Форум » Работы в театре » Дядя Ваня (продолжение-1) » Ответить

Дядя Ваня (продолжение-1)

Коломбина: Надеюсь, что в скором времени и здесь появятся размышления о новой театральной работе Александра Домогарова.

Ответов - 97, стр: 1 2 3 4 All

Татьяна: Коломбина пишет: Совершенно потрясла сцена, когда Астров, собирая вещи, стоит у конторки, и Соня подходит и прислоняется лбом к его спине… ВСЕ в этом молчаливом прикосновении.

ta_ro: Отзыв от зрительницы на afisha.ru - сравнение трех спектаклей "Дядя Ваня" Мария Алексеева Множество "Дядей Ваней" в Москве! И три из них я видела! Начну с МХАТовского- на мой взгляд это - ууууужас! Кроме Табакова (Серебрякова) остальные, кажется просто не понимают, зачем они вышли на сцену! Все, вроде,хорошие актеры, а в целом какое-то прямо жалкое зрелище. Ужасная Зудина - Елена Андревна,- я бы такую даже в училище театральное не приняла бы. Чудовищный Назаров - Астров. Чтоб в такого Астрова влюбиться и поцеловаться нужно быть маньяком. Плотников совершенно не понимает, что делает. Играет пародию на Смоктуновского. Простите за подробности, но это важно для моего восприятия другого "Д.В."- вахтанговского. У них абсолютно западный "Дядя Ваня". Ничего русского там нет. Все играют в стиле Полунина (я имею в виду хорошо играют, но странно). И еще... я понимаю, что меня сейчас не поймут - мне совершенно не понравился Маковецкий - дядя Ваня - его все так расхваливали в статьях, а мне просто не было слышно ни одного слова - он шепелявит и как-то тихо сюсюкает - хорошо, что я почти наизусть знаю пьесу, а сидела я в 3 ряду! Вобщем, спектакль - на любителя! Я бы не посоветовала никому слабонервному. И тут возник Кончаловский! Мне еще моя подружка из Италии написала, что она специально в Венецию ездила смотреть (они были на гастролях в Италии до московской премьеры). Она была в восторге! Особенно от Филиппенко (Серебряков)- она его поклонница. Даже дождалась его и взяла афтограф. Ну я и помчалась.И ни секунды не пожалела. Замечательные актеры. Трогательный и смешной, как Чаплин - Деревянко. Прекрасная Елена Сегеевна- Вдовина. Гениальный, как всегда Филиппенко,- жаль что его так мало! Замечательная - такая резкая и нервная - Высоцкая-Соня, а самое главное - потрясающий Кончаловский - такой пронзительный и точный в показе того, что сделали с Россией наши деды, отцы и мы сами. У меня впервые сдавило горло во время рассказа Астрова о лесах.Во всех других спектаклях это были самые скучные моменты - этот монолог, а здесь - это гланый акцент. Первый раз я вдруг поняла, что раззоряли Россию еще ДО революции. Это удивительно актуально звучит - все разговоры про экологию, про вырождение - вот оно все уже у Чехова было написано! Замечательный спектакль! Хочу пойти еще раз. Спасибо Кончаловскому и всем актерам.

ta_ro: Эта рецензия на таллинский спектакль попалась мне накануне московской премьеры. Тогда размещать ее не стала - все были в ожидании премьеры, отзывов зрителей, статей критиков и т.п. Именно сейчас, когда все высказались, я и предлагаю почитать отзыв Сергея Эсте о спектале в Таллинне и комментарии-обсуждение к нему. Сергей Эсте Не чеховский Чехов Друзья спрашивают меня о премьере Театра имени Моссовета, которая состоялась в Таллине 11 декабря 2009 года, постановка Андрея Кончаловского, А.Чехов, «Дядя Ваня», вот и решил ответить им прилюдно, тем более, что друзей виртуальных на Прозару у меня много. Спешащим увидеть аргументированную рецензию крутого спеца и мэтра сразу скажу, что совсем не собираюсь спорить с таковыми или вторить им. Пробую изложить взгляд со стороны на достаточно крупное событие в культурной жизни Эстонии (ещё бы, сам Андрей Кончаловский! К тому же — премьера!). А если со стороны, да ещё и по дружески, это значит, как действительно увидел, без наводки предварительной информации, знакомств с актёрами, приближённости к великим, зависимости от высокого мнения кого бы то ни было, вне давления чего-то предыдущего, да и последующего. Кто не был в новом концертном зале «NOKIA», а ещё и не все таллинцы тут перебывали, сразу скажу, что зал огромен, по крайней мере по моим понятиям, около 1800 мест, и кажется сделан с достаточно современным техническим оснащением, что позволяет много принять, в том числе крупные оперные и балетные проекты. Мне показалось, что это обстоятельство сыграло не последнюю роль в выборе зала для премьеры. Правда, я не уверен, первое ли это представление вообще, сейчас слово «премьера» означает зачастую и второй, даже третий спектакль. Впрочем, для меня это не очень важно в данном случае. К счастью, я не видел крупный план, из пятого ряда первого яруса тонкая мимика лица актёра не просматривается, зато прекрасно виден общий план, а в данном случае это очень важно, так как не тонкостью актёрской игры определяется особенность этого спектакля. Говорят, что режиссёр умирает в актёре, то бишь, растворяется в нём. Ой, ли! Попробуй этого Андрея Кончаловского растворить! Весь первый акт я сидел в недоумении с вопросом самому себе: куда я попал? Какая-то странная властная тётка (вы уж извините, я к друзьям обращаюсь, как есть, не выбирая деликатно дипломатических выражений для бомонда) выходит и почти тыкает пальцем актёрам куда выходить, прохаживается по сцене и даёт знак операторам выключить свет и начинать действо, удаляясь степенно. Актёры занимают диспозиции как-то мне даже показалось обречённо. В театральное пространство впихнут экран с мелькающими слайдами портретов начала двадцатого века и вырубаемого леса. За пределами подиума для декораций очередной картины не только кресла, куда садятся актёры, изображая второй план происходящего на главной площадке, но и просто какие-то сидячие места, которые выглядят поначалу совсем лишними и только потом начинаешь что-то понимать, а может не понимаешь вообще. На сцене мечется чрезвычайно активная бабуся, педалирующая домотканную сущность крестьянской, ах! потерянной России красивых платьев, балов, интеллигентных разговоров о великом. Все костюмы и декорации подчёркивают эту домотканность и утончённость. А на слайдах почему-то дети с вспухшими от голода животами и бараки для рабов Благословенной Утерянной России Царского Величия. И исподволь чувствуется, вот-вот придут откуда-то немецкие шпионы и ввергнут... Ой, извините, я забежал вперёд. А текст у этого спектакля тоже какой-то странный, вроде бы чеховский текст. Хоть я и не проверял по академическому изданию, но все те слова, которые были Антоном Павловичем написаны, произносятся, но как-то вывернуты наизнанку. Вдруг начинают вырисовываться прямо адресованные фразы, как вдруг сказанные в любовной (любовной?) сцене доктора Астрова и жены профессора Серебрякова, что она похожа на хорька. Это к чему? Ведь на ней изящное платье и манеры вполне. Но её хорьковая сущность вдруг выступает ярче и не спрятать её за светскостью и вопрос Астрова, мол зачем вам то знать о его любви-нелюбви к Соне выделяет эту сущность ещё выпуклее. А сам Астров теряет обаяние харизмы Домогарова и предстаёт прожжённым циником, в устах которого знаменитая реплика о том, что всё в человеке должно быть прекрасно, становится кощунственной. Разговоры о прекрасном на фоне откровенно запредельно пошлых притязаний Астрова и Войницкого и их пьянства. Странный приживала с гитарой. Прямолинейная Соня, у которой получается только работать. Она будто бы ничем этого не показывает, но почему-то на мгновение представил её в кожанке и красной косынке через двадцать лет. Дядя Ваня, этот скромный, интеллигентный, издёрганный непрестанными заботами и трудом человек, предстаёт вообще неким истеричным кривляющимся субъектом. Ну, а профессор Серебряков, этот столп, гений самовлюблённости и значимости, взирает на предназначенных только на то чтобы услуживать ему окружающих с отеческой благосклонностью. И катится классическая пьеса по своим рельсам, но не покидает ощущение, что весь этот балаган каким-то образом связан и с сегодня. Да, вот как раз и это. На экране кадры сегодняшней вечерней Москвы с красивыми дорогими автомобилями, прохожими, одетыми хорошо, яркими витринами. А оскорблённый профессор покидает дом, так и быть прощая неразумных, которые после почти приступа сумасшествия Войницкого, будут работать и больше ничего. И снова идёт властная дама, указывая актёрам их место, они покорно и понуро сидят спинами к зрителям на стульях и скамьях, ожидая, когда кто-то взмахнёт рукой, и они задвигаются, заученно и грамотно произнося текст. Так и видишь, что кто-то незримый дёргает за верёвочки из-за облачка ли, или из кроны известного райского дерева, и играется спектакль, нарастание напряжения в котором заканчивается молчащим залом и слезами на глазах. Но это закончился только этот спектакль, безысходностью и острым ощущением, что за сотню лет ничего не изменилось. То что было ровно сто лет назад закончилось для тех людей тем, чем закончилось. Чем закончится для нас? Таллинн 16.12.2009 Из ответов Сергея Эсте в комментариях А я бы ещё раз пошёл, хотя скорее всего в этом случае сидел бы в зале без многих знакомых, тех кто или промолчал об этом спектакле, либо сказал что-то привычно комплиментарное. Я бы попытался понять, чем меня зацепил этот спектакль. Находки ради находок я не приемлю. Для меня оригинальность ради чего бы то ни было, как самоцель - не имеет никакой ценности.Сложность сама по себе, ради демонстрации интеллектуального превосходства автора или как некий знак принадлежности к высшему обществу неприкасаемых - для меня лично,как красная тряпка для быка, ненавижу! так как чаще всего кричит не о принадлежности автора к чему-то и кому-то, а просто о его моральной деградации. Но здесь совсем другое. Здесь мне не понятное, чем и как. Но уж точно не обычной логикой, выстроенной от понятных человеческих реакций актёров. Актёрская игра здесь на уровне, один Филиппенко чего стоит! но это спектакль совсем не актёрский. Чем-то он мне напомнил "Отелло" Някрошуса, от которого я был в восторге, а все мои друзья ругали этот спектакль на чём свет стоит. Нет, мощи Някрошуса в "Дяде Ване" Кончаловского не имеется. Но никуда не делись ни мысли Чехова, ни его страсть. Даже я сказал бы, что некоторые повороты работы Кончаловского сильнее проявили то, что в других спектаклях по Чехову я не увидел. Но! Смотреть ещё и понять я бы хотел. Но сыграть в этом спектакле никогда не согласился бы. (Во! С каким самомнением о своих возможностях. Я тут совсем не о них. Я о том, что не согласен, как актёр, помирать в режиссёрских изысках, увольте!) Вот это может быть самое главное, что понял сейчас. Есть очень интересная работа режиссёра, есть интересная работа актёров, нет единения. Гармонии нет. Если была бы разрушительная даже гармония, было бы более приемлемо. Но и такие спектакли нужны театру. Я благодарен Кончаловскому и глубоко уважаю его работу, и хочу понять, чем он меня взял. Во-первых, я абсолютно уверен, что тот же Станиславский ставил бы свои спектакли сегодня совсем по другому. Во-вторых, кроме как в заголовке нет утверждения, что это не Чехов. Да и к заголовку можно отнестись по разному. Может быть подзаголовок "Не чеховский Чехов" говорит о том, что это НЕ ТРАДИЦИОННАЯ ПОСТАНОВКА Чехова? Не так, как принято. То есть, поставлено в противовес принятым на сегодня ПРАВИЛАМ постановки Чехова, то есть, против принятых ШТАМПОВ ПОСТАНОВОЧНЫХ, то есть в русле реформаторских идей Константина Сергеевича. Конфликты заострены и выпуклы, но они не противоречат МЫСЛИ и ДУХУ Антона Павловича. Да! Красивости нет, есть шарж на красивость. Если внимательно читать, то я нигде не сказал, что актёры играли не убедительно или андеграундно. Вот не традиционно - это так. Спектакль в высшей степени профессиональный, он вызвал моё восхищение. Кстати, в своём тексте я ни слова не сказал, хорошо это или плохо. Я не ставил оценок. Этот спектакль можно принять, можно отвергнуть. Но невозможно приравнять к массе пустых поделок! Кстати, про актёрские работы я вообще ничего не говорил, а они в моём понимании точны, даже блистательны. В чём это выражается? Вот тут извините, надо смотреть спектакль. Думаю, что москвичам в этом смысле повезёт, а может не только им.


Татьяна: Этого фото у нас тоже еще не было, кажется? Ссылка

Коломбина: Домогаровас - это хорошо!!! Хотя имена собственные обычно испльзуются без измений в иностранных языках... Обаяние и харизма Домогарова, помноженные на цинизм Астрова - страшная сила!!!!! Спасибо за находку, Таня!

Татьяна: Коломбина пишет: Домогаровас - это хорошо!!! Так ведь и Астровас тоже, кстати...

нара: Таня, спасибо. Фото супер!!!

АЛ: Коломбина пишет: Домогаровас - это хорошо!!!

ta_ro: Обнаружились фото с пресс-показа 26 декабря. Фотографий много, логотипы только ужасные

ta_ro: Новая статья в GZT Дядя Ваня превратился в клоуна Ольга Романцова Андрей Кончаловский пересмотрел пьесу Чехова и собственную ее трактовку. Спектакль «Дядя Ваня», поставленный Андреем Кончаловским в Театре имени Моссовета, напоминает иронический комментарий к его одноименному фильму начала 1970-х годов. Фильм по пьесе Антона Чехова был грустной и в чем-то трагичной историей о судьбе отечественной интеллигенции. Та же тема в спектакле трактуется уже не как трагедия, а как фарс. Постановки чеховских пьес, приуроченные к 150-летию со дня рождения писателя, показали, что режиссерам надоели традиционные, классические прочтения его пьес. Каждый из них стремится превратить чеховский спектакль в своеобразные «заметки на полях», высмеивающие хрестоматийные трактовки. Не стал исключением и кинорежиссер Андрей Кончаловский, не побоявшийся вступить в полемику с самим собой. Его спектакль «Дядя Ваня» временами диаметрально противоположен его фильму 30-летней давности. О той картине напоминает разве что Вера Петровна – призрак покойной жены профессора Серебрякова, хрупкая женщина в белом платье, временами возникающая на сцене. Все остальное сделано с точностью до наоборот. Арена грустного цирка Герои фильма задыхались в душном деревенском доме. Пространство спектакля как будто распахнуто всем ветрам. Кончаловский, сам сочинивший сценографию постановки, не ограничивает ее стенами и не «приземляет» бытовыми деталями. Дом заменила квадратная площадка, чуть приподнятая над театральной сценой. Интерьер обозначен несколькими необходимыми предметами – в перерывах между сценами монтировщики переставляют их практически на глазах у зрителей. Во время спектакля актеры сидят вокруг площадки на лавках, как хоккеисты на скамейках запасных, и ждут своей очереди, чтобы вступить в игру. Иннокентий Смоктуновский, игравший дядю Ваню в фильме, мог и впрямь стать Шопенгауэром. Театральный дядя Ваня (Павел Деревянко) способен превратиться разве что в двойника профессора Серебрякова (Александр Филиппенко). Эксцентричный профессор выглядит не научным светилом, а скорее преуспевающим театральным комиком. Так и ждешь, что он выдаст какую-нибудь репризу или разразиться эстрадным монологом. Даже грея в тазу разбитые подагрой ноги, профессор откалывает фортели, рассчитанные на то, чтобы сорвать аплодисменты. Профессор и дядя Ваня, виртуозно сыгранный Деревянко, выглядят как два клоуна. Причем последний из них – клоун-неудачник. Герой Деревянко кажется младшим братом Сони (Юлия Высоцкая), которая на самом деле приходится ему племянницей. Смешной недотепа надевает яркий галстук, мечтая поразить Елену Андреевну (Наталья Вдовина), и тут же пачкает его вареньем. Дядя Ваня делает одну глупость за другой, чаще всего появляется некстати и страдает от собственного несовершенства. И хотя претензии этого героя чаще всего вызывают смех, нелепого дядю Ваню иногда очень жалко. Смешная и очень трогательная Соня Юлии Высоцкой тоже чем-то похожа на клоунессу. Актриса не боится быть некрасивой, играя свою героиню неуклюжей, скованной и абсолютно неженственной. Зрители не увидят даже красивых волос, о которых сказано у автора. Они спрятаны под платок, открывая чуть оттопыренные уши. Этой Соне никогда не увидеть «неба в алмазах». В финальном монологе она сдергивает со стола скатерть, бьет посуду, крушит все, что попадется под руку. Надежды нет Превратив героев Чехова в эксцентриков, Кончаловский разрушил плавное течение действия и постепенные переходы от одного эпизода к другому. Резкий и нервный ритм его спектакля меняется как температура у больного. Одна сцена не всегда стыкуется с другой, усиливая чувство всеобщего оглупления и упадка. Эту всеобщую болезнь в спектакле осознает только доктор Астров (Александр Домогаров). Он, по версии Кончаловского, вовсе не романтичный герой-любовник, хотя в одной из сцен все же заваливает на диван Елену Андреевну и задирает ей юбку, открывая чулки. Этот Астров – циник и безжалостный диагност – давно догадался, что он сам, люди вокруг, да и все общество скоро погибнет от смертельного недуга. Раньше он мечтал спасти леса. Теперь видит (судя по фотографиям на заднике), что от них остались только редкие, чахлые деревья. И доктор с чисто научным интересом наблюдает, чем закончится эта история. Похоже, что Кончаловский с ним солидарен. И тоже считает, что надеяться ни чеховским героям, ни нам абсолютно не на что. В финале на заднике возникают фотографии пустоши, на которой, как гнилые зубы, торчат только пни. Александр Домогаров (Астров) и Юлия Высоцкая (Соня) в спектакле "Дядя Ваня". Источник: Коняев Максим / Газета

Бошик: Я предлагаю остановиться в размещении других отзывов об этом спектакле. Каждый в Сети может найти необходимые отзывы. Да, понимаю, что форум - открытая территория, но копировать сюда всё - нет такой необходимости. Предлагается размещать только отзывы здешних форумчан. В топиках "Сирано", "Марата", "Странной истории.." нет подобного. И поверьте, от этого они не только не менее интересны, но, и наоборот.

иван: Да, мне тоже не нравится эта статья. Что-то в ней пессимистическое.

Татьяна: Бошик пишет: предлагаю остановиться в размещении других отзывов об этом спектакле Позволю себе сделать исключение для еще одной рецензии, появившейся в свежем номере газеты "Культура", № 1 за 2010г. (поленилась набрать ее еще вчера, понадеявшись на сайт газеты, но надеждам оправдаться не довелось, поэтому все равно пришлось это делать, но уже сегодня...) Сцены из никчемной жизни Московская премьера спектакля, поставленного А.Кончаловским, пришлась на конец декабря. До этого "Дядя Ваня" проехал по итальянским городам и снискал там весьма положительную, если не сказать, восторженную оценку критиков. Но на это обстоятельство особенно упирать не стоит. Рецензии из итальянских газет переполнены соображениями, на российский слух звучащими как дважды два - четыре. Как бы ни был Чехов популярен и востребован в театрах всего мира, но наша-то чеховиана все равно во сто крат шире и глубже. Нас не удивить, скажем, тем, что отмечает итальянский критик: "...Случается видеть постановки чеховских пьес, в которых показана скука... Кончаловский решил представить на сцене судьбы и чувства, рассказанные без пафоса, без грусти". Видали мы постановки и без грусти, и без сочувствия, и без пафоса. К слову, Кончаловским же поставленная в Театре имени Моссовета несколько назад "Чайка" до убийственной степени не сострадательна к чеховским героям. "Дядя Ваня" в этом смысле куда мягче и нежнее. Этот спектакль не назовешь открытием, тем более - откровением. Но это достойная постановка, внятная по мысли и эмоции, обеспеченная целым рядом хороших актерских работ. Главная радость, на мой взгляд, - Александр Домогаров в роли доктора Астрова. Давненько (а может быть, и вообще ни разу) этот артист не выглядел на сцене столь убедительно, сильно и точно. Астров Домогарова красив, тонок, и понятно, почему он так нравится женщинам. Этому Астрову, в отличие от десятков других, играемых нынче, действительно веришь: этот, и вправду, может быть озабочен красотой лесов и трагедией их вымирания. Этот и впрямь насквозь видит Елену Андреевну, похожую в исполнении актрисы Театра "Сатирикон" Наталии Вдовиной на жеманную приму немого синематографа. Его тянет к ней на уровне мужского инстинкта, а ум и душа моментально фиксируют пустоту и никчемность. Этот Астров сердечно любит Войницкого, как любят ребенка со всеми его милыми нелепостями. И к водке его тянет неудержимо, это уже недуг, который он как врач осознает, но как человек, безнадежно затянутый в уездную трясину, сознательно не пытается побороть. Привычная маска артиста Домогарова, эдакая ироничная, вальяжная расслабленность, здесь попадает в яблочко, ибо она строго дозирована и сменяется минутами глухого, молчаливого отчаяния. Как только доктор вспоминает о своей врачебной практике, перед его глазами будто встают картины людского убожества и несчастья, сыграны эти состояния без пафоса, с обезоруживающей искренностью. Еще одна несомненная удача спектакля - Соня в исполнении Юлии Высоцкой. Угловатое, некрасивое, замордованное рутинной работой и хронической мужской нелюбовью существо склонно здесь к маниакальной убежденности в том, что надо тянуть и тянуть свою лямку, а финальные слова про небо в алмазах она превращает в исступленный вопль, почти в истерику. Дядю Ваню играет Павел Деревянко, и, глядя на него, понимаешь, что режиссер ставил не столько "сцены из деревенской жизни" (таков жанр этой пьесы), сколько комедию (таковы по жанру "Чайка" и "Вишневый сад"). Войницкий - Деревянко имеет вид водевильный, носит какой-то дурацкий петушиный жилет, несется по сцене с букетом для Елены Андреевны, выбрасывая ноги, как в опереточном дивертисменте. Монолог о том, как пропала жизнь и как из него мог выйти Шопенгауэр, здесь, кажется, задуман в духе чаплинской человеческой комедии. Недаром сам Кончаловский говорил, что великий Чарли лучше всех сыграл бы этого героя. Но что-то не складывается. Деревянко играет хорошо, вот только центральной темой всего спектакля его герой отнюдь не становится, а чаплинский герой всегда был и центром, и темой. Здесь вообще никто не становится главной фигурой, ни чья мелодия не звучит доминантой. Общая тенденция вслушивания в каждого, ничем не примечательного человека, всматривания в любую невыдающуюся жизнь есть, и это - важное достоинство спектакля. Но, несмотря на исключительно чуткое партнерство, царящее на сцене, здесь нет целостного ансамбля. Александр Филиппенко играет профессора Серебрякова непробиваемым самодовольным индюком, делает это со свойственным ему блеском, но на грани гротеска. В то время как Ирина Карташова в роли мамаши Войницкой демонстрирует настоящий шик старой психологической актерской школы. Деревянко, как уже было сказано, играет смесь водевиля с человеческой комедией. А Домогаров и Высоцкая вполне реалистичны и достоверны. И, будто осознавая этот стилистический разнобой, режиссер отбивает сцены пьесы некими театральными и кинематографическими обобщениями. На экране-заднике старые фотографии из чеховских семейных альбомов сменяются видами современных столичных проспектов, а немолкнущий автомобильный гул заполняет зал. И тут бы не было совсем ничего свежего, если бы не еще одна деталь. Действие происходит на помосте, построенном на основном планшете сцены Театра имени Моссовета. Одни подмостки, видавшие разные эпохи и стили, впускают к себе другие, поменьше, где оживает чеховская история столетней давности. А из глубины кулис после каждого эпизода выходят нынешние рабочие сцены, чтобы переставить мебель, и нынешний помреж, женщина в черных брюках и майке, внимательно следит за их работой. Потом пристально смотрит поверх наших голов в сторону рубки осветителя и дает отмашку началу следующей картины. Вот тут-то, кажется, и возникает основная тема этого спектакля. Перед нами чеховские люди, которых уже давно нет на свете. Эти люди мечтали, что их далекие потомки будут жить более складно и осмысленно. И вот через сто лет театр бережно оживляет их мечты и упования. А мы, нынешние, глядя на это, понимаем, что ничего не изменилось. И наши потомки, спустя еще сто лет, увидят на каких-нибудь подмостках то, как мы тщетно пытались изменить свою жизнь. Наталия КАМИНСКАЯ

Коломбина: ЗА - МЕ - ЧА - ТЕЛЬ - НЫЙ спектакль, наполненный новыми интонациями, акцентами... Пронзительный, щемящий ... Пока это самое внятное, что могу написать!!!! Надо подумать...о спектакле...о Чехове... о времени... и о себе!

Коломбина: Два светских мероприятия подряд с перерывом на работу - это слишком, даже для меня... Самый страшный грех – это ОТЧАЯНИЕ. ОТЧАЯНИЕМ был вчера пропитан воздух одного маленького уездного поместья. Оно было таким бездонным, накрывающим, затягивающим в воронку чувства, мысли, целые жизни не только чеховских героев, но и сидящих в зале. Они все плыли в одной лодке, независимо от места пребывания, Иван Петрович, Соня, Астров, Серебряков, Елена Андреевна, Телегин, Мария Васильевна и даже нянька Марина. Последний приезд профессорской четы взорвал привычный уклад, разрушив, так тщательно охраняемую обитателями, иллюзию, что ЭТО и есть НАСТОЯЩАЯ ЖИЗНЬ. И отчаяние каждого рвануло наружу слившись в одну снежную лавину, которая не щадит никого и ничего на своем пути. Дядя Ваня Павла Деревянко… По – прежнему, сложный для меня персонаж, который СВОЮ жизнь прожил так, как считал нужным…Но, я почему-то не верю, что до вчерашнего дня его не грызли сомнения о «бесцельно прожитых годах». Наоборот, все произошло именно потому, что привычка не стала его натурой. Его отчаяние – НЕСМИРЕНИЕ. Он смешон в своем поиске себя: мечется от доктора к Соне, от Сони к Елене Андреевне, от Елены Андреевны к матери…. пустота … Хватается, то за пистолет, то за морфий. Его отчаянию психика выставила инфантилизм, как некий заслон, причем, от собственных мыслей. И от спектакля к спектаклю, Павел Деревянко оставляет за спиной того себя, прежнего, которого мы знаем по предыдущим работам. И его герой становится глубже, понятнее, убедительнее, пронзительнее и беззащитнее. Профессор Серебряков Александра Филиппенко. Циник, прагматик, хорошо замаскировавшийся под творческую личность. Играющий жестко, знающий ВСЮ расстановку сил, «who is who?», как говорится. Понятно ведь, что цель его приезда – это продажа имения, что жить он здесь не собирался, строить тоже. У него свои иллюзии. А в цинизме он фору любому даст. Доктор Астров перед ним - младенец! И профессор не выглядит теперь представителем ДРУГОЙ жизни. Он просто ТАК живет. Блестящий дуэт Елены Андреевны и Астрова: казалось бы чего проще, есть два человека, мужчина и женщина, которые понравились друг другу. НО ни тот не другой НЕ БЫЛИ ГОТОВЫ принять друг друга настоящих! Сначала, НАСТОЯЩИЙ АСТРОВ, который на мгновенье выбрался из своей скорлупы, ударился о стену, которую выставила Елена Андреевна. Затем, настоящая Елена Андреевна, на мгновение ставшая такой трепетной, живой, страдающей (ВСЕ НЕ СБЫЛОСЬ) «разбилась», как ваза от выстрела пистолета дяди Вани, о стену возведенную доктором. Не случайно, она как рефрен повторяет: «Думайте обо мне лучше» …Только поздно… И Елена Андреевна Натальи Вдовиной не столь однозначна и прямолинейна. И скука - уже часть ЕЁ ИЛЛЮЗИИ, имитирующей жизнь. Появились полутона, и живые боль и отчаяние хлынули наружу. Соня Юлии Высоцкой. Девочка, которая НЕ ВЫБИРАЛА ЭТУ жизнь!!!! После смерти матери, по сути, она оказалась НИКОМУ не нужна: ни отцу, который сначала был безутешен, а потом женился; ни бабушке с дядей, который СЛУЖИЛИ, заметьте СВОЕМУ ИДЕАЛУ. У нее НЕ БЫЛО ВЫБОРА . Она жила в тех условиях, которые ей предложили… Опять, пресловутые предлагаемые обстоятельства!!!! В любви у нее выбора тоже нет, много ли мужчин бывает у них???? И закономерно, что вся нежность, забота и любовь были отданы человеку, которого она часто видит, хорошо знает, просто знает, и чувствует. Говорят, что отчаяние – это не всегда плохо, потому что отчаяние - еще может спровоцировать действие. И тогда, полетят чашки, счета…но рук, пытающихся спасти уже не будет. Почему-то Телегин Александра Бобровского и старая нянька Ларисы Кузнецовой для меня идут в одной связке. Эти двое свое отчаяние уже пережили. Их уже нет, потому как они СМИРИЛИСЬ, что в их жизни будет все так, как есть. Вот они-то понимают, что все можно спасти, когда есть иллюзия, в данном случае уклад. Доктор Астров Александра Домогарова. Странный он циник…уставший, пытающийся найти, хоть какой-то, смысл, в своем существовании. Закралась мысль, леса – это ведь Вы свое честолюбие, батенька, тешите. Не зря ведь про оценку потомками регулярно интересуетесь. И потом, могу ошибаться, но циники ОТЧАЯНИЕ водкой не запивают. А вот ЧУДАКИ!... Что же получается, что цинизм-то НЕНАСТОЯЩИЙ???? Как инфантилизм дяди Вани, защитная реакция???? И в усадьбу он ездит не просто так. Он там себе филиал ДОМА СВОЕЙ МЕЧТЫ построил: у него место есть, где он работает; девушка, окружающая его заботой, и НИЧЕГО, заметьте, не требующая взамен; дядя Ваня, которым можно водочки выпить и пофилософствовать; Телегин, верный компаньон ночных бдений, когда уже НИЧЕГО не помогает. Хорошо, когда есть место, где тебя ждут. (Хотя, существования этого огонька в ночи, он отрицает.) ЭТО ВТОРАЯ ИЛЛЮЗИЯ доктора Астрова, за которую он прячется от жизни, когда он леса спасает, а они его уже нет. И слова о том, что для себя он уже ничего не ждет, не любит людей и давно уже НИКОГО не любит – это отчаяние Астрова кричит: «Беги от меня, девочка, беги! Я не спасу тебя от разочарования!» Все очень точно, органично, свободно, без пережима и перебора. Что же такое открыл режиссер Кончаловский в артисте и человеке Александре Домогарове для него самого, что сделало образ доктора Астрова таким мощным, непохожим на то, что что он делал до этого, наделенным каким-то совершенно фантастическим обаянием и силой???? Это загадка, которую интересно разгадывать от спектакля к спектаклю. И, когда после последнего Сониного «Мы отдохнем?», свет мягко убирается, ВСЁ и ВСЕ погружаются в темноту. Только раскачивающиеся качели, и беззвучно плачущая, где-то там в глубине огромного пространства , старая нянька, говорят о том, что этих людей больше нет… Вместе с привычным укладом, рухнули иллюзии, похоронившие под собой жизни …и не только этих людей... Finita… мечтам и иллюзиям! До встречи… доктор… Астров... Спасибо Андрею Кончаловскому, который открыл для меня мир героев именно этой пьесы Чехова .

Татьяна: Прошу извинить мою "нерадивость" - как-то перестало получаться у меня описывать впечатления от спектаклей сразу же, "по горячим следам"... Хотя, может, оно и правильно... Чтобы верно оценить свои ощущения с ними, как говорится, надо переспать... Итак, «Дядя Ваня» 26 января… Первый спектакль после официальной премьеры, отстоявший от нее всего на месяц, но по восприятию отличавшийся будто небо от земли…(простите за банальность) всех героев которого так хотелось понять, пожалеть и обогреть… Обогреть в том числе и в самом буквальном смысле этого слова: на обнаженные руки Елены Андреевны было совершенно невозможно смотреть без содрогания, да и «водные процедуры» доктора Астрова вызывали непроизвольный озноб – зрители-то в зале испытывали чувство дискомфорта, даже закутавшись во все доступные «подручные средства»… Но это так, мое обычное «лирическое отступление», наверно, к самому спектаклю отношения практически не имеющее – ведь, несмотря ни на что, мы окунулись в жаркие летние дни – дни, что на короткий миг столкнули, переплели и будто бы накрепко связали судьбы таких разных людей - людей, таких одиноких и так надеющихся быть услышанными и понятыми, прибившимися друг к другу как щепки в бурном потоке, чтобы, закрутившись в водовороте, через какое-то короткое мгновение снова продолжить свой путь в полном одиночестве… «Галка-маман» (И.Карташова), которую за все время никто даже ни разу не удосужился выслушать, а только досадливо отмахивались, впрочем, и сама уже утратившая способность слышать кого-нибудь и реально оценивать события… («Слушайся Александра!..» - вот единственные слова, что слышит Дядя Ваня, попытавшись найти в ней хоть какое-то участие к себе) Сам Иван Петрович (П.Деревянко), смешной, нелепый в этих своих костюмах «с иголочки», удивительно трогательный и такой потерянный… так отчаянно и безнадежно пытающийся доказать всем окружающим, что достоин уважения и любви… а остающийся лишь с непреходящей, мучительной болью, которую теперь не в силах утолить ни украденный морфий, ни работа, ни слова участия Сони, которая не себя ли саму больше пытается утешить этими словами?.. Так жаждущая и ждущая любви и простого человеческого участия Соня (Ю.Высоцкая), столько лет живущая несбыточной надеждой, враз рухнувшей и разбитой, разлетевшийся на тысячу мельчайших осколков, от одного неловкого прикосновения Елены Андреевны… Елена Андреевна (Н.Вдовина) так несчастливая в своей погоне за призрачным, несбыточным счастьем… растерявшая во время этой «гонки» способность слышать и чувствовать другого человека… Профессор Серебряков (А.Филиппенко), замучивший собою всех и вся вокруг, пытающийся своими капризами компенсировать былые внимание и успех, то ли больной по-настоящему, то ли морочащий свою болезнью всех окружающих и получающий от этого огромное наслаждение (практически единственное из еще доступных ему…) так жалко и потерянно застывающий в ответ на слова няньки Марины о былом, кажущемся теперь неизъяснимым блаженством… так покорно позволяющий увести себя, чтобы быть напоенным липовым чаем… чтобы хоть на минуту ощутить к себе искренние внимание и заботу… Няня Марина (Л.Кузнецова), мечтающая о том единственно непреходящем, что утеряно с приездом профессорской четы, – раз и навсегда заведенном порядке, ухватившись за который можно чувствовать себя такой нужной и полезной для всех, можно попытаться восстановить пошатнувшееся равновесие… нянька, к которой единственной питает чувство привязанности доктор Астров (уж не за эту ли способность сохранять равновесие, иллюзию незыблемости и настоящесть), так точно угадавшая намерение доктора уехать навсегда и отчаянно пытающаяся задержать его хоть на несколько минут, сохранить для него тепло этого дома, вдруг превратившегося в разоренное гнездо… Доктор Астров, давно научившийся жить жизнью, в которой практически все время отдано работе… научившийся в своей жизни находить «уголочки», где можно становиться самим собой… давно разочаровавшийся в жизни (во всяком случае эту разочарованность декларирующий), но, оказывается, еще питающий иллюзии о каком-то призрачном счастье и для себя… быть может, даже не отдавая себе в этом отчета… иллюзии, рассеявшиеся при первой же попытке отдать себя настоящего, со своими заботами и привычками, всего целиком, человеку, принять такой дар не готовому… так долго пытающийся «не понимать» истинного отношения к себе Сони, отчетливо понимая, что ничего не сможет дать ей взамен и вынужден будет бежать этого дома, где так тепло и уютно… Утлые человеческие «суденышки», продолжающие свой одинокий путь в бурном океане мироздания…

Татьяна: Понравилось фото Е.Лапиной с сайта театра Моссовета, зафиксировавшее мизансцену, как правило ускользающую от внимания зрителей

Татьяна: И снова как-то не получилось поделиться впечатлениями о прошедшем спектакле сразу же, по горячим следам... (если кто-то надеялся прочитать их раньше – уж, не обессудьте...) Итак, «Дядя Ваня», каким он увиделся 6 февраля 2010г. – каким он стал... Пожалуй, лучший спектакль из всех виденных мною с момента предпремьерных показов, принимаемый целиком, от «А» до «Я», как говорится, в котором – все на месте и нигде ничего «не жмет»... (так новые туфли, которые в какой-то момент перестаешь ощущать на ногах – в случае, конечно, если это хорошие туфли...) Фарс говорите? Да нет, не было вчера фарса... Вот это: «На сцене люди обедают, пьют чай, а в это время рушатся их судьбы», - было – сколько угодно! - а вот фарса – нет... На сцене, действительно, были просто люди, со своими радостями и горестями, заботами и печалями, со своею болью... Живые люди, которых так хотелось пожалеть... (знаете, вот так – по-бабьи, со слезой, - когда «жалеть» суть - «любить») И нелепого Ивана Петровича, вдруг осознавшего всю никчемность свого существования, воспринимавшегося раньше служением каким-то высоким материям и идеалам – опосредствованно, через профессора Серебрякова, но – служением!.. (великолепный П.Деревянко, пожалуй, впервые выведший фигуру своего Дяди Вани на первый план, туда, где ей и подобает быть, сообразно названию пьесы – поначалу хорохорящийся, пытающийся доказать и себе и окружающим, что и он что-то значит в этой жизни, и такой потерянный, захлебнувшийся своими болью и стыдом, в финале...) И его «галку-маман», тоже живущую лишь своими иллюзиями, вызывая у окружающих лишь снисходительную усмешку... (аристократичная И.Карташова, создающая всем своим обликом и горделивой осанкой дополнительный контраст этой иллюзорности...) И самого профессора Серебрякова, так отчаянно, всеми силами и доступными средствами, пытающегося вернуть себе былое блестящее положение и всеобщее внимание, но только вызывающий этими своими попытками еще большее неудовольствие и раздражение близких... (невероятный А.Филиппенко, кажется лишь мимикой способный выразить все чувства и эмоции своего профессора) И Елену Андреевну, заточившую свою молодость, да и всю свою жизнь, в золоченую клетку... так бесславно проигравшую «битву» с доктором Астровым, то ли недооценив «противника», с которым попыталась было затеять «игру», то ли не найдя в себе решимости «броситься в омут с головой» и изменить, поломать, опостылую, но уже такую привычную, жизнь.. (чудная Н.Вдовина, даже просто смотреть на которую – отрада для глаз, - абсолютно органичная во всех своих порывах и взаимодействии с партнерами) И Илью Ильича Телегина, уже давно смерившегося со своим положение «приживала» и не ждущего от своей жизни уже абсолютно ничего... (эта непривычная ипостась А.Бобровского, которую, оказывается, тоже можно принять целиком и безоговорочно – несмотря на толщинки и гнусавость) И няньку Марину, со слезой вспоминающую о домашней лапше, как о символе прочности и незыблемости прошлого уклада, совершенно точно зная, что уже ничто не в состоянии вернуть их, вышедшую из берегов, жизнь в прежнее русло, что разрушения, принесенные «наводнением» - необратимы, и надо теперь пытаться обживаться на «развалинах»... (наша любимая Л.Кузнецова, вдруг превратившаяся – даже не знаю за счет чего: каких-то неуловимых жестов, интонаций, тембра голоса, - из сказочной «старушки-веселушки» в совершенно реального, много пожившего и пережившего, и оттого много знающего и еще больше – угадывающего, - человека, у которого каждый может найти и утешение, и поддержку...) И Соню, этого «стойкого оловянного солдатика», с ее резкостью манер, и абсолютным неумением кокетничать, лукавить и казаться лучше, чем есть на самом деле... Соню, так хотевшую, но так и не сумевшую помешать доктору уехать и пропасть из ее жизни, сдерживающая себя, чтобы тотчас не броситься ему вослед – остановить, удержать... с этой жуткой истерикой – «поминками» по тому, что не случилось и уже не случится ни-ко-гда... (в который раз снимаю шляпу перед совершенно невероятной Ю.Высоцкой...) И доктора Астрова, которому в этой жизни, наверно, много труднее, чем прочим, - слишком хорошо он все видит и знает и давно не питает никаких иллюзий... Доктора тщетно пытающегося найти иллюзиям хоть какую-то «замену» - в уюте комнаты со скрипящими перьями, в своих лесах, в забвении от выпивки, в красивой женщине... Так ка-та-стро-фи-чес-ки ясно понимающего, что в этот дом, где было так тепло и уютно, ему уже больше нет возврата, что хрупкое равновесие былого существования этого мира утрачено безнадежно и навсегда... (хочется и АЮ расточать комплименты и массу превосходных степеней, но боюсь показаться необъективной, поэтому просто - ) Вообще, все персонажи вчерашнего спектакля были как-то невозможно, исключительно, достоверны – за счет мельчайших деталей, жестов, потрясающе точного интонирования, чуть-чуть измененного рисунка мизансцен и какой-то удивительной внутренней свободы... Если это – заслуга режиссера, сумевшего «вытащить» все это из своих «подопечных», то – БРАВО, Андрей Сергеевич! Если же артисты уже идут сами от себя, отпущенные в «свободное плавание», то БРАВО!!! всем – двукратное, трехкратное, десятикратное!.. Очень хочется, чтобы все это, обретенное сейчас, сохранялось в спектакле и всю его дальнейшую сценическую жизнь, не теряя ни йоты, а только – прибавляя... Чтобы зритель (в моем лице, во всяком случае ) мог бы сказать про себя, перефразируя Елену Андреевну: «Буду смотреть и плакать... Плакать, как дура!..»

Коломбина: Татьяна пишет: «На сцене люди обедают, пьют чай, а в это время рушатся их судьбы» «Буду смотреть и плакать... Плакать, как дура!..» Спасибо, Таня!... Как здорово, что спектакль продолжает "набирать". И то, что сначала кого-то настораживало (от ритма к наполнению, проверка на публике), кого-то пугало или вызывало неприятие, начинает приносить плоды! Надо бы выбраться еще разочек!

Татьяна: Коломбина пишет: Надо бы выбраться еще разочек! Всенепременно!

ta_ro: Отзыв от Владимира Михайловича Зельдина, цитата из интервью: – А вы сами ходите в московские театры? Есть предпочтения? – Я стараюсь, когда бывает время. Люблю «Современник», «Сатирикон», Вахтанговский театр... Недавно был на спектакле Андрона Кончаловского «Дядя Ваня». Я ведь снимался у него в одноимённом фильме, играл Серебрякова. С тех пор прошло уже 40 лет. Театральная постановка Кончаловского мне понравилась. Спектакль сделан со вкусом. Домогаров, кстати, прекрасно играет Астрова, точное попадание в его индивидуальность. Я ещё раз хочу сходить на этот спектакль, обратить больше внимания на образ самого дяди Вани. И планирую скоро посмотреть Маковецкого в этой роли.

Коломбина: И снова все О НЕМ... Астров – единственный персонаж, который выдержал рискованную, на грани фола, дегероизацию Андрея Кончаловского. Кажется, что режиссер его разоблачает, а текст Чехова сопротивляется. Эффект получился неожиданный и достаточно серьезный. Любопытно, что в своих предпремьерных комментариях режиссер пояснил свой выбор: ему нужен был актер, знающий толк в алкоголе, поскольку, по его меткому замечанию, эту тягу испытывают люди с дефицитом жизненных иллюзий. Похоже, что в актерской среде всегда было плохо с иллюзиями, что облегчило режиссеру кастинг. Что поделаешь, настоящие мужчины, в том числе и Александр Домогаров, всегда предпочитали крепкие напитки, а не кефир. В итоге Астрова играет актер романтичный по натуре, и циничный по жизненной необходимости. Добавьте к этому редкую актерскую фактуру, которая называется забытым словом «порода». Успешный актер, чей потенциал всегда больше, чем достижения. Чем не Астров? Точное попадание. Красивые поэтичные монологи о лесе он произносит, нарезая закуску, вдохновленный близкой выпивкой! Горькая картина, когда творческое состояние похоже на эйфорию пьющего человека. Алкоголь как единственный путь к гармонии – мрачная метафора Кончаловского. Мы, зрители, становимся свидетелями разрушения личности, и это поражает сильнее, чем мысль об уничтожении лесов. ... Я начала с разговора о запахах. Самой запоминающейся, пряной получилась все-таки именно любовная сцена. Астров и Елена Андреевна. Прощальный поцелуй. Астров издевается, как последняя сволочь, точнее – как психотерапевт на приеме: точно рисует женщине ее незавидное будущее. Женщина замирает в предчувствии любовного безумия. Но вместо поцелуя он проводит сгибом пальца по губам неудачной любовницы, словно стирая, смазывая губную помаду. Садист. Она тихо стонет. Именно в этот момент видно, что Наталья Вдовина – сильная актриса. Ради этой сцены можно прийти на спектакль еще раз. из статьи Натальи Квасницкой " Дядя Ваня. Спектакль, который пахнет "/ 03.02. 2010. Источник gogol.ru

Ka: Доброе время суток... из статьи Натальи Квасницкой " Дядя Ваня. Спектакль, который пахнет "/ спектакль который ПАХНЕТ пишет Квасницкая? хи-хи... Не хочется выступать "в роли дедушки Фрейда", но... вот цитата из приведенной (Коломбиной) статьи: Самой (...)пряной (...) Астров издевается, как (...) как психотерапевт на приеме (....) Садист. Она тихо стонет. (...) Ради этой сцены можно прийти на спектакль еще раз. Ради какого СТРАННОГО восприятия сцены эта зрительница "готова прийти на спектакль еще раз", не находите??? (эх... странные все же у нее пристрастия! сорри-сорри! но...)

VA: Ka пишет: спектакль который ПАХНЕТ пишет Квасницкая Ка, Вы не поверите, но "Сирано" для меня - тоже "пахнет". Возьму это слово в кавычки и понимайте какк пожелаете. Ka пишет: Ради какого СТРАННОГО восприятия сцены эта зрительница Значит, ей нравится этот момент, ничего не поделаешь. А Вы смотрели ДВ?

Ka: VA пишет: Значит, ей нравится этот момент, ничего не поделаешь. А странно не ТО, что - НРАВИТСЯ, странно как раз ЧЕМ (в ее личном восприятии, кстати) нравится а вообще сама статья этого автора похожа на "чего б такое "оригинально"-колкое сообщить", честно говоря не люблю я такие вещи, т.к. и САМОМУ пишущему ВПОЛНЕ можно ответить "в том же духе". (ИМХО все).

АЛ: Ка, Вы не ответили - Вы сами спектакль смотрели? Автора рецензии "зацепила" эта сцена. А что "зацепило" Вас?

Коломбина: Ka пишет: А странно не ТО, что - НРАВИТСЯ, странно как раз ЧЕМ (в ее личном восприятии, кстати) нравится Каждого из нас цепляют разные сцены, разные спектакли... Даже, когда мы смотрим ОДИН спектакль, выносим СВОИ ассоциативные ряды. Оттого, частенько спорим после каждого спектакля долго, много и отчаянно ... Хорошо, что вы - "не дедушка Фрэйд"... анализировать слова человека , который не может Вам ответить, в подобном разрезе, по-моему, не корректно! АЛ пишет: А что "зацепило" Вас? Присоединяюсь к вопросу!

Ненкеджан: Кстати, о запахах чеховских пьес (не помню, здесь на форуме я это когда-то читала или все-таки на интернет-версиях крымских газет): Запах чеховской Ялты Крымчанка придумала книгу, под обложкой которой собраны запахи произведений великого русского писателя Антона Чехова, которые тот написал на курорте. В рамках подготовки проекта Устава территориальной громады мы продолжаем цикл материалов о самом интересном, что связано с Ялтой Ирина Обухова, как музыковед и психолог, много лет исследовала возможности позитивного воздействия музыки на душевное состояние человека. В этих поисках она «нащупала» связь музыки и запахов, вывела свои терапевтические формулы из комбинаций ароматов и мелодий. Главным ее открытием было то, что запахи можно сочинять так же как и музыку: ароматы тоже бывают резкими и спокойными, бодрящими и убаюкивающими, тревожными и печальными, они могут поднять настроение или погрузить в размышления… — Запахи — это очень серьезная субстанция, посланная нам от каких-то других неведомых высших цивилизаций, — экспертно заявляет Ирина. — У запахов широкий спектр действия. Только от слов «запах ладана» у вас появится сосредоточенность, философский настрой, а я вдруг дам вам вдохнуть запах укропа, и у вас моментально будет веселое настроение, появится улыбка. Запах лимона взбодрит, шалфей придаст дополнительные силы. А сочетания разных, иногда, казалось бы, несовместимых ароматов дают просто невероятные эффекты… Крым — средоточие растений-эфироносов — стал для Ирины Обуховой, которая сейчас работает психологом-терапевтом в Симферопольском медуниверситете, настоящей лабораторией под открытым небом. И идея «ароматной книги» ее осенила в ялтинском Доме-музее Антона Чехова, на аллее сада, который 110 лет назад своими руками высаживал сам великий писатель. — Мне нужно было передать подарок из моих родных мест, из Оренбурга, для директора чеховского Дома-музея в Ялте Геннадия Александровича Шалюгина, — вспоминает Ирина Григорьевна. — Так мы познакомились, потом разговорились, и я поделилась с ним своим восторгом по поводу сада: «Надо же! Мы ведь сейчас вдыхаем те же ароматы, что и Антон Павлович, когда он работал здесь над своими рассказами и пьесами!». И у меня тогда же мелькнула мысль: если вокруг сохранились чеховские растения, значит, можно сохранить и этот запах, который, по сути, испарения эфирных масел. Ирина всерьез взялась за Чехова: внимательно перечитывала строки его произведений, написанных в Ялте, и изучала «растительный состав» чеховского сада: на Белой даче оказалось около 150 видов растений. По ее замыслу, комбинация ароматов должна быть связана с определенным произведением, гамма запахов — отражать его основной мотив. Так со временем появился первый том аромакомпозиций Ирины Обуховой. Только под обложкой ее книги «А. Чехов. Избранное» не бумажные страницы пяти глав, а пять маленьких флакончиков с высококонцентрированными смесями натуральных эфирных масел: «Вишневый сад», «Три сестры», «Невеста», «Пьеса без названия» и «Вечная весна». Для каждой композиции Ирина подбирала доминирующие ароматы 7-9 растений чеховского сада. — «Невеста» — это рассказ о девушке, которая внезапно поменяла свое решение перед свадьбой. Она действует решительно, расчетливо, поэтому там слышны нотки мяты, кипариса и розы, — поясняет автор «книги запахов». — Мята дает ощущение холода в соответствии с ее поступком, а много розы там потому, что она остается невестой. Все это дополняет запах сада с кипарисами, в котором Чехов писал свой последний рассказ. В «Трех сестрах» женские запахи спорят с мужскими — розмарин с лавром благородным и кедр с мелиссой. Несмотря на название, пьеса по сути мужская. И в аромакомпозиции по ее мотивам первое впечатление вроде бы создают женственные ощущения, но потом их вытесняют древесные ароматы кипариса, кедра. В «Вишневом саду» главным действующим лицом выступает экзотический аромат, которого не найти в природе Крыма. Это пачули — растение, распространенное в Малайзии, на островах Фиджи и Цейлоне, его масло добывают из молодых листков. Ему подыгрывают ялтинские ароматы розмарина, кедра, кипариса. Но доминируют лишенные сладости пачули. По мнению Ирины, фраза Гаева в начале первого действия: «А здесь пачулями пахнет» в ответ на слова Лопахина: «Время, говорю, идет» — тянет всю пьесу, задает ей настроение. — Пьеса совсем иначе воспринимается, если человек знает запах пачулей, — говорит Ирина. — Для современников Чехова этот запах означал что-то такое, что было наоборот, что противопоставлено времени, которое идет. В XVII веке во Франции первыми начали вымачивать кожу для будуаров в растворе пачулей вместо надоевших сладких цветочных ароматов. Это стойкая для того времени ассоциация с Парижем. Раневская, главная героиня этой пьесы, она только что из Парижа приехала. Поэтому все, что связано с пачулями, — это знак равенства с Парижем, с тратой денег. Из-за этой растраты приходится продавать Вишневый сад. И Гаев, упоминая пачули, как будто предвидит, что будет вырублен сад, оттого и проступают в аромокомпозиции древесные запахи. В «Пьесе без названия» доминирует тонкий аромат шалфея, вызывая ассоциации широкого поля, теплого дня. А микродоза пачули придает пьесе едва уловимый запах залежалости. Если ее вдыхать последней — после «Трех сестер», «Невесты» и «Вишневого сада», по замыслу автора, то аромата почти не будет слышно, ведь эта пьеса была найдена без первой страницы. «Вечная весна» — не является литературным произведением, так Чехов называл свой сад, и собственно под этим названием собран запах чеховского сада, с чего и началось создание необычной книги Ирины Обуховой. Сейчас в ее планах новые композиции по мотивам стихотворений Максимилиана Волошина — том Второй: «Акварели Коктебеля», к произведениям Льва Толстого и отдельно к «Бахчисарайскому фонтану» Александра Пушкина. Ялтинский театр с запахом Опытом аромакомпозиций Ирины Обуховой заинтересовался художественный руководитель старейшего в России Государственного Академического Малого театра Юрий Соломин. Он предлагал сотрудничество накануне гастролей труппы в Японию, всерьез собирался удивить японцев ароматным спектаклем по пьесе «Вишневый сад». — Представляете получить отклик от такого мэтра?! — вспоминает Ирина. — Столько было радости у меня! Я побывала у него в театре. В восторге от этой идеи была и Элина Быстрицкая, с которой я тогда же тоже лично познакомилась. Но гастроли отменили, и все договоренности сошли на нет. По этому поводу она грустила недолго, придумав свой театр! Новый проект называется «Ароматеатр Ирины Обуховой». Представления можно увидеть, а скорее почувствовать их запах, только в бархатный сезон — в сентябре и октябре. Площадку для таких аромаспектаклей предоставили ей сотрудники ялтинского Дома-музея — во флигеле Чехова. — Главные действующие лица в этом театре — запахи, — рассказывает Ирина. — Их не видно, но они неповторимы. Я рассказываю о своих аромакомпозициях по произведениям Чехова, написанных в этом доме, провожу дегустации запахов, предлагаю посетителям угадать составные ароматы, например, «Вишневого сада». Кто-то говорит, что пьеса «бочкой пахнет», мужчины говорят «коньяком пахнет», а бочки-то они обязательно имеют запах влажного дерева. Кто-то говорит «так пахнет после дождя», кто-то «после грозы». У меня уже записано более 30 вариантов ответа. Запах как оружие Коммерсанты из одной фирмы долгое время настойчиво предлагали Ирине Обуховой поучаствовать в создании специфического оружия. «Я сначала восприняла это как шутку, — вспоминает Ирина. — Они не давали мне покоя года полтора, присылали приглашения на конференции, убеждали в выгодности такого проекта. Но это было какое-то зловещее предложение, поучаствовать в создании запаха, который бы выводил человека из психического равновесия или сводил его с ума». Ирина говорит, что в принципе это возможно. Приводит в пример запах, как оружие обольщения: запах некоторых масел очень притягательно действует на лиц противоположного пола. Мужчину легко «поймать» на запах иланг-иланга, корицы или нероли. А барышня потеряет бдительность и поведется на можжевельник. Кстати, составным элементом популярных духов «Шанель № 5», как раз является иланг-иланг (туземное название цветков тропического дерева кананга) в комбинации с синтетическими компонентами. Майк Львовски (собкор газеты «Сегодня» для проекта «Устав территориальной громады Ялты») http://yalta.org.ua/newyalta/53/1249551483/

Татьяна: Наверное, сегодня мне извинительно быть достаточно лаконичной? «Связка» из двух спектаклей подряд и совсем нежданная рабочая суббота заставляют поддаться соблазну более подробно рассказывать что-то уже завтра и сразу о двух спектаклях... Поэтому – в двух словах... Во-первых, все сегодняшнее действо записывали сразу с 4-х камер... (надеюсь, и эфир не заставит себя долго ждать...) Ну и не могу не сказать «БРАВО!» за финальную часть спектакля - просто совершенно грандиозную! Все остальное – после завтрашнего спектакля...

Алла: Таня, спасибо огромное и за отзыв, и за подаренную надежду, что возможно скоро и по ТВ можно будет увидеть спекталь. Р.SДавно теплилась надежда, что всё-таки юбилей Чехова+премьерный, новый спекталь. А вдруг будут снимать. Похоже мечты сбываются( тьфу3р)



полная версия страницы