Форум » Работы в театре » Дядя Ваня (продолжение-2) » Ответить
Дядя Ваня (продолжение-2)
Коломбина: Надеюсь, что в скором времени и здесь появятся размышления о новой театральной работе Александра Домогарова.
нара: Таня, мы тебя ждем.
Коломбина: нара пишет: Таня, мы тебя ждем. Ну, хоть меня и не ждали... Сегодня был очень пронзительный спектакль. Тонкий, чувственный и ... непредсказуемый.
Татьяна: нара пишет:Таня, мы тебя ждем Дабы не нарушать традиций и ваших ожиданий – о спектаклях 5 и 6 марта... Правда, нахожусь я сегодня в весьма затруднительном положении... В которое, надо признать, сама себя и поставила, решив, что, либо эти спектакли будут практически идентичны, либо будут, как в прошлом блоке, очень сильно отличаться качественно... А они возьми и окажись – оба! – замечательными, но совершенно разными – по эмоциональной отдаче, накрывающей волне, – словно экстраверт и интроверт... И как рассказывать об этих спектаклях?.. Сравнивать?.. Пытаться дополнить один другим?.. Не знаю... Так что, наверно, мои сегодняшние «записки» будут больше похожи на поток сознания, разрозненный и нелогичный... (за что заранее прошу извинить, признавая, что, оказывается, и зрителем двух идущих подряд спектаклей быть непросто - особенно, если стараться «соответствовать» уровню накала эмоций своих «визави»...) И первое, что хочется сказать: Андрей Сергеевич Кончаловский – режиссер просто гениальный!.. Спросите, с чего вдруг такое «программное заявление»? Просто за всем тем, что накануне показалось спонтанным проявлением «тандема» персонаж-исполнитель, при более внимательном взгляде стала видна «твердая рука», оно оказалось составляющей все той же железобетонной конструкции, ажурными вензелями, украшающими «коридор». Все эти мельчайшие штрихи и детали, чуть подкорректированная манера поведения, жесты, словечки, интонации, раз от раза делающие «обитателей» спектакля все более и более органичными и многогранными, а само действо обретающим дополнительный объем и нерв... И этими «дополнительными деталями», говорящими о характерах персонажей много больше слов, обрастают даже «второстепенные» персонажи... Чего стоит в сцене «Простите, я без галстука» в момент появления Сони лихорадочная попытка всклокоченного явно со сна Телегина хоть как-то причесаться, а потом характерным жестом «сдувающего» с расчески волоски...или Мария Васильевна, нетерпеливо постукивающая ногой, выслушивая «нападки» дяди Вани на ее любимого «Александра» /Серебрякова/ или радостно-мечтательная улыбка, появляющаяся теперь на губах няни Марины при воспоминании о домашней лапше... Но при всей своей яркости и объемности эти персонажи все же остаются лишь фоном для мучительных переплетений-пересечений основного четырехугольника: дядя Ваня-Елена Андреевна-Астров-Соня... (даже профессор Серебряков отходит на задний план...) Елена Андреевна, скуки ради забавляющаяся с Войницким, словно кошка с мышью, отталкивающая, оставляя надежду на приближение... попытавшаяся было «поиграть» и с доктором и проигравшая с первой же «подачи»... и как же жалко и потерянно звучит ее почти заклинание: «Я хочу, чтобы Вы меня уважали...» Иван Петрович, этот большой ребенок, так надеявшийся на благодарность Серебрякова, предполагавший «понежиться» в отблесках лучей известности профессора, сознавая и себя причастным к их блеску, и так жестоко обманутый и обманувшийся... Доктор Астров, уже ничего не ждущий для себя в этой жизни, в какой-то момент затянувшей его, как трясина, и вырваться из нее нет ни желания, ни сил... Соня, невероятная Соня, совершающая немыслимые «кульбиты», срываясь от брезжащей надежды в бездну отчаяния, «выкарабкивающаяся» и срывающаяся вновь... лишь она одна из четверых – абсолютная «заложница обстоятельств», - своей судьбы не выбирала... Остальные же: и Елена Андреевна, и Иван Петрович, и Михаил Львович, - сами себе и жертвы и палачи, «прожившие свою жизнь так безвкусно», несчастливые сами, но и вокруг себя не сделавшие счастливым ровным счетом никого... Но почему же?.. почему всех их так жаль?.. жаль невыносимо – до слез...
Алла: Таня, спасибо тебе огромное за такой интересный рассказ!!!
Alina: Огромное спасибо, Таня за рассказ о спектаклях! Очень вам завидую белой завистью, так как не могу пока побывать на "Дяде Ване", хотя очень хочется. Очень люблю смотреть несколько раз один и тот же спектакль, потому что театр - живое искусство и они бывают совершенно разные. У меня было так с "Нижинским..." Два спектакля, одни и те же слова, реплики - но на следующий день я увидела абсолютно другое действо и по эмоциям, и по переживаниям и по воздействию на зрителя. Два дня счастья... Как жаль, что я не москвичка.
Коломбина: Спектакль 6 марта принес воспоминания о Мелихово. С его прекрасным садом, «левитановским» прудом, деревянным флигелем. Казалось, что воздух наполнен ароматом цветущих деревьев, и герои оказались в атмосфере такой безграничной свободы, которая разбивала привычный уклад; выбивала из привычного ритма жизни; опьяняла и провоцировала обитателей тихой усадьбы совершать непредсказуемые поступки, вольнодумствовать и вольнодействовать, выпуская наружу те мысли и чувства, которым давно уже не было места. Очень сложно разложить звучание оркестра на рассказ об инструментах. Попробую сказать о том, что задело, о том, что нашло отклик во мне. Елена Андреевна Натальи Вдовиной. «Она сама весна», словно сошедшая с полотен Ренуара. И неважно скучает ли она, грустит ли, интригует ли, но ВСЕ и ВСЁ, к чему она прикасается, оживает. Жаль, что люди со своими реальными чувствами, мыслями плохо вписывались в придуманную ею картину деревенской идиллии. Хищница???? Да. Но, такая домашняя, откормленная, которая подкарауливает свою жертву, а вот что делать с ней??? Вот в чем вопрос. Скучно и страшно ей оттого, что многое не сбылось и многое никогда не сбудется. Она все время попадает в собственные сети, расставляемые для других. Браво, Наталья Вдовина! Дядя Ваня Павла Деревянко. Мега - ребенок. Так бывает в жизни, когда человек очень рано взрослеет или взваливает на себя больше, чем ему положено по возрасту или по статусу. Получается, что он пропускает этапы характерные для того или иного периода. Отчего-то вспомнился гимназист Чехов, в течение нескольких лет, тянувший на себе воз семейных дел и проблем. До срока повзрослевшие мальчишки… Это, как мина замедленного действия, рано или поздно рванет!!! Рвануло! За короткий срок Иван Петрович с лихвой наверстал упущенное: и любовь, и разочарование… А ведь, казалось, что возможно все… И ТАКАЯ НЕЗАЩИЩЕННОСТЬ, БЕЗЫСХОДНОСТЬ и ОТЧАЯНИЕ за всей этой буффонадой на грани , что, кажется, еще чуть-чуть и… Браво, Павел Деревянко! Доктор Астров… Вошел очень спокойно и уверенно. Человек, в жизни которого, все случилось. Все идет привычным чередом. Этот больной, другой больной. Просто хлопот с профессором больше, чем с рабочим с завода. Но, почему-то преследует ощущение, что раньше Астров был реальным центром этой маленькой вселенной. Серебряков, он был где-то там, далеко! А дом оживал с ЕГО приездом. Все хлопотали, бросали свои дела. Они немного пили, философствовали, занимались делами… И вдруг планета изменила свою орбиту, и вот уже перед нами совершенно другой человек. Судя по реакции Сони, что–то изменилось. Всего через край! Что это??? Просто срыв или неосознанная попытка вернуть все на круги своя? А ведь он ВСЕГДА умел справляться со своими мыслями и чувствами. Как не похож «ночной разговор» с Соней на поток сознания нетрезвого человека. По сути, этот монолог прозвучал и как «попытка оправдаться за несбыточность мечты», и как исповедь… Интуитивно, мужчина всегда чувствует женщину, которой можно сказать ВСЕ. Даже про свои чувства к другой. Но в отличие от других героев Астров Домогарова умеет не только собраться, но и вовремя изменить модель поведения. Еще секунду назад ты готова была утонуть в этих глазах, и вот уже в них ТАКОЙ ЛЕДЯНОЙ ХОЛОД… Бедная Елена Андреевна! Не успела поймать эту перемену… Как много намешано в этом странном докторе, так страстно пытающемся помочь человечеству, но так и не сумевшем помочь одному человеку – себе! Браво, Александр Юрьевич! А вот камертоном спектакля, его нервом стала Соня Юлии Высоцкой. Маленькая девочка, обхватившая себя руками и твердившая, как молитву «Нянечкаааа, нянечкааа, нянечка…»; девушка, которая в одно мгновенье поняла, что нелюбима, закрывающая рот рукой, чтобы заглушить крик; женщина, ставшая на несколько секунд просто прекрасной, когда ей вдруг показалось, что она может быть счастлива. Я чувствовала, КАК УМИРАЛА НАДЕЖДА, заполняя болью все пространство, переливаясь через очерченные границы. И била, била… И потому, наверное, метания взрослых мужчин, ТАК сосредоточенных на собственных проблемах выглядели просто кощунством. Можно всю жизнь прожить, стремясь к идеалам, прячась за счета и счёты с утра до ночи; с ночи до утра, спасать леса, думать о климате и о том, что кто-то там скажет через сто лет, помянет – не помянет. Да, какая, в сущности, разница!!!! Если, чтобы спасти мир, достаточно спасти только одного человека, который рядом, который беззащитен, который нуждается в тебе. Господь не посылает нам испытаний больше, чем мы можем вынести... Это понимает маленькая хозяйка большого дома, другой жизни у нее не будет. Она знает, что не имеет права утонуть, потому что вместе с ней пойдут на дно такие сильные, и такие слабые одновременно дядя, Иван Петрович, доктор, Михаил Львович, и прочие домочадцы. «Верую, верую…» - кричит Соня… И пальцы непроизвольно сжимаются в кулак, потому что, если держать его сжатым, то часть твоей силы уйдет туда, где мечется хрупкое создание, пытаясь спасти и спастись. И, кажется, если разжать пальцы то, на ладони окажется медальон «Мадонна Никопея» из собора Святого Марка, что в Венеции … Мадонна Победительница. И Соня - НАСТОЯЩАЯ ПОБЕДИТЕЛЬНИЦА. Браво, Юля! СПАСИБО ВСЕМ УЧАСТНИКАМ СПЕКТАКЛЯ! Сколько еще тайн хранит чеховский «Дядя Ваня», сколько еще открытий предстоит сделать нам с «Дядей Ваней» Кончаловского?!
Алла: Коломбина, СПАСИБО!!!
Tory: Коломбина , спасибо за отзыв! Впечатляюще!!!
нара: Коломбина пишет: Если, чтобы спасти мир, достаточно спасти только одного человека, который рядом, который беззащитен, который нуждается в тебе. Коломбина, БЕСКОНЕЧНО ТОЧНО!!! Танечка, Коломбина, СПАСИБО!!!
Татьяна: "Семейный портрет" в интерьере" (1210*1130, 694 КБ)
Галла: Татьяна! Нет слов!
АРЧИБАЛЬД:
ta_ro: Юлия Высоцкая рассказывает в своем блоге о спектакле "Дядя Ваня", о своей роли и роли Елены Андреевны.
нара: Таня, фотография просто улет!!!
Татьяна: ta_ro пишет: Юлия Высоцкая рассказывает в своем блоге о спектакле "Дядя Ваня" Совместными усилиями (находка ta_ro при технической поддержке Коломбины и Амели ) предлагаем вам еще один сюжет из видеоблога Ю.Высоцкой - фрагмент репетиции 1-го действия спектакля
yunker: Девушки Огромное спасибо Вы просто МОЛОДЦЫ!!!!)))))))
Татьяна:
Татьяна: Накануне с «записками полуночника» не сложилось, поэтому перехожу в другой временной сегмент... Итак, «Дядя Ваня» 25 марта 2010г., спектакль, вызвавший во мне массу самых противоречивых чувств от полного неприятия до полнейшего же восторга... Почему так? Попробую объяснить – заодно и разобраться сама... Сначала о том, что и почему раз за разом вызывает полнейшее неприятие... Наверное, связано оно в очень большой степени все с тем же «железобетонным коридором», с той самой выверенностью жестов и интонаций, не позволяющей даже надеяться на встречу с какими-нибудь новыми черточками в характерах персонажей... (пожалуй, это не относиться только к Елене Андреевне Н.Вдовиной, образ которой, похоже, все еще оформляется, постепенно превращая мачеху Сони в весьма непривлекательную особу, сочувствия уже практически не вызывающую...) Вполне вероятно, что это то «что-то», ну, никак не укладывающееся в мои собственные представления о чеховских героях, какие-то границы, которые (при всей податливости и гибкости моего восприятия ) не вмещают трактовки Кончаловского. Из этого ряда и нарочито-ненатуральный смех и подчеркнуто пренебрежительное отношение Астрова к ответу/рассказу Ивана Петровича в самой первой сцене (это чуть позже он (Астров) превратится во внимательного наблюдателя, а потом, увлекшись, рассказывая о своих лесах, чуть-чуть приоткроется и сам), и неестественные и тоже нарочитые интонации объясняющегося в любви Елене Андреевне Войницкого (при том, что вся сцена «на качелях» и до, и после воспринимается абсолютно органично), и характерный жест досады Ивана Петровича, сопровождающий слово «Ушла!» в адрес Елены (неизменно вызывающий оживление в зрительном зале), в который я отказываюсь верить категорически (особенно принимая во внимание продолжение сцены с логически вытекающим «Дядя Ваня, у тебя слезы на глазах!..») Пожалуй, на этом мои «претензии» и заканчиваются (или же, где-то с середины второй картины, прочно затянутая в действие, я просто перестаю замечать и фиксировать подобные моменты…) Уже и фиглярство в поведении дяди Вани воспринимается как само собой разумеющееся (такое «нестандартное» поведение развлекает скучающую Елену Андреевну, а ему так хочется угодить ЕЙ, вызвав снисходительно-одобрительную улыбку или даже серебристый смех), ну, а другие «спорные моменты» не вызывали у меня никаких вопросов практически с первого просмотра… И все же поводов для восхищения в спектакле много больше негативных моментов... Видимо, известен Андрею Сергеевичу какой-то секрет, некая сакральная тайна, заставляющая вот такую, просчитанную до мелочей, выверенную едва ли ни до миллиметра, четко очерченную в пространстве, и, кажется, даже с точно отмеренными неведомою мерой эмоциями, историю воспринимать вставленным в оправу ограненным бриллиантом... И разве может оставить равнодушной совершенно невероятная (повторяю это каждый раз – и повторять не устану, наверно..) Соня Ю.Высоцкой, на чьем лице в одно мгновение может смениться совершенно немыслимый калейдоскоп чувств, а голос меняется от грубоватой хрипотцы мальчишки-переростка до нежного и тихого-тихого «Я заклинаю, умоляю Вас...» или мгновенно переходит с ласковых, но достаточно властных ноток к почти запредельному пианиссимо (в тот момент, когда Соня, уговаривающая дядю Ваню вернуть склянку с морфием, вдруг видит выражение его глаз, «спотыкается» об него...) Или сам Иван Петрович – великолепный П,Деревянко, заставляющий верить в совершеннейшую открытость и беззащитность этого немного нелепого, но такого чистого и светлого человека, осознавшего вдруг всю никчемность прожитой жизни – жизни, сулившей так много, но «прошедшей мимо...» Или доктор Астров, вдруг позволивший себе поверить, что если уж «красота спасет мир», то одного человека она точно сможет спасти, выдернув из трясины жизни, что так «грязна и груба», но... «иллюзия» осталась лишь иллюзией, подарив очередное разочарование и жестоко поплатившись за свою несбыточность... (очень сомневаюсь, что Астрова в трактовке Кончаловского/Домогарова Елена Андреевна будет «вспоминать с удовольствием», но вот забыть его она не сможет совершенно точно...) Да и сама Елена Андреевна – «эпизодическое лицо», которой так хочется почувствовать себя центром хоть маленькой, но вселенной, блистать и кружить головы, но... мир, который должен был кружиться вокруг нее, оказался слишком хрупким и неприспособленным для такой цели – он разлетелся вдребезги, как ваза от выстрела дяди Вани... Наверное, стоит остановиться, чтобы не злоупотреблять вашим вниманием.... Добавлю лишь, что участникам постановки подвластны те «рычажки» и «кнопочки», что неизменно приводят в состояние «боевой готовности» мой «слезоточивый аппарат...», но какой же умиротворенной и просветленной ощущает себя душа, умытая слезами...
Татьяна: После непродолжительного «прогула» снова буду мучить вас своими «записками....» В ночи, правда, не осилить – выдыхаюсь потихонечку, поэтому более подробно только завтра к вечеру/ночи (если кому-то интересно ), а пока только общее впечатление... Очень позитивное впечатление – мощно, пронзительно и так точно, что практически не к чему придраться...
Алла: Мы подождём,Танюш, подождём. Татьяна пишет: снова буду мучить вас своими «записками....» Сладкие, приятные "мучения"
Коломбина: "Ах, какой был бал..."
VA: Татьяна пишет: если кому-то интересно Конечно, многие знают мое отношение к этому спектаклю. Но мне доставляет удовольствие читать как ты пишешь, Татьяна. Поэтому всегда жду твоих слов.
нара: Вера, мне кажется, может стоит еще раз посетить спектакль. Мнение, оно может ведь и измениться???
VA: Спасибо, Нара! Но можно я оставлю себе Марата, Джекила-Хайда и Сирано. Понимаешь, я, вероятно, очень далека от этой постановки Чехова. Виню в этом исключительно себя. Данная трактовка Чехова не соответствует моей жизни в этот период времени...
Татьяна: Ну, раз уж обещала, возвращаюсь в день воскресный... На сей раз из «блока» двух спектаклей мне «достался» один – сравнивать не с чем, да оно, наверно, и лучше: удалось сохранить остроту восприятия (надеюсь... ) Наверно, все-таки о «Дяде Ване» писать сложнее всего: нет, никуда не деться от того, что Андрей Сергеевич, в первую очередь, – режиссер кино, - и как кинематограф бывает режиссерским, так и спектакль его – 100...200...2000%-но – режиссерский... И все артисты – всего лишь «краски», брошенные им на «полотно» причудливыми мазками... Но дело в том все-таки, что мы, несомненно, имеем дело не с завершенной «картиной», уже вставленной в раму, а то еще и застекленной, - процесс создания полотна еще продолжается, разноцветные и даже контрастные краски, положенные неровными мазками, выравниваются, растушевываются, проникают друг в друга, а двухмерное полотно приобретает объем, «воздух», перспективу... Но я отвлеклась... Вернемся к спектаклю, чеховскому «Дяде Ване», волею Кончаловского наделенному теперь не одним, а тремя практически равновеликими главными героями... И, пожалуй, - да простят меня и Лариса Кузнецова со своей няней Мариной, такой яркой и колоритной, оттеняющей действие и всегда так необходимой действующим лицам (и самовар принести, и чашку чаю, и рюмочку подать, и всплакнуть, и утешить), и Александр Бобровский, так невероятно и скрупулезно точный в деталях, и его Илья Ильич Телегин, и Ирина Карташова, умеющая даже самой своей фигурой показать настроение и внутреннее состояние своей Марии Васильевны (а уж если в ход пускаются взгляды и слова...), и парадоксальный Александр Филиппенко со своим профессором Серебряковым (как же я люблю сцену с «омовением ног», всю ту гамму чувств и настроений, что сменяется на лице профессора во время нее – от практически повелительного («я – деспот!..»), пренебрежительного (мне жить с этими людишками?) к растерянному и почти заискивающему (и как разнятся произнесенные с интервалом в пару минут вопросы «Который теперь час?..»), да и Наталья Вдовина и ее Елена Андреевна, хоть и достаточно плотно задействованная во взаимоотношениях главных действующих лиц, но все равно остающаяся «эпизодическим лицом» (почему-то ее дальнейшая судьба, там, за пределами пьесы, меня совершенно не трогает...), - именно они привлекают основное внимание, являются тем костяком, скелетом, на котором, собственно, и держится спектакль... Именно они и трогают по-настоящему, заставляя сердце то замирать, то пускаться в бешеный галоп, то сжиматься от вдруг захлестнувшей острой жалости, и закипать слезами на глазах... И невероятный Павел Деревянко-дядя Ваня (снова вспоминаются слова «ребенок-старичок», и к возрасту исполнителя двойственное отношение: с одной стороны некоторое несоответствие не только тексту пьесы, но и своим партнерам, но с другой – такая распахнутость, чистота и детская наивность, которые уже, наверно, не дал бы сыграть груз определенного жизненного опыта), практически ювелирно ведущий свою «партию» - от подкупающего отсутствием позы желания нравиться, через горькую растерянность и крах иллюзий и идеала, почти идола, к скорчившемуся под столом в позе эмбриона сгустку страдания и боли... И доктор Астров, уже давно иллюзий лишившийся, но, как утопающий за соломинку, хватающийся за красоту (лесов ли, или женщины), пытающийся спастись ею, подсознательно не допускающий никого в свою «сферу», быть может, из боязни оказаться утянутым на дно трясины под названием «жизнь обывательская» в разы быстрее, доктор, так уверенный в наличие собственного «защитного панциря» из насмешливой иронии и профессионального цинизма, но так страшно и безнадежно застывающий при воспоминании об умершем стрелочнике... И невозможно отделаться от звучащей в ушах интонации слов о «не любви и не привязанности», произнесенных вновь ушедшим в себя Михаилом Львовичем Соне во время ночных «посиделок», а особенно ответа на вопрос «Что с Вами?», в котором вдруг зазвенели слезы (так и не пролившиеся, даже не выступившие – только голосом, интонацией произнесенных слов, выданные), не позволившие даже ей, углубленной в свои собственные переживания, отмахнуться обычным «Пора забыть!» (эта фраза теперь была сказана Соней так нежно...) И сама Соня, удивительная и удивляющая Юлия Высоцкая, Соня, о которой сказано так много, но разгадать ее, понять, где и когда она научилась, так неистово сжигая себя, жить на сцене – невозможно... Парадокс... Теперь и в «Дяде Ване» - трио... Не скажу, что они триедины, как наша непревзойденная тройка, но – великолепны!..
Alina: Татьяна! Спасибо Вам большое за столь интересный и содержательный рассказ. Сожалею, что не могу быть в театре так часто, как Вы, но с Вашей помощью, как будто, побывала в тот вечер на спектакле.
Коломбина: Не могу сказать, что в моей копилке много посещений именно этого спектакля, но он один из немногих, за развитием которого следишь с интересом. Такое ощущение, что перед каждым спектаклем Кончаловский ставит перед артистами разные сверхзадачи. Отсюда постоянно меняющиеся акценты, которые выводят на первый план те или иные линии, тех или иных персонажей. «Когда нет настоящей жизни, то живут миражами. Все-таки лучше, чем ничего». Миражами, больше похожими на мОроки, был пропитан воздух позавчерашнего спектакля. Каждый герой жил в жестко огороженном СВОИМ МИРАЖОМ пространстве… Каждый герой с таким упорством пытался удержать свой мираж, что впору было спросить у Астрова, а не практикует ли он неотложную скорую психологическую помощь? Хотя, с этими обязанностями ВЕЛИКОЛЕПНО справлялись Нянька Ларисы Кузнецовой и Илья Ильич Александра Бобровского… ВСЁ и ВСЕ на грани… Бедный дядя Ваня… Он так и не смог смириться с тем, что его любимая сестра умерла, и что жизнь с тех пор сильно изменилась, и что муж сестры – это не она сама… Потому и отчаяние его такое… детское… «Как же так??? Мы тут жили, работали, и, вдруг, у кого–то свои планы…" Он ТАК трогателен в своей преданности семейным ценностям, но в то же время ТАК беззащитен перед холодностью окружающего мира. Хочется, чтобы его любили, чтобы им восхищались, в конечном итоге, ему, хочется провести время с красивой женщиной… А ведь 10 лет назад он мимо этой женщины прошел, потому что у его миража другие ценности были… Павел Деревянко был убедителен и точен, ни одной фальшивой ноты.Тонко и пронзительно вел он свою партию. И, пожалуй, он был единственным, кому не жали «рамочки», в которые его персонаж поставлен режиссером, т.к. он только поймал волну со всеми вытекающими последствиями. Соня, бедная девочка, цепляющаяся за свою любовь к Астрову… Вы только подумайте, «я люблю его ШЕСТЬ лет»!!!!!!!! Шесть лет!!!!! Ведь очевидно, что ВОСКРЕСНЫЙ Астров не испытывает к ней никаких чувств… Мало того, он этого и не скрывает… Была маленькая девочка, которую он когда-то держал на коленях, играл с ней в саду. Девочка выросла… а вот интереса мужского к ней не появилось… А она с этим живет, упорно так. Потому как именно этот мираж позволяет ей удерживаться на плаву. Даже потом, когда больно, когда хочется кричать, на фоне страдания Елены Андреевны по своей эпизодичности, прорывается: «А я так счастлива… так счастлива…» И думаешь, только бы у этой девочки хватило сил… на жизнь… без миража… Елена Андреевна. Молодая чувственная особа, недолюбившая, недополучившая любви. Желающая ее так страстно, что этим желанием наполняется воздух вокруг. И окружающие мужчины летят, как мотыльки, на этот свет… А она экспериментирует, пробует… Потому и ухаживания Ивана Петровича принимает, а вдруг? И на Астрова засматривается, потому как вызывает он у нее лишь определенные мысли и желания… Никого она не любит, никого и ничего она не слышит и не видит… Муж раздражает, падчерица ей интересна лишь как повод поближе подобраться к предмету своего желания. В своем неосознанном цинизме Елена Андреевна может соревноваться, пожалуй, только с Михаилом Львовичем. Астров жесток, но прав, в своем определении - «хищница», «хорек»… Он-то знает… На грани фола, Андрей Сергеевич! Актрисе с трудом удалось удержаться, чтобы не скатиться до героини другого произведения, другого русского классика. Доктор Астров. Единственный герой, у которого не было миражей. Пожалуй, впервые я увидела, нет, скорее почувствовала, что цинизм доктора не напускной, что живой душе уже не пробиться сквозь панцирь. И он нисколько не лукавит, произнося свое сакраментальное «ничего я не хочу, никого я не люблю…» И хорошо, чтобы огонек был где-то там, горел сам по себе… Вот только сил на его поддержание нет… Ведь достаточно просто знать, что он есть… Интеллигентами они с Иваном Петровичем были давно, лет 10 назад, когда еще теплились какие-то надежды… А сейчас дружба с Войницким похожа больше на привычку… Как чемодан без ручки… вроде бы и не нужен, но бросить жалко… Все, что его волнует это красота. Женская… Слава Богу! Желание у него одно, очевидное, потрясти воображение городской красавицы и… на лоно природы, так сказать… И к Соне он относится скорее, как к товарищу по борьбе… Вот он набрасывает ей пиджак на плечи, и я понимаю, что это не оттого, что он заметил, что ей зябко, а от того, что просто больше некуда, она прислоняется к нему, а ему это совсем ТАК некстати… и как хорошо, что можно всю зиму никуда не ездить… Наверное, это замечательно осознавать, что тебя любят, вот такого, какой есть, пьющего, циничного, равнодушного, злого, ждут, какой есть… И кто-то видит тебя таким, каким тебя создал Бог… Вот только велика опасность, что когда желающих проехаться по заброшенным усадьбам не останется, так захочется вернуться в дом со сверчком, но, скорее всего, что и там уже будет вариант , когда «никто не гонит, но и никто уже не ждет». Александр Домогаров в очередной раз доказал, ему подвластно справиться с любой поставленной сверхзадачей режиссера. Жаль, что в этот раз Астрову не оставили «воздуха» для, не побоюсь этого слова, рефлексии. А может быть, это уже мой мираж… Пойду, поцепляюсь за него… ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ СПЕКТАКЛЬ! СПАСИБО ВСЕМ УЧАСТНИКАМ И СОПРИЧАСТНЫМ! P.S. Андрей Сергеевич, дайте артистам немного свободы. Они ничего не испортят, честное слово!
Татьяна: Коломбина пишет: Доктор Астров. Единственный герой, у которого не было миражей. Пожалуй, впервые я увидела, нет, скорее почувствовала, что цинизм доктора не напускной, что живой душе уже не пробиться сквозь панцирь...
Коломбина: Значит, не привиделось... Оказывается, иногда полезно сменить место дислокации. Большое видится...на ЭТОМ расстоянии...
Коломбина: Прошла уже неделя после последнего спектакля "Дядя Ваня". Что заставляет написать об этом сегодня, не знаю...Может быть то, что было настолько неуловимо и существовало лишь на уровне ощущений?.. В который раз, поймала себя на мысли, театр - это, по сути, тоже мираж. Поэтому какофония звуков, врывающаяся с Триумфальной, в отлаженный ритм течения уездной жизни (или спектакля?), в который уже втянулся каждый из нас, не только ломает его внешне, но и лишний раз напоминает: Жизнь - это то, что там, за этими стенами! И понимаешь, что главные-то - эти странные люди в черном, которые двигают декорации, перемещая героев и нас в предлагаемые обстоятельства... Fatum?
полная версия страницы