. Девочка, которая НЕ ВЫБИРАЛА ЭТУ жизнь!!!! После смерти матери, по сути, она оказалась НИКОМУ не нужна: ни отцу, который сначала был безутешен, а потом женился; ни бабушке с дядей, который СЛУЖИЛИ, заметьте СВОЕМУ ИДЕАЛУ. У нее НЕ БЫЛО ВЫБОРА . Она жила в тех условиях, которые ей предложили… Опять, пресловутые предлагаемые обстоятельства!!!! В любви у нее выбора тоже нет, много ли мужчин бывает у них???? И закономерно, что вся нежность, забота и любовь были отданы человеку, которого она часто видит, хорошо знает, просто знает, и чувствует. Говорят, что отчаяние – это не всегда плохо, потому что отчаяние - еще может спровоцировать действие. И тогда, полетят чашки, счета…но рук, пытающихся спасти уже не будет. Почему-то Телегин Александра Бобровского и старая нянька Ларисы Кузнецовой для меня идут в одной связке. Эти двое свое отчаяние уже пережили. Их уже нет, потому как они СМИРИЛИСЬ, что в их жизни будет все так, как есть. Вот они-то понимают, что все можно спасти, когда есть иллюзия, в данном случае уклад. Доктор Астров Александра Домогарова. Странный он циник…уставший, пытающийся найти, хоть какой-то, смысл, в своем существовании. Закралась мысль, леса – это ведь Вы свое честолюбие, батенька, тешите. Не зря ведь про оценку потомками регулярно интересуетесь. И потом, могу ошибаться, но циники ОТЧАЯНИЕ водкой не запивают. А вот ЧУДАКИ!... Что же получается, что цинизм-то НЕНАСТОЯЩИЙ???? Как инфантилизм дяди Вани, защитная реакция???? И в усадьбу он ездит не просто так. Он там себе филиал ДОМА СВОЕЙ МЕЧТЫ построил: у него место есть, где он работает; девушка, окружающая его заботой, и НИЧЕГО, заметьте, не требующая взамен; дядя Ваня, которым можно водочки выпить и пофилософствовать; Телегин, верный компаньон ночных бдений, когда уже НИЧЕГО не помогает. Хорошо, когда есть место, где тебя ждут. (Хотя, существования этого огонька в ночи, он отрицает.) ЭТО ВТОРАЯ ИЛЛЮЗИЯ доктора Астрова, за которую он прячется от жизни, когда он леса спасает, а они его уже нет. И слова о том, что для себя он уже ничего не ждет, не любит людей и давно уже НИКОГО не любит – это отчаяние Астрова кричит: «Беги от меня, девочка, беги! Я не спасу тебя от разочарования!» Все очень точно, органично, свободно, без пережима и перебора. Что же такое открыл режиссер Кончаловский в артисте и человеке Александре Домогарове для него самого, что сделало образ доктора Астрова таким мощным, непохожим на то, что что он делал до этого, наделенным каким-то совершенно фантастическим обаянием и силой???? Это загадка, которую интересно разгадывать от спектакля к спектаклю. И, когда после последнего Сониного «Мы отдохнем?», свет мягко убирается, ВСЁ и ВСЕ погружаются в темноту. Только раскачивающиеся качели, и беззвучно плачущая, где-то там в глубине огромного пространства , старая нянька, говорят о том, что этих людей больше нет… Вместе с привычным укладом, рухнули иллюзии, похоронившие под собой жизни …и не только этих людей... Finita… мечтам и иллюзиям! До встречи… доктор… Астров... Спасибо Андрею Кончаловскому, который открыл для меня мир героев именно этой пьесы Чехова .
Татьяна: Прошу извинить мою "нерадивость" - как-то перестало получаться у меня описывать впечатления от спектаклей сразу же, "по горячим следам"... Хотя, может, оно и правильно... Чтобы верно оценить свои ощущения с ними, как говорится, надо переспать... Итак, «Дядя Ваня» 26 января… Первый спектакль после официальной премьеры, отстоявший от нее всего на месяц, но по восприятию отличавшийся будто небо от земли…(простите за банальность) всех героев которого так хотелось понять, пожалеть и обогреть… Обогреть в том числе и в самом буквальном смысле этого слова: на обнаженные руки Елены Андреевны было совершенно невозможно смотреть без содрогания, да и «водные процедуры» доктора Астрова вызывали непроизвольный озноб – зрители-то в зале испытывали чувство дискомфорта, даже закутавшись во все доступные «подручные средства»… Но это так, мое обычное «лирическое отступление», наверно, к самому спектаклю отношения практически не имеющее – ведь, несмотря ни на что, мы окунулись в жаркие летние дни – дни, что на короткий миг столкнули, переплели и будто бы накрепко связали судьбы таких разных людей - людей, таких одиноких и так надеющихся быть услышанными и понятыми, прибившимися друг к другу как щепки в бурном потоке, чтобы, закрутившись в водовороте, через какое-то короткое мгновение снова продолжить свой путь в полном одиночестве… «Галка-маман» (И.Карташова), которую за все время никто даже ни разу не удосужился выслушать, а только досадливо отмахивались, впрочем, и сама уже утратившая способность слышать кого-нибудь и реально оценивать события… («Слушайся Александра!..» - вот единственные слова, что слышит Дядя Ваня, попытавшись найти в ней хоть какое-то участие к себе) Сам Иван Петрович (П.Деревянко), смешной, нелепый в этих своих костюмах «с иголочки», удивительно трогательный и такой потерянный… так отчаянно и безнадежно пытающийся доказать всем окружающим, что достоин уважения и любви… а остающийся лишь с непреходящей, мучительной болью, которую теперь не в силах утолить ни украденный морфий, ни работа, ни слова участия Сони, которая не себя ли саму больше пытается утешить этими словами?.. Так жаждущая и ждущая любви и простого человеческого участия Соня (Ю.Высоцкая), столько лет живущая несбыточной надеждой, враз рухнувшей и разбитой, разлетевшийся на тысячу мельчайших осколков, от одного неловкого прикосновения Елены Андреевны… Елена Андреевна (Н.Вдовина) так несчастливая в своей погоне за призрачным, несбыточным счастьем… растерявшая во время этой «гонки» способность слышать и чувствовать другого человека… Профессор Серебряков (А.Филиппенко), замучивший собою всех и вся вокруг, пытающийся своими капризами компенсировать былые внимание и успех, то ли больной по-настоящему, то ли морочащий свою болезнью всех окружающих и получающий от этого огромное наслаждение (практически единственное из еще доступных ему…) так жалко и потерянно застывающий в ответ на слова няньки Марины о былом, кажущемся теперь неизъяснимым блаженством… так покорно позволяющий увести себя, чтобы быть напоенным липовым чаем… чтобы хоть на минуту ощутить к себе искренние внимание и заботу… Няня Марина (Л.Кузнецова), мечтающая о том единственно непреходящем, что утеряно с приездом профессорской четы, – раз и навсегда заведенном порядке, ухватившись за который можно чувствовать себя такой нужной и полезной для всех, можно попытаться восстановить пошатнувшееся равновесие… нянька, к которой единственной питает чувство привязанности доктор Астров (уж не за эту ли способность сохранять равновесие, иллюзию незыблемости и настоящесть), так точно угадавшая намерение доктора уехать навсегда и отчаянно пытающаяся задержать его хоть на несколько минут, сохранить для него тепло этого дома, вдруг превратившегося в разоренное гнездо… Доктор Астров, давно научившийся жить жизнью, в которой практически все время отдано работе… научившийся в своей жизни находить «уголочки», где можно становиться самим собой… давно разочаровавшийся в жизни (во всяком случае эту разочарованность декларирующий), но, оказывается, еще питающий иллюзии о каком-то призрачном счастье и для себя… быть может, даже не отдавая себе в этом отчета… иллюзии, рассеявшиеся при первой же попытке отдать себя настоящего, со своими заботами и привычками, всего целиком, человеку, принять такой дар не готовому… так долго пытающийся «не понимать» истинного отношения к себе Сони, отчетливо понимая, что ничего не сможет дать ей взамен и вынужден будет бежать этого дома, где так тепло и уютно… Утлые человеческие «суденышки», продолжающие свой одинокий путь в бурном океане мироздания…
Татьяна: Понравилось фото Е.Лапиной с сайта театра Моссовета, зафиксировавшее мизансцену, как правило ускользающую от внимания зрителей
Татьяна: И снова как-то не получилось поделиться впечатлениями о прошедшем спектакле сразу же, по горячим следам... (если кто-то надеялся прочитать их раньше – уж, не обессудьте...) Итак, «Дядя Ваня», каким он увиделся 6 февраля 2010г. – каким он стал... Пожалуй, лучший спектакль из всех виденных мною с момента предпремьерных показов, принимаемый целиком, от «А» до «Я», как говорится, в котором – все на месте и нигде ничего «не жмет»... (так новые туфли, которые в какой-то момент перестаешь ощущать на ногах – в случае, конечно, если это хорошие туфли...) Фарс говорите? Да нет, не было вчера фарса... Вот это: «На сцене люди обедают, пьют чай, а в это время рушатся их судьбы», - было – сколько угодно! - а вот фарса – нет... На сцене, действительно, были просто люди, со своими радостями и горестями, заботами и печалями, со своею болью... Живые люди, которых так хотелось пожалеть... (знаете, вот так – по-бабьи, со слезой, - когда «жалеть» суть - «любить») И нелепого Ивана Петровича, вдруг осознавшего всю никчемность свого существования, воспринимавшегося раньше служением каким-то высоким материям и идеалам – опосредствованно, через профессора Серебрякова, но – служением!.. (великолепный П.Деревянко, пожалуй, впервые выведший фигуру своего Дяди Вани на первый план, туда, где ей и подобает быть, сообразно названию пьесы – поначалу хорохорящийся, пытающийся доказать и себе и окружающим, что и он что-то значит в этой жизни, и такой потерянный, захлебнувшийся своими болью и стыдом, в финале...) И его «галку-маман», тоже живущую лишь своими иллюзиями, вызывая у окружающих лишь снисходительную усмешку... (аристократичная И.Карташова, создающая всем своим обликом и горделивой осанкой дополнительный контраст этой иллюзорности...) И самого профессора Серебрякова, так отчаянно, всеми силами и доступными средствами, пытающегося вернуть себе былое блестящее положение и всеобщее внимание, но только вызывающий этими своими попытками еще большее неудовольствие и раздражение близких... (невероятный А.Филиппенко, кажется лишь мимикой способный выразить все чувства и эмоции своего профессора) И Елену Андреевну, заточившую свою молодость, да и всю свою жизнь, в золоченую клетку... так бесславно проигравшую «битву» с доктором Астровым, то ли недооценив «противника», с которым попыталась было затеять «игру», то ли не найдя в себе решимости «броситься в омут с головой» и изменить, поломать, опостылую, но уже такую привычную, жизнь.. (чудная Н.Вдовина, даже просто смотреть на которую – отрада для глаз, - абсолютно органичная во всех своих порывах и взаимодействии с партнерами) И Илью Ильича Телегина, уже давно смерившегося со своим положение «приживала» и не ждущего от своей жизни уже абсолютно ничего... (эта непривычная ипостась А.Бобровского, которую, оказывается, тоже можно принять целиком и безоговорочно – несмотря на толщинки и гнусавость) И няньку Марину, со слезой вспоминающую о домашней лапше, как о символе прочности и незыблемости прошлого уклада, совершенно точно зная, что уже ничто не в состоянии вернуть их, вышедшую из берегов, жизнь в прежнее русло, что разрушения, принесенные «наводнением» - необратимы, и надо теперь пытаться обживаться на «развалинах»... (наша любимая Л.Кузнецова, вдруг превратившаяся – даже не знаю за счет чего: каких-то неуловимых жестов, интонаций, тембра голоса, - из сказочной «старушки-веселушки» в совершенно реального, много пожившего и пережившего, и оттого много знающего и еще больше – угадывающего, - человека, у которого каждый может найти и утешение, и поддержку...) И Соню, этого «стойкого оловянного солдатика», с ее резкостью манер, и абсолютным неумением кокетничать, лукавить и казаться лучше, чем есть на самом деле... Соню, так хотевшую, но так и не сумевшую помешать доктору уехать и пропасть из ее жизни, сдерживающая себя, чтобы тотчас не броситься ему вослед – остановить, удержать... с этой жуткой истерикой – «поминками» по тому, что не случилось и уже не случится ни-ко-гда... (в который раз снимаю шляпу перед совершенно невероятной Ю.Высоцкой...) И доктора Астрова, которому в этой жизни, наверно, много труднее, чем прочим, - слишком хорошо он все видит и знает и давно не питает никаких иллюзий... Доктора тщетно пытающегося найти иллюзиям хоть какую-то «замену» - в уюте комнаты со скрипящими перьями, в своих лесах, в забвении от выпивки, в красивой женщине... Так ка-та-стро-фи-чес-ки ясно понимающего, что в этот дом, где было так тепло и уютно, ему уже больше нет возврата, что хрупкое равновесие былого существования этого мира утрачено безнадежно и навсегда... (хочется и АЮ расточать комплименты и массу превосходных степеней, но боюсь показаться необъективной, поэтому просто - ) Вообще, все персонажи вчерашнего спектакля были как-то невозможно, исключительно, достоверны – за счет мельчайших деталей, жестов, потрясающе точного интонирования, чуть-чуть измененного рисунка мизансцен и какой-то удивительной внутренней свободы... Если это – заслуга режиссера, сумевшего «вытащить» все это из своих «подопечных», то – БРАВО, Андрей Сергеевич! Если же артисты уже идут сами от себя, отпущенные в «свободное плавание», то БРАВО!!! всем – двукратное, трехкратное, десятикратное!.. Очень хочется, чтобы все это, обретенное сейчас, сохранялось в спектакле и всю его дальнейшую сценическую жизнь, не теряя ни йоты, а только – прибавляя... Чтобы зритель (в моем лице, во всяком случае ) мог бы сказать про себя, перефразируя Елену Андреевну: «Буду смотреть и плакать... Плакать, как дура!..»
Коломбина: Татьяна пишет: «На сцене люди обедают, пьют чай, а в это время рушатся их судьбы» «Буду смотреть и плакать... Плакать, как дура!..» Спасибо, Таня!... Как здорово, что спектакль продолжает "набирать". И то, что сначала кого-то настораживало (от ритма к наполнению, проверка на публике), кого-то пугало или вызывало неприятие, начинает приносить плоды! Надо бы выбраться еще разочек!
Татьяна: Коломбина пишет: Надо бы выбраться еще разочек! Всенепременно!
ta_ro: Отзыв от Владимира Михайловича Зельдина, цитата из интервью: – А вы сами ходите в московские театры? Есть предпочтения? – Я стараюсь, когда бывает время. Люблю «Современник», «Сатирикон», Вахтанговский театр... Недавно был на спектакле Андрона Кончаловского «Дядя Ваня». Я ведь снимался у него в одноимённом фильме, играл Серебрякова. С тех пор прошло уже 40 лет. Театральная постановка Кончаловского мне понравилась. Спектакль сделан со вкусом. Домогаров, кстати, прекрасно играет Астрова, точное попадание в его индивидуальность. Я ещё раз хочу сходить на этот спектакль, обратить больше внимания на образ самого дяди Вани. И планирую скоро посмотреть Маковецкого в этой роли.
Коломбина: И снова все О НЕМ... Астров – единственный персонаж, который выдержал рискованную, на грани фола, дегероизацию Андрея Кончаловского. Кажется, что режиссер его разоблачает, а текст Чехова сопротивляется. Эффект получился неожиданный и достаточно серьезный. Любопытно, что в своих предпремьерных комментариях режиссер пояснил свой выбор: ему нужен был актер, знающий толк в алкоголе, поскольку, по его меткому замечанию, эту тягу испытывают люди с дефицитом жизненных иллюзий. Похоже, что в актерской среде всегда было плохо с иллюзиями, что облегчило режиссеру кастинг. Что поделаешь, настоящие мужчины, в том числе и Александр Домогаров, всегда предпочитали крепкие напитки, а не кефир. В итоге Астрова играет актер романтичный по натуре, и циничный по жизненной необходимости. Добавьте к этому редкую актерскую фактуру, которая называется забытым словом «порода». Успешный актер, чей потенциал всегда больше, чем достижения. Чем не Астров? Точное попадание. Красивые поэтичные монологи о лесе он произносит, нарезая закуску, вдохновленный близкой выпивкой! Горькая картина, когда творческое состояние похоже на эйфорию пьющего человека. Алкоголь как единственный путь к гармонии – мрачная метафора Кончаловского. Мы, зрители, становимся свидетелями разрушения личности, и это поражает сильнее, чем мысль об уничтожении лесов. ... Я начала с разговора о запахах. Самой запоминающейся, пряной получилась все-таки именно любовная сцена. Астров и Елена Андреевна. Прощальный поцелуй. Астров издевается, как последняя сволочь, точнее – как психотерапевт на приеме: точно рисует женщине ее незавидное будущее. Женщина замирает в предчувствии любовного безумия. Но вместо поцелуя он проводит сгибом пальца по губам неудачной любовницы, словно стирая, смазывая губную помаду. Садист. Она тихо стонет. Именно в этот момент видно, что Наталья Вдовина – сильная актриса. Ради этой сцены можно прийти на спектакль еще раз. из статьи Натальи Квасницкой " Дядя Ваня. Спектакль, который пахнет "/ 03.02. 2010. Источник gogol.ru
Ka: Доброе время суток... из статьи Натальи Квасницкой " Дядя Ваня. Спектакль, который пахнет "/ спектакль который ПАХНЕТ пишет Квасницкая? хи-хи... Не хочется выступать "в роли дедушки Фрейда", но... вот цитата из приведенной (Коломбиной) статьи: Самой (...)пряной (...) Астров издевается, как (...) как психотерапевт на приеме (....) Садист. Она тихо стонет. (...) Ради этой сцены можно прийти на спектакль еще раз. Ради какого СТРАННОГО восприятия сцены эта зрительница "готова прийти на спектакль еще раз", не находите??? (эх... странные все же у нее пристрастия! сорри-сорри! но...)
VA: Ka пишет: спектакль который ПАХНЕТ пишет Квасницкая Ка, Вы не поверите, но "Сирано" для меня - тоже "пахнет". Возьму это слово в кавычки и понимайте какк пожелаете. Ka пишет: Ради какого СТРАННОГО восприятия сцены эта зрительница Значит, ей нравится этот момент, ничего не поделаешь. А Вы смотрели ДВ?
Ka: VA пишет: Значит, ей нравится этот момент, ничего не поделаешь. А странно не ТО, что - НРАВИТСЯ, странно как раз ЧЕМ (в ее личном восприятии, кстати) нравится а вообще сама статья этого автора похожа на "чего б такое "оригинально"-колкое сообщить", честно говоря не люблю я такие вещи, т.к. и САМОМУ пишущему ВПОЛНЕ можно ответить "в том же духе". (ИМХО все).
АЛ: Ка, Вы не ответили - Вы сами спектакль смотрели? Автора рецензии "зацепила" эта сцена. А что "зацепило" Вас?
Коломбина: Ka пишет: А странно не ТО, что - НРАВИТСЯ, странно как раз ЧЕМ (в ее личном восприятии, кстати) нравится Каждого из нас цепляют разные сцены, разные спектакли... Даже, когда мы смотрим ОДИН спектакль, выносим СВОИ ассоциативные ряды. Оттого, частенько спорим после каждого спектакля долго, много и отчаянно ... Хорошо, что вы - "не дедушка Фрэйд"... анализировать слова человека , который не может Вам ответить, в подобном разрезе, по-моему, не корректно! АЛ пишет: А что "зацепило" Вас? Присоединяюсь к вопросу!
Ненкеджан: Кстати, о запахах чеховских пьес (не помню, здесь на форуме я это когда-то читала или все-таки на интернет-версиях крымских газет): Запах чеховской Ялты Крымчанка придумала книгу, под обложкой которой собраны запахи произведений великого русского писателя Антона Чехова, которые тот написал на курорте. В рамках подготовки проекта Устава территориальной громады мы продолжаем цикл материалов о самом интересном, что связано с Ялтой Ирина Обухова, как музыковед и психолог, много лет исследовала возможности позитивного воздействия музыки на душевное состояние человека. В этих поисках она «нащупала» связь музыки и запахов, вывела свои терапевтические формулы из комбинаций ароматов и мелодий. Главным ее открытием было то, что запахи можно сочинять так же как и музыку: ароматы тоже бывают резкими и спокойными, бодрящими и убаюкивающими, тревожными и печальными, они могут поднять настроение или погрузить в размышления… — Запахи — это очень серьезная субстанция, посланная нам от каких-то других неведомых высших цивилизаций, — экспертно заявляет Ирина. — У запахов широкий спектр действия. Только от слов «запах ладана» у вас появится сосредоточенность, философский настрой, а я вдруг дам вам вдохнуть запах укропа, и у вас моментально будет веселое настроение, появится улыбка. Запах лимона взбодрит, шалфей придаст дополнительные силы. А сочетания разных, иногда, казалось бы, несовместимых ароматов дают просто невероятные эффекты… Крым — средоточие растений-эфироносов — стал для Ирины Обуховой, которая сейчас работает психологом-терапевтом в Симферопольском медуниверситете, настоящей лабораторией под открытым небом. И идея «ароматной книги» ее осенила в ялтинском Доме-музее Антона Чехова, на аллее сада, который 110 лет назад своими руками высаживал сам великий писатель. — Мне нужно было передать подарок из моих родных мест, из Оренбурга, для директора чеховского Дома-музея в Ялте Геннадия Александровича Шалюгина, — вспоминает Ирина Григорьевна. — Так мы познакомились, потом разговорились, и я поделилась с ним своим восторгом по поводу сада: «Надо же! Мы ведь сейчас вдыхаем те же ароматы, что и Антон Павлович, когда он работал здесь над своими рассказами и пьесами!». И у меня тогда же мелькнула мысль: если вокруг сохранились чеховские растения, значит, можно сохранить и этот запах, который, по сути, испарения эфирных масел. Ирина всерьез взялась за Чехова: внимательно перечитывала строки его произведений, написанных в Ялте, и изучала «растительный состав» чеховского сада: на Белой даче оказалось около 150 видов растений. По ее замыслу, комбинация ароматов должна быть связана с определенным произведением, гамма запахов — отражать его основной мотив. Так со временем появился первый том аромакомпозиций Ирины Обуховой. Только под обложкой ее книги «А. Чехов. Избранное» не бумажные страницы пяти глав, а пять маленьких флакончиков с высококонцентрированными смесями натуральных эфирных масел: «Вишневый сад», «Три сестры», «Невеста», «Пьеса без названия» и «Вечная весна». Для каждой композиции Ирина подбирала доминирующие ароматы 7-9 растений чеховского сада. — «Невеста» — это рассказ о девушке, которая внезапно поменяла свое решение перед свадьбой. Она действует решительно, расчетливо, поэтому там слышны нотки мяты, кипариса и розы, — поясняет автор «книги запахов». — Мята дает ощущение холода в соответствии с ее поступком, а много розы там потому, что она остается невестой. Все это дополняет запах сада с кипарисами, в котором Чехов писал свой последний рассказ. В «Трех сестрах» женские запахи спорят с мужскими — розмарин с лавром благородным и кедр с мелиссой. Несмотря на название, пьеса по сути мужская. И в аромакомпозиции по ее мотивам первое впечатление вроде бы создают женственные ощущения, но потом их вытесняют древесные ароматы кипариса, кедра. В «Вишневом саду» главным действующим лицом выступает экзотический аромат, которого не найти в природе Крыма. Это пачули — растение, распространенное в Малайзии, на островах Фиджи и Цейлоне, его масло добывают из молодых листков. Ему подыгрывают ялтинские ароматы розмарина, кедра, кипариса. Но доминируют лишенные сладости пачули. По мнению Ирины, фраза Гаева в начале первого действия: «А здесь пачулями пахнет» в ответ на слова Лопахина: «Время, говорю, идет» — тянет всю пьесу, задает ей настроение. — Пьеса совсем иначе воспринимается, если человек знает запах пачулей, — говорит Ирина. — Для современников Чехова этот запах означал что-то такое, что было наоборот, что противопоставлено времени, которое идет. В XVII веке во Франции первыми начали вымачивать кожу для будуаров в растворе пачулей вместо надоевших сладких цветочных ароматов. Это стойкая для того времени ассоциация с Парижем. Раневская, главная героиня этой пьесы, она только что из Парижа приехала. Поэтому все, что связано с пачулями, — это знак равенства с Парижем, с тратой денег. Из-за этой растраты приходится продавать Вишневый сад. И Гаев, упоминая пачули, как будто предвидит, что будет вырублен сад, оттого и проступают в аромокомпозиции древесные запахи. В «Пьесе без названия» доминирует тонкий аромат шалфея, вызывая ассоциации широкого поля, теплого дня. А микродоза пачули придает пьесе едва уловимый запах залежалости. Если ее вдыхать последней — после «Трех сестер», «Невесты» и «Вишневого сада», по замыслу автора, то аромата почти не будет слышно, ведь эта пьеса была найдена без первой страницы. «Вечная весна» — не является литературным произведением, так Чехов называл свой сад, и собственно под этим названием собран запах чеховского сада, с чего и началось создание необычной книги Ирины Обуховой. Сейчас в ее планах новые композиции по мотивам стихотворений Максимилиана Волошина — том Второй: «Акварели Коктебеля», к произведениям Льва Толстого и отдельно к «Бахчисарайскому фонтану» Александра Пушкина. Ялтинский театр с запахом Опытом аромакомпозиций Ирины Обуховой заинтересовался художественный руководитель старейшего в России Государственного Академического Малого театра Юрий Соломин. Он предлагал сотрудничество накануне гастролей труппы в Японию, всерьез собирался удивить японцев ароматным спектаклем по пьесе «Вишневый сад». — Представляете получить отклик от такого мэтра?! — вспоминает Ирина. — Столько было радости у меня! Я побывала у него в театре. В восторге от этой идеи была и Элина Быстрицкая, с которой я тогда же тоже лично познакомилась. Но гастроли отменили, и все договоренности сошли на нет. По этому поводу она грустила недолго, придумав свой театр! Новый проект называется «Ароматеатр Ирины Обуховой». Представления можно увидеть, а скорее почувствовать их запах, только в бархатный сезон — в сентябре и октябре. Площадку для таких аромаспектаклей предоставили ей сотрудники ялтинского Дома-музея — во флигеле Чехова. — Главные действующие лица в этом театре — запахи, — рассказывает Ирина. — Их не видно, но они неповторимы. Я рассказываю о своих аромакомпозициях по произведениям Чехова, написанных в этом доме, провожу дегустации запахов, предлагаю посетителям угадать составные ароматы, например, «Вишневого сада». Кто-то говорит, что пьеса «бочкой пахнет», мужчины говорят «коньяком пахнет», а бочки-то они обязательно имеют запах влажного дерева. Кто-то говорит «так пахнет после дождя», кто-то «после грозы». У меня уже записано более 30 вариантов ответа. Запах как оружие Коммерсанты из одной фирмы долгое время настойчиво предлагали Ирине Обуховой поучаствовать в создании специфического оружия. «Я сначала восприняла это как шутку, — вспоминает Ирина. — Они не давали мне покоя года полтора, присылали приглашения на конференции, убеждали в выгодности такого проекта. Но это было какое-то зловещее предложение, поучаствовать в создании запаха, который бы выводил человека из психического равновесия или сводил его с ума». Ирина говорит, что в принципе это возможно. Приводит в пример запах, как оружие обольщения: запах некоторых масел очень притягательно действует на лиц противоположного пола. Мужчину легко «поймать» на запах иланг-иланга, корицы или нероли. А барышня потеряет бдительность и поведется на можжевельник. Кстати, составным элементом популярных духов «Шанель № 5», как раз является иланг-иланг (туземное название цветков тропического дерева кананга) в комбинации с синтетическими компонентами. Майк Львовски (собкор газеты «Сегодня» для проекта «Устав территориальной громады Ялты») http://yalta.org.ua/newyalta/53/1249551483/
Татьяна: Наверное, сегодня мне извинительно быть достаточно лаконичной? «Связка» из двух спектаклей подряд и совсем нежданная рабочая суббота заставляют поддаться соблазну более подробно рассказывать что-то уже завтра и сразу о двух спектаклях... Поэтому – в двух словах... Во-первых, все сегодняшнее действо записывали сразу с 4-х камер... (надеюсь, и эфир не заставит себя долго ждать...) Ну и не могу не сказать «БРАВО!» за финальную часть спектакля - просто совершенно грандиозную! Все остальное – после завтрашнего спектакля...
Алла: Таня, спасибо огромное и за отзыв, и за подаренную надежду, что возможно скоро и по ТВ можно будет увидеть спекталь. Р.SДавно теплилась надежда, что всё-таки юбилей Чехова+премьерный, новый спекталь. А вдруг будут снимать. Похоже мечты сбываются( тьфу3р)
ta_ro: Татьяна пишет: сегодняшнее действо записывали сразу с 4-х камер Какие новости интересные! Возможно, воплощается идея Виталия Вульфа? Помните, в интервью Москвиной он говорил о планах телеканала Культура? Пока мы с Шумаковым придумали, как внести больше жизни, больше дискуссии в работу канала. Мы покажем два спорных спектакля, у которых есть и рьяные сторонники, и активные противники - «Дядю Ваню» Р. Туминаса в театре имени Вахтангова и «Дядю Ваню» А. Михалкова-Кончаловского в театре имени Моссовета. А потом устроим послесловие - обсуждение этих спектаклей, их смысла и художественных достоинств. Я бы хотел, чтобы такие послесловия‑обсуждения спорных, но заметных явлений в искусстве были постоянными. Это повышает тонус эфира и привлекает зрителей. Татьяна, спасибо за новости и эмоциональные "два слова"! Жду продолжения
bird: Вчера 26 . 02. посчастливилось побывать на спектакле "Дядя Ваня" постановка А. Кончаловского. Спектакль прекрасный. Все артисты играют с большим воодушевлением. Александр в роли врача Астрова - бесподобен. Как всегда весь отдается роли. Ларису Кузнецову в роли няни Марины Я просто не узнала сначала. Так она перевоплотилась. Убедительна была и Юлия Высоцкая в роли Сони. Только не очень я восприняла Павла Деревянко в роли дяди Вани. У меня в памяти остался совсем другой дядя Ваня в роли И. Смоктуновского. Глубокий, серьезный, понимающий трагедию прожитой жизни. У Деревянко к сожалению я увидела какого-то скомороха, который носится по сцене и всех смешит. Даже объяснение в любви к Елене Андреевне у него, как анекдот. И вдруг эта стрельба. После Смоктуновского этот артист меня разочаровал. (Может, режиссер его так ориентировал) Надо пойти еще раз посмотреть.У меня были хорошие места в первом ряду.
Татьяна: Снова мои обычные «записки на манжетах» и опять с небольшим «опозданием» (извините, если вдруг не оправдываю чьих-нибудь ожиданий) – как-то тяжело даются они мне в этот раз... Но...о «Дяде Ване» 26-27 февраля... Первое, что хотелось бы отметить (и это только мое личное ощущение, ни в коем случае не претендующее на истину в последней инстанции): возможно, не стоило бы прибегать к «бродвейскому варианту» показа спектакля блоками – было чувство, что на первом, пятничном, спектакле, - особенно в самом начале, - актеры берегут силы, но их все равно перестало хватать к финалу субботнего... Нет, все осталось на своих местах: и яркая кинематографичность, и ритм и выверенность мизансцен, и точность и тщательность в деталях, - весь внешний рисунок спектакля... Но вот то, что так пленило в спектакле предыдущем, не скажу – исчезло, но как-то растушевалось, что ли... Нет, в каждом из двух спектаклей были сцены, после которых хотелось крикнуть «Браво!» Да и каких-то определенных «претензий» к кому-либо не могу предъявить (да и не хотелось бы): и «второстепенные» персонажи – няня, Телегин, Войницкая, - не остаются только «фоном», а сами так ярки и точны, и Елена Андреевна раз от разу нравится мне все больше, и нелепый потерянный дядя Ваня заставляет сжиматься сердце от жалости и сострадания, и профессор Серебряков «сбивает в лет» своими мгновенными переходами от капризов «баловня судьбы» к растерянности никому не нужного человека, и Соня так беззащитна в своей искренности и отчаянии, и доктор Астров так безнадежно, если не обреченно, лишен иллюзий... Но все это – фрагментами, яркими вспышками, пунктиром... Да, оба спектакля снимало телевидение – из этой записи можно смонтировать очень хороший, превосходный, спектакль... Мне даже кажется, знаю – как, но... ведь у авторов телеверсии на этот счет могут оказаться совсем другие взгляды...
Алла: Таня, спасибо большое! Татьяна пишет: Да, оба спектакля снимало телевидение – из этой записи можно смонтировать очень хороший, превосходный, спектакль.. Очень хорошая и дарящая надежду новость
contess1725: Друзья,спасибо за очень интересные отзывы о спектакле.Заинтриговали.Честно.Обязательно посмотрю.А то ,на самом деле,после Смоктуновского особо не хотелось.Только ради Домогарова и пошла бы.А теперь интересно... Вот как раньше на разные версии "Вишневого сада" ходила в три театра с разными актерами.
Татьяна: Не знаю, получится ли у меня рассказать о сегодняшнем спектакле отдельно или соблазн рассказывать о двух сразу будет сильнее, но пока - в качестве "анонса" Сегодня был ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ спектакль!!!
Татьяна: Захотелось мне все-таки рассказать о вчерашнем спектакле отдельно... Буквально в двух словах – о том, что особенно зацепило... Перед самым началом удивил разговор с одной из давних поклонниц АЮ: «Жаль, что фильма по спектаклю не сняли» – «Как же не сняли? Два вечера записывали. Что же Вам записи для ТВ не достаточно?» - «Так то – запись спектакля, а я о кино... Это же готовый фильм» Что именно она имела в виду, я поняла, пожалуй, только после вчерашнего спектакля... Спектакля, в котором будто бы исчезла, растворилась, некая театральная условность, действующие лица которого перестали быть просто ролями, масками артистов, настолько срослись с исполнителями, что они сами, похоже, стали поступать и чувствовать, как их персонажи... Этим людям на сцене верилось едва ли не больше, чем себе самой, - ювелирной точности, жизненности, слов и интонаций, поступков и жестов, выплескивающимся со сцены эмоциям и чувствам... Да, в этом смысле это было больше кино, чем театр: «фильм», во время которого забываешь, что он – художественный, а не документальный... Из этого ряда и «Пусти меня!» вырывающей руки Сони, сказанное дяде Ване во время финального монолога... и кошачье потягивание Елены Андреевны, в размышлениях об Астрове мечтающей стать вольной птицей... и машинальное «Прощай...» дяди Вани в адрес отъезжающего Серебрякова (суетливо подавать пальто профессору и обещать, что все будет по-прежнему, он будет мгновение спустя, после легкого толчка Сони)... и «путаница» ритма и порядка действий ночных посиделок Сони и Астрова... да и сами дядя Ваня и доктор Астров – уже практически во всем... БРАВО, господа артисты! Вот такой спектакль я готова смотреть не только два вечера – всю неделю подряд... С надеждой на продолжение сегодня я и отправляюсь сейчас в театр...
полная версия страницы