Форум » Работы в кино, на телевидении » На солнечной стороне улицы » Ответить
На солнечной стороне улицы
VA: Идут съемки.
Ответов - 75, стр:
1 2 3 All
Татьяна: VA пишет: Идут съемки.
Татьяна: Продолжение следует... (название у этого фоторепортажа, правда, в лучших журналистских традициях... )
Алла: Фотографии шикарные! Спасибо,Таня!
Бошик: Синопсис к телевизионному художественному фильму (12 серий) «На солнечной стороне улицы» Отдельный пост посвящен отдельной серии. Первая серия «Катенька» Лето 1980 года. Ташкент. Вере Щегловой 22 года. Она живет в квартире, которая больше похожа на мастерскую художника, в которой никто никогда не убирает. Это так и есть, собственно. Непонятно. как бы жила Вера, если бы не Лёня - преданный и заботливый друг, «зауряднейший служащий скучнейшего научного института». Леня влюблен в Верочку безответно, ничего не требуя взамен. Он очарован миром ее картин, колоритным и ярким, словно залитым солнцем их родного города Ташкента. Вера рисует постоянно, она спешит, как будто что-то или кто-то может ей помешать. Этот кто-то появится в тот день, когда Лёня, как обычно, принесет Вере поесть и порадует редкой пластинкой с песней Луи Армстронга «На солнечной стороне улицы». Вера уже не помнит, где слышала она слова этой песни: «...жизнь может быть так прекрасна на солнечной стороне улицы», но во время работы она мычит ее мелодию. Мать Верочки Катя появится под звуки голоса Луи Армстронга после пяти лет отсидки в тюрьме. Появится и обозначит конфликт дочери, «художницы недоделанной» и матери-спекулянтки - Катеньки Щегловой, которая должна была умереть зимой 1942 года в Ленинграде. Катеньке семь лет. Она осталась одна в блокадном Ленинграде в промерзшей квартире на Васильевском острове. В соседней комнате мама и братья, они «спят» и часы Катиной жизни отсчитывают последние минуты. Но появляется брат Саша, истощённый семнадцатилетний мальчик, «человеческий скелет» в очках с толстыми линзами. Авиационный завод, на котором он работает, эвакуируют в Ташкент и он может забрать с собой семью. Но от большой и дружной семьи Щегловых остались только они с Катей и они должны выжить. Саша повторяет это как заклинание. Они навсегда покидают дом, где было много книг, где детей учили французскому языку, где сохранялась культура и дух русской интеллигенции. Ташкент военного времени, принявший в себя больше, чем мог вместить, голодного обездоленного люда, превратился в Вавилон. Жить здесь тяжело и голодно, но выжить можно. Истощённый организм Кати уже ничего не принимал, а отчаявшийся Саша бессильно плакал над умирающей сестрой, когда приютившая их узбечка Хадыча принесла полулитровую банку кислого молока. Она выменяла ее на сапоги своего сына. Кате второй раз подарили жизнь. И пока был жив брат, Катя жила с ощущением подаренной жизни. Но на авиационном заводе взорвался паровой котел, и брат погиб. Теперь Катенька сама будет защищать свою хрупкую жизнь. Она выберет детский дом. Добрая Хадыча не сможет защитить её ни от собственных детей, ни от голодных и поэтому опасных беспризорников. Однажды двое таких мальчишек отобрали у нее хлеб и кастрюльку с супом. Одного их них зовут Мишка. Ему тринадцать. Родителей арестовали по доносу следователя НКВД, которая потом въехала в их квартиру. Мишка оказался на улице. Он украдёт из собственной квартиры мамины часы-кулон и будет хранить его всю жизнь, как память о прекрасной жизни, которую у него отняли. Катя в детском доме. Воспитательница уверяет её, что ей здесь будет хорошо: «Ты будешь сыта. Будешь учиться в школе. А потом пойдешь в ФЗУ и получишь профессию швея-мотористка». Когда воспитательница уходит, девочка, лежащая на соседней раскладушке, неслышно встает, приближается к Кате и, приподняв её одеяло, выливает под Катю содержимое ночного горшка. Второй раз Катя не позволит ей это сделать. Она будет драться. У неё не будет подруг в детском доме. Все свои силы она сосредоточит на том, чтобы выжить. А для этого надо быть сильной. 1957 год. Кате 22 года. Она работает на швейной фабрике. В космос запущен первый искусственный спутник Земли. Но в Ташкенте мало что изменилось. На рынке те же зазывные крики торговцев и вопли ишаков, те же ряды горячих лепешек, горы арбузов и дынь, и те же воры выискивают зевак. Тот же мастер Хикмат сверлит фаянсовый черепок своим древним инструментом. А вот в будке часовщика работает русский, в военной гимнастерке, недавний фронтовик. На левой руке у русского пять пальцев, а на правой - всего два. Семипалый. Зажав своей уродливой клешней отвертку, он провожает Катю глазами. Катя выносит с фабрики шёлк и продаёт перекупщице Ферузке, чтобы платить за жильё. Угол она снимает в доме бабы Лизы, которая живет с дочерью и двумя внуками. Катя не сразу узнаёт, что часовщик Семипалый - сын бабы Лизы Юрий Кондратьевич. Он живёт во второй половине дома, и вообще он здесь хозяин. Дар влетевшего в окно мяча сбивает Катю с ног. Падая, она напарывается животом на ножку табурета. В больнице врач Сергей Михайлович ставит диагноз: разрыв желудка: «Она, видать, наголодалась, мышечные ткани истончены - и вот вам результат». Сергей Михайлович женат, старше Кати на двадцать лет, но он чуткий умный и добрый. Катя тянется к нему. Это первое чувство и оно взаимно. Выхаживая Катю, Сергей Михайлович очарован её артистизмом, непонятно откуда взявшейся элегантностью. Катя ходит, словно танцует и даже «сушку грызет как-то особенно». Любовь - радостное чувство и поделиться им Катя может только с Цилей, разбитной, но доброй продавщицей газировки.
Бошик: Вторая серия «Семипалый» Доктор Сергей Михайлович - первая Катина любовь. Он выходил Катю после тяжелой травмы. Он был добрым и нежным. Он внушал Кате, что человек - это Чудо и она, Катя - чудо, необыкновенная, красивая, умная. Но Сергей Михайлович женат, он хорошо относится к жене и Катя понимает, что никогда он не будет принадлежат ей одной. Её любовь превращается в ненависть. Умная Циля пытается объяснить Кате, что жизнь сложная и надо довольствоваться тем, что она дает. Но молодой Кате нужно всё и сразу. Случайно Катя становится свидетелем убийства. Случилось это на рыночной площади рядом с будкой часовщика Семипалого. На её глазах бандиты забили человека. Когда послышались милицейские свистки, часовщик вышел из будки и сказал бандиту Жабе: «Не увлекайся, хорошего понемногу». Жаба мгновенно исчез, а Семипалый втащил оторопевшую Катю в будку. От Семипалого исходит опасность, и Катя это чувствует и помалкивает. А Семипалый узнаёт в ней девушку, которая снимает угол у его матери. Он смягчается и знакомится с Катей. На ноябрьские праздники он ведёт Катю в ресторан. Семипалый, он же Юрий Кондратьевич, галантен и заботлив, он рассказывает Кате о своей жизни, о том, где воевал и как был ранен. Никто не говорил так с Катей и это пугает её. Она помнит, что это Семипалый руководил убийством, которое она случайно видела. Юрий Кондратьевич ведет её в кино. Они смотрят фильм "Путь в высшее общество". Катя так волнуется, что почти не видит мелькание лиц и фигур на экране. А спутник её опять ведет себя непонятно. Все вокруг обнимают своих дам за плечи, гладят им коленки, расстегивают пальто и кофточки, а Юрий Кондратьевич, увлеченный происходящим на экране, про Катю совершенно забыл. Он очень внимательно следит за фильмом, хмыкает, веселоё, блестя в темноте зубами, и так увлекается, что на Катю даже не смотрит. А Катя украдкой оборачивается назад. И видит среди зрителей доктора Сергея Михайловича со своей женой-певицей. Оба смеются, глядя на экран, но когда доктор ловит Катин взгляд, его лицо делается абсолютно несчастным. Но Кате сейчас это безразлично. Она отворачивается и смотрит на Семипалого. Тот вдруг закрывает глаза, трёт лоб и морщится. То ли голова у него болит, то ли забыл о фильме, о Кате, и думает сейчас о чем-то своём, бесконечно отсюда далеком. Очень, очень, все-таки, странный человек. Во дворе кинотеатра повзрослевший беспризорник Мишка пьет с алкашами, когда мимо проходит Катя под руку с Семипалым. Семипалый приглашает Катю посмотреть, как он живет, и Катя заходит в его дом. Теплый уютный свет освещает его высокую фигуру и спокойное лицо. «Человек как человек. Нечего бояться», решает Катя. В доме тепло и уютно. У Семипалого много книг. «Эм-ма-нуил Кант... Гегель... Спи-ноза...» читает Катя.. Он вообще человек образованный. Любит Шекспира, Особенно «Макбета», потому что это тоже своего рода философское сочинение о том, что основа всего - страсти человеческие. Он подходит к ней сзади и вдруг мягко берёт за плечи, быстро оглаживает грудь и притягивает к себе. Катя, метнувшись из его рук, шарахается к столу и, схватив молоток, пятится к двери. Неожиданный отпор восхищает Семипалого. Он понимает, что Катя волчонок, и у нее еще в жизни ничего не было. Терпеливо и нежно он укладывает ее в постель. Катя утыкается лицом в его грудь, в крепкое, теплое мужское тело. И старая, тщательно вытравленная из души тоска по дому и семье охватывает её. За стенкой баба Лиза ругается с внуками. Но Катя, привыкшая к жизни в коммуналках, этого не слышит. Переход от страха к нежности совершается в ней мгновенно. Юрий Кондратьич даже несколько теряется, когда она подносит к своим губам его двухпалую клешню и целует ее. Баба Лиза - сна ни в одном глазу - слушает, прижав ухо к стене. За стеной шепчутся, слов не разобрать. Катя рассказывает, как попала в Ташкент, как погиб брат. Баба Лиза слушает, затаив дыхание, но Катя за стеной умолкает. И опять начинает равномерно поскрипывать кровать. Бабу Лизу аж передергивает. Катя целует Юрия Кондратьевича, сперва робко, потом все смелее. Он, ошеломленный быстротой происходящей с ней перемены, смотрит на нее с возрастающим интересом. А Катя уже смеётся, обернувшись простыней, спрыгивает с кровати, хватает с вешалки шляпу, надевает её набекрень. И начинает показывать подвыпившую бабу, с которой столкнулась вчера в троллейбусе, магически превращаясь то в пьяную бабу, то в парня, растягивающего меха гармоники, то в крутящего баранку узбека-водителя, - разыгрывает целый спектакль. Катя настоящая артистка. У нее природный талант. Семипалый предлагает Кате перебраться к нему. И пожить у него, пока не надоест. Он ничего не обещает Кате и на её прямой вопрос: «А ты меня любишь?», не отвечает. Вместо этого он говорит ей, что она уникальное существо: «Ты то хищная, то беззащитная. И волчонок, и легкое облачко, которое всё время меняет форму». Непонятные, напыщенные его слова Кате не нравятся, но это ничего. Потом скажет. Семипалый находит применение артистическому дару Кати. Он учит ее ремеслу обмана. Катя будет продавать дешёвые часа, как редкие заграничные. И Катя быстро схватывает и проделывает всё виртуозно. Слива и Принц, с которыми сталкивала её судьба на ташкентском рынке в далеком детстве, теперь её напарники. Они восторге от умения Кати превращаться то в несчастную девушку, которая продаёт единственную дорогую вещь в доме, чтобы похоронить мать, то в интеллигентную молодую даму в черном траурном платье. Но однажды Кате не везёт. Очередной фраер, кореец, уже отдаёт Кате свои честно заработанные на овощных грядках денежки. И Кате уже пора смываться, но Слива говорит свой текст на долю секунды позже. Слива задерживается и играет свою роль совсем фальшиво. Кореец настораживается. Мгновение потеряно. И еще мгновение потеряно, когда Катя, уже уходя, видит в ряду торгующих Мишу и пытается вспомнить, где его раньше видела. В руках у Миши кулон с часами. Он уже успел поддать, но явно не хватило, и надо срочно добавить, и перед ним уже стоит покупатель, которому кулон очень нравится. Миша, уже готовый расстаться с часами, видит Катю и медлит, смотрит вслед исчезающей в толпе Кате и убирает кулон в карман. Катя оглядывается и видит догоняющего ее корейца. Она прыгает в машину, но кореец уже рядом. Стартёр воет, Слива матерится, но «эмка» не заводится. Кореец дёргает ручку дверцы, но Катя успевает её запереть. Кореец подбирает камень и бьёт по стеклу, а машина все еще не заводится.
Бошик: Третья серия «Как рождаются дети» Семипалый нашел достойное применение артистическим талантам Кати. Теперь она мошенница на ташкентском рынке. И мошенница виртуозная. Но ее подводят напарники Принц и Слива. Она хочет, чтобы ее доля была больше, и определял ее сам Семипалый. Слива в ярости. Но боится принимать решительные меры и не только потому, что Катя - любовница Семипалого. Его обескураживает холодное спокойствие Кати, ее уверенность в своих силах. А Катя уверена, что она добьется своего от Семипалого. Катя знает точный момент, когда Юрию Кондратьевичу все сказать. Это когда он лежит, разомлев от поцелуев, а она показывает ему новое прозрачное шелковое платье, ходит перед ним, с сигаретой «Фемина» в длинном мундштуке и вертит бедрами. Как в кино. Но Катю неожиданно тошнит и опытный любовник понимает, что она забеременела. Выход один, найти врача и сделать аборт. Холодная решимость Семипалого отрезвляет Катю. Он ее не любит. Происходит сцена, в которой Семипалый объясняет, что будет так, как он сказал и никогда иначе. Катя не может объяснить, чем так дорог ей будущий ребенок, но аборта не будет и она никому не позволит решать за нее. Семипалый в ярости но прежде, чем он успевает кинуться на нее, Катя вертким обманным движением уклоняется вправо и назад, срывает со стены зеркало, со всего размаха швыряет его Семипалому в лицо, бежит по осколкам стекла, вышибает ногой дверь и вылетает на улицу. Она едва успевает свернуть за угол, когда Семипалый, уже в брюках и пиджаке на голое тело, выходит из дому и идет вслед за ней. Катя бежит по базару, ей чудом удается скрыться. Ее бегство видит Мишка. Он, как всегда, с похмелья. И когда Семипалый спрашивает, не видел ли он девушку с чемоданом, отправляет его в другую сторону. Катя прибежала к Циле. Циля ведет обессиленную Катю в свой барак. Ей помогает мальчишка-инвалид Стасик, ловко орудуя костылями и зажав подмышкой свой этюдник, он тащит Катин чемодан. Стасик помогает Циле втащить Катю в барак. Соседний двор, куда прискакал Стасик, с одной стороны окружен новыми домами, со сталинскими колоннами и карнизами, а с другой - старыми глиняными. Мальчишка, заложив два пальца в рот, зовет Стасика играть. Стасик скачет к нему, а навстречу идут Клара Нухимовна и Миша. Когда они входят в комнату Зинаиды Антоновны, остальные гости уже здесь, ташкентские интеллигенты, занесенные в этот город судьбой в виде революций, войн и тюрем. Зинаида Антоновна - хрупкое существо, движущееся и говорящее с грацией забытых эпох. В комнате ее все необыкновенно: и картины на стенах, и огромный рояль, и пробка водочного графина в виде серебряного ангела, грустно сложившего крылья. Принимая у Миши цветы, Зинаида Антоновна совершенно естественно делает реверанс, а затем спешит на балкон к кухонному столику с облезлой клеенкой - так же естественно и грациозно разделывать селедку. Клара Нухимовна режет принесенные с базара овощи. Закипает на примусе чайник. Владимир Кириллович, ее сосед, когда-то известный в Москве художник, ныне истопник, смотрит на серебряного ангела и замечает устремленный в том же направлении печальный взгляд Миши. Миша садится за рояль и начинает играть. Играет он Шопена с неожиданным блеском. После перенесенного стресса Катя, мокрая от пота и слез, мечется в бреду на Цилиной кровати. Циля меняет на ее лбу холодный компресс. Сама Циля с Вовкой и Розкой устроилась на полу в другом углу комнаты. Катя выходит во двор с корытом свежевыстиранного белья. Она начинает развешивать простыни, когда Слива, деловито поддергивая штаны, возникает из-за кустов сирени, где давно уже выжидал, И вот он стоит перед Катей, подмигивая красноватыми глазками. Она молчит. Страха нет. Наверное, отбоялась, вычерпала страх до донышка, К тому же Слива улыбается приветливо, и в руках какой-то узел. Убивать он Катю сейчас явно не собирается. Но улыбается криво. Артист Слива дерьмовый. Сразу видно, когда он врет. Однако он принес Катины вещи и деньги. Их передал Семипалый. Семипалый просит ее вернуться, говорит Слива и вытирает рукавом лоб, вспотевший от исполнения тяжелых обязанностей парламентера. Но Катя не верит Сливе. Она понимает, что даже если она вернется, Семипалый никогда ей не простит ни сказанных в запале слов, ни бегства. Она говорит об этом Сливе.
Бошик: Четвертая серия "Джизак" Слива приносит Кате вещи и передает, что Семипалый просит ее вернуться. Катя не верит ему. Шутя, набрасывает на лысину Слива лифчик. От неожиданности Слива не сразу стягивает с лысины нахлобученный на нее предмет, путается ушами в лямках и застежках, вскакивает с табурета, остервенелый, трясясь от злобы и унижения. Втянув голову в плечи, он проходит по двору и исчезает за развешанными простынями. Катя поспешно обувается, укладывает в фанерный чемодан два платья и кое-что из бельишка. Все остальное - шубу, юбки, кофточки, ботики новые и красивые, она оставляет в узле на кровати. Отсчитывает из пачки денег двести рублей, помедлив, добавляет еще сотню, сует их за пазуху, а остальные двести кладет на столе, на видном месте, придавив сковородкой. Затем, оторвав из Розкиной тетрадки клочок бумаги и, слюнявя химический карандаш, торопливо пишет Циле записку, В последний момент она берет с полки и кидает в чемодан старую, из Ленинграда еще привезенную открытку с мчащейся по краю пропасти каретой. Приникнув к солнечной щели в дощатой двери барака, она зорко оглядывает двор. Она выскакивает на дорогу и поднимает руку. Первый же грузовик тормозит. В кузове поют студенты, весело, громко и вразнобой. Со студентами Катя приехала в горный поселок Джиказ. С площадки, на которой стоит грузовик, открывается грандиозный пейзаж. Снежные вершины, скалистые склоны и зеленая долина внизу так прекрасны, что у Кати, человека не сентиментального, слезы начинают катиться по щекам. В долине голые люди собирают коноплю. Шофер рассказывает, что здесь процветает наркобизнес и какие деньги имеют те, кто сверху. Толкучка в Джизаке маленькая, но когда находишься в середине толпы, разница невелика. Те же ряды продающих всякий хлам, те же барыги и жулики. Те же будки ремесленников у входа. Те же торговцы жвачкой-насом улыбаются, показывая черные зубы. Мимо них Катя проходит особенно внимательно. Земля тут вся заплевана зеленью, и, кроме наса, они, наверняка, торгуют еще черт знает чем. Но так просто к ним не подойдешь. Катя идет дальше и становится в ряд женщин продающих одежду. С шелковым платьем в руках, роскошным подарком Семипалого, с фанерным чемоданом у ног, Катя вглядывается в плывущую мимо нее толпу, по одной ей ведомым приметам высматривая того, кто нужен. Вот он, пожилой барыга, встречается с ней взглядом и подходит, неприметный и быстрый. Смотрит на чемодан. Сразу видно, женщина своя, бывалая, деловая. И не притворяется Катя, а всерьез становится той, кого изображает. И страх внутри сразу проходит. Она опять на сцене своего театра. Артистка. Рядом, как из-под земли, появляется второй барыга - молодой, со смышленым лицом. Здесь, на рынке, она изображает свою. И сама верит в то, что играет. Это помогает ей устроиться. По ночам Катя моет полы в отделении милиции. А днем работает надомницей. Делает шпильки-невидимки. В вокзальном буфете пьют чай четверо немолодых мужчин, местные цеховики. Катя высыпает в блюдечко принесенный ею кулек с подушечками и соленым миндалем. Скромно присаживается на краешек стула. Во главе стола -Борис Зеликович, маленький человечек с задумчиво-кислой улыбкой признанного мудреца. Все ждут, что он скажет. А Катя уверена: она будет своей среди представителей теневого бизнеса. Она умеет делать дело. И умеет убеждать. Катя родила, но даже видеть дочь не хочет. Для чего она ей, ведь жизнь только начинается? Но Катя не сможет оставить ребенка в роддоме или отдать ребенка, Катя никогда ничего своего не отдает. Три года проходит, и мы видим коробку "Красной Москвы" в руках у трехлетней Верочки. И вот еще одна коробка. И еще. Верочка строит из них домик. На полу стоит целый ящик с духами. Домик она строит на кровати, украшенной красивыми никелированными шариками, под гобеленом с оленями на красивой лесной поляне. Если в домик поставить горящую свечку и выключить в комнате свет, на стенах появляется мохнатая тень. С тенью можно разговаривать. Можно достать из пустого холодильника последний кусочек плавленого сырка, закусить самой и поделиться с тенью. Маленькая Верка привыкла играть одна. Одна. Она часто, почти всегда сидит дома одна. Эта комната - ее мир и очень даже интересный мир. Вся комната заставлена ящиками и тюками с товаром. Со двора слышатся голоса соседей, звон посуды и музыка. Мир празднует начало новой эры, а Вера играет со свечкой. Катя с Верой на вокзале. Верка боится потеряться, а на вокзале толпа, и Катя с двумя сумками идет по перрону быстро, не оглядывается и за руку Верку не держит, словно того и хочет, чтоб дочка в толпе пропала. На секунду только Верка зазевалась, засмотрелась на черный паровоз, а матери уже нигде не видать. Верка идет по перрону. Она видит мелькнувшую в толпе на соседнем перроне похожую на мать женщину - и устремляется к ней, пересекая рельсы под носом у пыхтящего паровоза. Катя видит ее на рельсах. Блаженно улыбаясь и крепко вцепившись в сумку, Верка спит у хижины среди пластиковых пакетов с зеленой пастой. Катя, склонившись над ней, тормошит ее. Верка просыпается на кровати с никелированными шариками. Над ней стоит Катя. Рядом Маша, худенькая серенькая женщина с бегающими глазками. С ней никто раньше так хорошо не играл. Серенькая дефективная Маша ей очень нравится. Поездки Кати становятся все длиннее, и вот она идет по Невскому проспекту, впервые оказавшись в городе, из которого уехала в Ташкент почти двадцать лет назад. Она смотрит по сторонам, вглядывается в дома, похожие на дворцы, и золотой шпиль Адмиралтейства. Слезы блестят в ее глазах, и вытереть их она не может, руки заняты тяжеленными сумками. Да и некогда расслабляться. Не чувства ее в Ленинград привели, а дело. Катя, достающая спрятанные на дне сумок пакеты с анашой, прислушивается. Голос рыжей покупательницы будит какие-то воспоминания. Катя чуть отодвигает занавеску и смотрит на нее. Лидуся примеряет туфли. Катя возвращается ночью, включает свет и цепенеет. Комната пустая и голая. Ни ящиков, ни сумок с товаром нет. Гобелен с оленями на поляне... Ложки, вилки и посуда, даже простынка и наволочка с детской кроватки - все исчезло. Стоящий под кроватью фанерный чемодан пуст. Ползет на коленях в угол за печкой и поднимает доску пола. В тайнике, вымазанном зеленью, тоже пусто. Только старую открытку с мчащейся по краю пропасти тройкой и девицей в окне кареты оставила Кате воровка. Схватившись за голову, Катя смотрит на Верку. Дочь стоит в своей кроватке на голом матрасе, хлюпает мокрым носом и показывает ручками "полетели-полетели". Ташкент за четыре года не изменился. Катя, с вцепившейся в ее юбку Веркой, пересекает Алайский базар. Тот же мастер Хикмат возвращает к жизни разбитые пиалы и чайники. Те же ишаки смиренно смаргивают с глаз зеленых мух. Тот же диссидент Роберто Фрунсо в резиновом плаще до пят, говорит голосом Америки. И будка часовщика на том же месте, но Семипалого в ней нет. На дверях Цилиной двери в конце барака висит замок. Катя заглядывает в окно. Там темно. Циля уехала к сестре-близнецу. От соседки Катя узнает, что Семипалого в городе тоже нет. Он уехал навсегда. Но его половина дома не занята. Он ее не продал, а для кого-то оставил. Баба Лиза не пустила Катю в пустующую половину дома и стала кричать и угрожать Кате и повалилась замертво. Перепуганная Катя убегает от этого страшного дома. После долгих поисков Катя устраивается у учителя Валентина Петровича. Верка спит, а Катя всю ночь мечется, усталость смертельная, а уснуть не может. Лежит она рядом со спящей Веркой одетая, ожидая, что вот-вот за ней приедут и повезут на "воронке". Но не арестовывают. Проходят месяцы. Напряжение давно спало. Валентин Петрович устроил Катю техничкой в свое училище. Катя моет полы и дает звонки. А пока она моет, Верка сидит в учительской на высоком кожаном диване. На переменах в учительской собираются учителя, и Верку балуют - то пирожком угостят из своего завтрака, то конфетку сунут. Больше всех тетешкается с ней Юлия Константиновна, преподаватель географии. Она разрешает Вере играть со свергнутыми в трубку географическими картами и дает школьную тетрадь и карандаш - рисовать. На столе учительской мурлычет.общественный кот Кузя. Солнышко светит в окно. Катя моет пол. Верка счастлива. Уже осень кончается, когда Катя решается подойти к дому бабы Лизы и посмотреть, что там происходит. Встречает сестру Семипалого. В одной руке у нее сумка со школьными тетрадями, в другой ключ. Домой с работы вернулась. Она рассказала, что баба Лиза скоропостижно скончалась и предложила Кате перебираться в свободную половину дома. Но Катя уходит, не попрощавшись. Нет, больше она сюда никогда не вернется. Катя сворачивает за угол, когда толстая узбечка окликает ее. Это старая знакомая Кати спекулянтка Ферузка. Фирузка сообщает Кате, что ее ищут.
Бошик: Пятая серия «Ненужная дочь» Место встречи Фирузка назначила в сквере у памятника. Катя сидит на скамейке и смотрит на знакомую тележку с газированной водой, только торгует с нее теперь не Циля, другая женщина. И все вокруг другое. Город стал почище, и шпаны не видать, только человек, которого приводит Фирузка, все тот же. Это Слива, ушлый, быстрый и откровенно лживый в каждом сказанном им слове. Катя усмехается. Человек противный, но привычный, не страшный, свой человек. Слива предлагает Кате взять ее в свое дело. Но Катя говорит, что у нее уже есть свое дело и это она может взят их, но на своих условиях. Слива с Фирузкой переглядываются, вроде как думают, но видно, что уже согласны. Хорошая артистка Катя. Дела у нее в Ташкенте еще никакого нет, но врет она убедительно. Вечером двор, в котором теперь живет маленькая Верка, новый ее мир, вскипает голосами, смехом, вскриками, визгом ребятни и окриками матерей. Вечером спадает жара. Все знают друг про друга все. Катя и Слива, грузящие в древнюю Эмку сумки с товаром - зрелище всему двору привычное. Верка вцепляется в Катину ногу, Катя ее отпихивает, машина уезжает, и это тоже зрелище привычное. Верка остается одна, но во дворе всегда есть чем заняться. Можно посмотреть, как Валентин Петрович играет на мандолине. Свой неважнецкий слух он компенсирует агрессивной любовью к музыке. Склонив голову набок и самозабвенно трудясь плечами и всем корпусом и отстукивая такт ногой, он выводит «Турецкий марш» Моцарта. С таким же упорством он приучает сына к чтению, и, заметив, что страница не переворачивается, сатанеет и мчится за Сергеем с ремнем. Оба вопят, как резаные. Отец настигает сына в углу за печкой, страшно замахивается ремнем и... несколько раз лупит им по кожаной обивке стула. Верка понимает, что Валентин Петрович всерьез сына не бьет, но зрелище это захватывающее. Сергей падает на пол, извивается и орет еще громче. Верка испытывает непреодолимое желание его пожалеть и, когда вскрикнувший в последний раз "Ничтожество!!!" Валентин Петрович, обхватив голову руками и стеная, уходит, Верка садится на корточки рядом с воющим Сергеем и гладит его по голове. Танька - Веркина подружка. Чтобы попасть к ней, надо пересечь двор, большой, утоптанный, с островками травы, пройти мимо деловито разгуливающих кур, мимо индюков и понурого осла и через тесный закут, нечто вроде предбанника, заваленного узлами с грязным детсадовским бельем войти в Танькину хибару. У Таньки простая дружная семья здесь Верка чувствует себя дома. Но если папа Вася пьяный, все прячутся. Верка пьет с ними чай на столике, вынесенном во двор. Отсюда все видно. Люди идут на работу. Дети - в школу. Подъезжает на своей вечной "Эмке" Слива. Катя выгружает из нее сумки. Верке пора домой. Комната уставлена ящиками и сумками с товаром. Как в Джизаке. Дело у Кати налаживается. Слива уже гудит у ворот. Катя с двумя сумками торопится к машине. Распаренный беготней, драками и футболом, Серега сидит за столом. Верка, взобравшись коленками на стул напротив, и навалившись грудью на стол, с благоговением рассматривает его прыщавую физиономию и руку, выводящую на бумаге корявые слова. Уроки Серега делает, как и все остальное, бестолково и неряшливо. Он все время что-то зачеркивает и что-то бормочет, обморочно закатывая глаза и загибая пальцы. Когда Сергей зубрит стихотворение, обязанность Верки - перегнувшись через стол, ладошкой закрывать в учебнике ту строфу, которую заборматывает Сергей, дабы у него не появилось соблазна подглядывать. Вечером, в сумерках, в углу двора, между помойкой и стройкой четырехэтажного дома, мальчишки жарят голубей. Приглашенная Верка, с книгой Андерсена в руках, с восторгом смотрит, как Сергей разжигает на обложенном обломками кирпичей пространстве костерок. Вокруг костерка сидят мальчишки. Лица их торжественны, как на тайном богослужении. И Верка делает такое же лицо. Постукивают вагонные колеса. Гудит паровоз. Катя просыпается ночью на верхней полке в купе проводника оттого, что проводник, молодой узбек, лезет к ней рукой под одеяло. Он елозит рукой по ее груди и улыбается. В другой руке у него Катин раскрытый паспорт. А на полу сумки с ее товаром стоят раскрытые. Проводник в них все переворошил, до самого дна, до зеленых пакетов. Он ухмыляется и поворачивается к выключателю, но щелкнуть им не успевает. Катя беззвучной кошкой слетает с полки, хватает со стола бутылку, разбивает ее об голову проводника, выдергивает из руки свой паспорт, и, отодвинув ногой неподвижное тело, приводит в порядок сумки. Поезд останавливается у тускло освещенного перрона. Горбатая старуха с двумя сумками спускается по ступенькам вагона и, шаркая, уходит мимо стоящих у вагонов сонных проводников в темноту. Только, когда она проходит под фонарем, мы видим, что это Катя. Артистка Катя.. Зрителей нет, но опасный ее спектакль продолжается. На рынке сумасшедший старик, ставит на старый патефон пластинку, и Вера впервые слышит мелодию, которой суждено сопровождать ее всю жизнь. ЛУИ АРМСТРОНГ (Запись) "Grab your coat and get your hat Leave your worries on the doorstep Life can be so sweet On the sunny side of the street". Голый до пояса лагманщик, бьющий себя по груди жгутами теста, дает совершенно бесплатно пиалушку своего вкуснейшего варева вечно голодным Сереге и Верке. Одну на двоих, честно пополам. Верка вернувшейся матери рада, хоть и знает, что сейчас начнется воспитание. У Кати мало времени на ее воспитание, и воспитывать приходится интенсивно. Битье - необходимая часть жизни. Боль и любовь неотделимы. Под балконом нового четырехэтажного дома стоит возбужденная зрелищем толпа. Над толпой, на самой верхотуре, перебравшись через ограждение балкона четвертого этажа, стоит, готовая к прыжку очень белая голая женщина с ребенком на Руках. Это Катя с Веркой. Катя что-то кричит, но слов не разобрать. Сима и Вася тоже стоит в толпе, горестно качают головами. И Серега здесь, глядит вверх, разинув рот. Валентин Петрович бьет его по шее и гонит домой. И начальство уже приехало. Их черная машина стоит у помойки, там, где мальчишки жарили голубей. Милиционер бежит к подъезду оповещать Катю о победе. Толпа свистит. В толпе стоит Миша Лифшиц, бедоносец и алкоголик. Горестно смотрит вверх на балкон. Вечереет. Толпа рассеялась. Только Миша все еще стоит у подъезда, смотрит, как Катя, уже одетая, выходит из подъезда. Этот спектакль помог Кате получить квартиру. Вере 8 лет. Жизнь меняется. Только преклонение Верки ее перед прыщавым Серегой остается прежним. Катина красота с годами грубеет. Они с Веркой живут в новой двухкомнатной квартире, ящики и сумки с товаром есть, где прятать от посторонних глаз, но дело ее растет, и Верка ей все больше мешает. Люди приходят за товаром, и видеть их Верке совсем ни к чему. Только спровадив дочь в школу, Катя чувствует себя свободной. Верка целый день предоставлена себе самой. Она прогуливает с Тать кой школу. Однажды она выловила из арыка рубль Чуть не утонула. Верку спас ее рыцарь Серега. Она показывает ему свою добычу. Сергей хватает рубль, разглаживает его на ладони и, помахав бумажкой в воздухе, дует на нее. Смотрит на Верку и задумчиво шмыгает носом. Верка все еще сидит на траве - худая, в мокрых, облепивших тело, сатиновых трусах. Он смотрит на нее, не совсем ее узнавая, уже не карапуз, который помогал ему делать уроки, а мокрая девчонка-подросток сидит перед ним, тихо икает и, блаженно улыбаясь, смотрит на него снизу вверх. Но Серега забирает рубль. Он сует бумажку в карман, поворачивается и идет прочь. Верка вскакивает на ноги и бежит следом. Он поворачивается к ней и вмазывает по затылку. Но Верка, привычная к побоям, не отстает и вцепляется обеими руками в его форменную куртку. Серега стукает ее еще раз - не очень сильно, но, когда понимает, что эта липучка не отцепится, ребром ладони что есть силы врезает по худым рукам, не отпускавшим полу его куртки, Верка взвывает от боли, трясет руками. Но отступать Сереге поздно. Вокруг уже стоят мальчишки - те же самые, что вечно дразнят его за то, что он возится с этой жалкой придурошной. У двора свои законы, и Серега опять бьет ее по рукам, и от собственной подлости рассвирепев, начинает бить Верку уже от всего сердца, кулаком, по плечам, по голове. Она валится на землю, лицом в пыль, но тут же вскакивает, задыхаясь от ненависти. «Сволочь!! Гад!! Трус!!! Трус!!!», - кричит Верка. Мальчишки ждут - что будет дальше. Серега бросает ее на землю, в пыль и садится на нее верхом и от прикосновения к ней, мокрой и вдруг совсем незнакомой, Серега окончательно дуреет. Он хватает ее за волосы и бьет лицом об землю. Надо было молчать, молчать, лежать, как мертвая. Но Верка пытается сбросить его и опять ругается. Мальчишки, стоящие вокруг, переглядываются. Происходит что-то их пониманию недоступное. Серега, слезает с Веркиной спины и уходит. Верка лежит лицом в пыли. Самый маленький мальчишка, оттянув резинку Веркиных сатиновых трусов, смачно харкает на ее белую озябшую попку, хохочет и бежит прочь... Остальные, натужно перехихикиваясь, тоже разбредаются. Верка еще долго лежит на земле. Пыль набилась в рот и в горло, и хочется умереть. Опять слышны крики детей, играющих в казаки-разбойники. Потом со всех концов двора, из окон, с крылечек матери начинают созывать детей зычными, пронзительными, грозными голосами. Среди них и голос 'Кати. Мать раздраженно зовет дочь домой. Засыпает в этот вечер Верка в слезах, впервые испытав разочарование в любви. Гул взбунтовавшейся Земли прекратился. Кирпичный дом выстоял, а из старых многие развалились. Верка пересекает двор, вернее то, что еще вчера было двором. В хибарке Симы и Васи обрушилась крыша, но все чудом остались живы. Вася и Танька помогает Симе вытащить из обломков чудом сохранившийся в целости бак с детсадовским бельем. Верка идет дальше, смотрит вокруг и запоминает. А запоминает Верка все и навсегда. Люди, завернутые в простыни, блуждают вокруг нее, как тени в Дантовом "Аду". Раздетые, обезумевшие и заплаканные жители окрестных домов роются в развалинах. В соседнем дворе— еще хуже. Здесь сплошные руины. Местные жители и спешащие отовсюду добровольцы уже разбирают завалы и выносят раненых. Уже работает перевязочный пункт, и доктор Сергей Михайлович, несостоявшаяся Катина любовь, уже помогает раненым, и его жена с морковными губами уже трудится рядом с ним. Стоны и крики. Несколько стариков и старуха в инвалидном кресле помогают советами. Мастер Хикмат уже влез на крышу и поднимает, с самого края ее упавшую антенну. Весь ташкентский интернационал, никем не организованный, сам собравшийся по случаю беды, уже здесь. Многие лица знакомы нам уже по этой истории, но есть и вовсе незнакомые, поспешившие сюда на помощь чужим людям узбеки и русские, украинцы и евреи, корейцы и армяне.
Бошик: Шестая серия "Миша-бедоносец". Верке уже тринадцать лет. Она вытянулась и впала в подростковую мрачность, которой никому из людей, даже блаженным и художникам, избежать не дано. И Катя тоже изменилась - покрасила волосы, располнела и целиком зациклилась на своем тайном бизнесе. Деньги хранятся уже не за газовой колонкой, а в тайнике за стенкой стенного шкафа. Складывая туда доллары, Катя оглядывается - не видит ли дочь. Отношения ее с Веркой становятся еще хуже. Семь утра. Катя включает на полную громкость радио и срывает со спящей дочери одеяло. Стена над Веркиным топчаном завешана плакатами и репродукциями. И на полу всякого хлама у Верки - по щиколотку. Катя поднимает с полу рисунки и морщится от отвращения, вглядываясь в них. Верка пытается удержать слезы жалости и обиды, но не получается. Плачет. И вздрагивает, как от пощечины, когда Катя рвет рисунки в клочки. И так кончаются бесславно все их попытки сближения. Вера, с проклятым школьным портфелем в руке, выходит во двор. Вокруг двора за прошедшие годы выросло уродливое многоэтажное жилье, и двор уменьшился, съежился, но все-таки сохранил кусочек прежнего мира. И вода здесь, как прежде, журчит в арыке, цветут на крышах маки, малышня играет в лянгу, вьется над тандыром дымок, звуки рояля доносятся из квартиры старенькой Зинаиды Антоновны. Сима развешивает на веревке детсадовское белье и очередь за свежими лепешками стоит вдоль дувала с надписью "ШУРИК ОТБИЛ У ЛЕВЫ ТОЛСТОЖОПУЮ". Слива приезжает за Катей уже не на "Эмке", а на подержанной белой «Волге» с оленем на капоте, а у двадцатилетнего Сереги уже не велосипед, а древний трофейный мотоцикл с коляской, на котором он возит свою новую девушку - плотненькую, с небольшими усиками Наташу, Дипломатические отношения его с Верой давно восстановлены, но, когда он говорит с ней, взгляд его напряжен, словно он мучительно пытается что-то вспомнить, но не может. Если долго идти вдоль базарного ряда и смотреть на еду, узбеки угощают. Узбеки добрые. Отрезает и дает Верке липкий жгут от бруса сушеной дыни. На земле лежит алкоголик Миша Лифшиц, и его бьет не очень уже молодая проститутка Маргоша. Зрелище это настолько обычное, что зевак вокруг стоит не очень много. Марго пинает Мишу ногами; разбегаясь для силы, и пинает попеременно - то правой, то левой ногой под дых. Миша лежит на земле, закрывая голову руками, и тихонько смеется, или икает от побоев - не понять. Маргоша бьет Мишу еще разок, для утверждения своей победы - в лицо, и, оглядываясь по сторонам, трусит к выходу. Милиционер Гафуров проходит мимо, держа руками и животом дыню. Верка осторожно приближается к пьяному. Он лежит, вниз лицом, не шевелясь. Верка стоит над ним с минуту, тянет за грязный пиджак на плечах и тяжело переворачивает на спину. Через всю правую скулу идет сильно кровоточащая ссадина, лоб и подбородок в грязи, и лицо неподвижно, как у мертвого. Но он улыбается. Ласковый и спокойный взгляд упирается в небо. Вера трогает его пальцем, но он, очевидно, ничего не чувствует. Взгляд его, устремленный в небо, живой и добрый, только отрешенный, словно знает лежащий на земле алкаш нечто тайное, навсегда насытившее его любопытство к этому бренному миру. Верка кладет Мише под голову свой портфель и убегает. Серега работает на стройке. Стройка медленная. В очередном ожидании подвоза бетона все, кроме Сереги, курят. Верка стоит над ним с умоляющим видом. В глазах ее слезы. Она просит помочь ей. Вместе они поднимают пьяного Мишу и заталкивают его в коляску мотоцикла, совершенно бессознательного и бледного, с болтающейся головой. Наконец, втаскивают его в квартиру и сваливают на диван. Сергей уходит, сообщив Верке, что она совсем рехнулась. Уже ночь, а пьяный все еще не просыпается. Верка, морщась от нехорошего запаха, мокрой тряпкой обтирает ему лицо, и смазывает ссадину йодом. Спящая на стуле Верка просыпается оттого, что солнце светит ей в лицо. Миша сидит на диване, покачиваясь с закрытыми глазами, потом разлепляет их и внимательно оглядывается. Косые солнечные квадраты от окна лежат на сшитых Катей пестрых половиках. И занавески ею сшиты роскошные, из дешевого ситчика, с оборками. На стене напротив висит старинное зеркало в бронзовой раме, которое Катя купила на толкучке. Голос у него хриплый, пыль, набившаяся в рот, превратилась в глину. Верка приносит ему воды в стакане. Он пьет. Миша благодарит прекрасное дитя; Он чувствует себя неловко и не понимает, как он оказался в этом доме. Придя в себя, дядя Миша перестирал грязное белье, помог сделать уроки. А самое главное, он увидел ее рисунки. И не обругал, как мать, а напротив, не только похвалил, но он понял все Веркины чувства и мысли заключенные в ее «мазне». Потом приехала Катя. Вера и Миша напряженно слушали, как Катя моется в ванной. В ванной шумит вода. Потом слышно, как Катя проходит в комнату. Скрипит дверца шкафа. Верка и Миша молчат и ждут. Первым делом Катя проверяет тайник в шкафу. Деньги целы. Потом она видит свое выстиранное и аккуратно сложенное Мишей белье. Катя возвращается в кухню. С лица смыта косметика и пыль. Обрамленное прядями мокрых волос, оно еще красиво, но вымотано и угрюмо. Миша, молча, ставит перед ней полную тарелку, и она так же молча, и быстро все уплетает. На Верку она тоже не смотрит. Они все не смотрит друг на друга в этот первый вечер вместе, словно, чего-то боятся или стыдятся, словно покорно прислушиваются к судьбе, вдруг повернувшей всю их будущую жизнь в сторону непредсказуемую. Свет в Катиной комнате потушен. Катя смотрит на Верку. Глаза Верки закрыты, и дышит ровно. Похоже, что уснула. Катя бесшумно встает и выходит из комнаты. Верка открывает глаза. Так же беззвучно Катя проходит босиком по коридору, оттуда - в маленькую комнату, подойдя к топчану, откидывает одеяло, ложится рядом с Мишей и прижимается к нему. Он не спит. Значит, ждал. Он поворачивается к ней. Катя целует его. И тянет на себя. Вера лежит на своей раскладушке, боясь шевельнуться и скрипнуть пружиной. Катя стонет за стеной. Стоны за стеной прекращаются. Теперь Верка слышит за стеной шепот Миши. Он что-то Кате рассказывает. Что именно - Верка не слышит. Она лежит без сна и отирает ладонью катящиеся по щеке злые слезы. Катя не только с мужчиной давно не была, но и не говорила ни с кем целую вечность. После смерти брата Саши, нормально, по-человечески, так как этот пьяница, с ней не говорил никто. За окном уже светает, а Катя все расспрашивает его. И опять его целует. Верка все еще не спит. Слышит, как они шепчутся за стеной. Слов не разобрать, но раз так долго разговаривают, значит, Миша точно останется здесь жить. Радоваться надо, а Верка плачет, Впервые в жизни Верка испытывает чувство очень похожее на ревность. Она думала, что теперь возненавидит Мишу, Но не получилось. Когда она открывает глаза, Миша стоит над ней и улыбается. Они завтракают вдвоем. Из оставленного Катей скучного продовольственного пайка Миша запек в духовке какие-то необыкновенные бутерброды и теперь улыбается, глядя, как Верка их ест. Они будут учить английский и Вера прочитает много умных книги они сходят в музей. У музея. Это здание, с присевшими на колеса двумя огромными крепостными пушками из красной меди, Вере знакомо. В унылых его залах с пыльными чучелами, глиняными горшками и засиженными мухами фотографиями на стенах Верка уже не раз была "со школой" и честно Мишу предупреждает, что ненавидит все это. Но Миша не сердится. Он уверен, чтол любить или ненавидеть она будет решать сама, когда узнает. Проходит несколько дней, и они уже зовут друг друга на ты. Перед сном, прежде чем уйти к Кате, Миша уже целует Верку в лоб. Хорошая артистка Катя. Действительно ли, она Мишу любит, или использует как бесплатную прислугу и безотказного любовника - понять невозможно. Катей интересуется следователь Гафуров, но предъявить ей нечего. Миша приводит Веру к художнику Владимиру Кирилловичу. Он высоко их оценил. Сказал, в ее рисунках намечается свой стиль, и похож он на русский модерн, на мир искусства, о котором она, конечно же, слыхом не слыхала. Вера впервые видит Стасика. Он калека. Он ходит на занятия к Владимиру Кирилловичу. Но Стасик не обращает на нее внимание. Он занят красавицей Тамарой. Визит к художнику закончился плохо. У Верки поднялась температура. И на несколько дней она проваливается в состояние бреда и разноцветных, ярких, как наяву видений. Дни идут. Приближается осень. Верка выздоравливает. Она ждет Мишу в парке, собирая для него букет из опавших листьев. Листья - всех цветов радуги - от золотых и багряных до иссиня-фиолетовых. Плач с третьего этажа отсюда слышен отчетливее, теперь понятно, что плачет не один ребенок, а целый хор негромких монотонных детских голосов. Мимо беседки идет медсестра Анжела с ведрами помоев. Увидев Верку, она почему-то страшно смущается и краснеет. И еще больше краснеет, потому что появляется Миша. Вера узнает, что на третьем этаже, куда никого не пускают, лежат дети с врожденными дефектами от которых отказались родители. Миша считает, что если Вера хочет она может сходить туда. То, что Вера увидела потрясло ее настолько, что заплакать она смогла только на следующий день, когда приехавший забрать ее из больницы Миша ведет ее к воротам, Верка плачет, но от овладевшего ею отчаяния осенний парк кажется еще прекрасней. Пластинка хрипит голосом Армстронга, Верка плачет. Вера убеждена, что никогда не забудет тех несчастных. А Миша говорит, что теперь, что бы ни случилось, ты никогда не забудешь, что есть люди, которым хуже, чем тебе. Без этого тебе художником не стать. Как бы тебе себя не было жалко - помни о них. Особенно сегодня... Помни, что другим хуже... Что бы ни случилось - держись! «Почему сегодня ?», - удивляется Вера. «Катя сегодня из поездки вернулась»,.- отвечает ей Миша.
Бошик: Седьмая серия "Беда" После тишины больницы Ташкент поражает Верку красками и звуками. Миша это знает и нарочно ведет ее домой мимо базара, разросшегося за последнее время целыми кварталами лавочек, будок и палаток. Отовсюду, под крики перевозчиков товаров: "Пошт, пошт" - "поберегись!", - несется сложно-витиеватая, с горловым надрывом узбекская музыка. Работают на виду у толпы под своими навесами жестянщики, плотники и гончары. Развешаны на дверях лавок медные кумганы и подносы. В глубине лавок - штабеля раскрашенных сундуков и свежеструганные люлек-бешиков для младенцев. Дощатые заборы захлестнуты цветастыми волнами сюзане и ковров. Они проходят мимо слепого гадальщика с вороном на плече. Миша вручает слепому монетку и Верка берет из клюва пепельно-синего Ильи Ивановича билетик со счастьем. Возвращаться приятно, особенно когда идешь через двор, в котором выросла, и где все тебя узнают, и все тебе рады. Прачка Сима угощает Верку самсой. Милиционер Гафуров берет под козырек. Серегина усатая Наташка лезет целоваться, а сам Серега, весь в машинном масле от разобранного мотоцикла, искренне удивляется. Его отец учитель Валентин Петрович исполняет на своей мандолине приветственный марш. Все Верке рады. Но дома все не так. Катя выглядывает из своей комнаты, где раскладывает в сумки коробки с товаром. Ни улыбки. ни прикосновения. И возвращается к своим делам. Верка бредет в свою комнату и утыкается в книгу. Миша привычно спешит в кухню готовить обед. Обедают молча. По телевизору передают новости. Катя заканчивает есть и закуривает. Миша уходит курить на балкон. Верка тоже хочет уйти, но - нет. Катя берет с буфета вязание и начинает работать спицами. Рукоделие всегда помогает Кате думать. А думать ей приходится много, вся комната в сшитых и связанных ею занавесочках и салфеточках. Верка сидит, уткнувшись в английскую книгу, ждет начала разговора, но, похоже, что Катя уже забыла о ней. Она молчит, курит и вяжет спицами что-то очень сложное и затейливое. Молчание затягивается. Со двора доносятся звуки обычной человеческой жизни. А здесь - только телевизор и молчание. Катя спрашивает Веру, правда ли, что у Миши есть любовница Анжела Это в матери самое страшное - никогда не знаешь, что она в следующее мгновение выкинет. Верка, глядя в книгу, пожимает плечами. Стоящий на балконе Миша не слышит, о чем Катя Верку спрашивает. Говорит Катя тихо, и со стороны выглядит все вполне по-человечески, обычный разговор матери с дочерью. Вера следит за точными мерными движениями ее рук, и отчего-то именно это мерное движение вызывает у нее чувство неотвратимой опасности, которую она, Верка должна любой ценой предотвратить. Роман Григорьевич, сидящий в черной "Волге", смотрит, как Слива и Фирузка помогают Кате грузить в белую "Волгу" сумки. Щелкает фотоаппаратом. Катя уезжает. Миша видит, что Верка хочет ему что-то сказать и не решается. И он терпеливо ждет. Со двора доносятся крики играющих у арыка детей, звуки мандолины Валентина Петровича, отдаленный мат опять пьяного Васи, увещевания Симы и пение по радио. Миша и Вера в гостях у мамы Клары. Здесь собрались милые люди, где все любят Мишу. Но тут сидящий за роялем Миша прикасается к клавишам. Звучат первые такты сонаты Бетховена. И не одна Верка - все слушают Мишину игру, как зачарованные. Верка качает головой. Ей Миша никогда не рассказывал о себе, он рассказывал только Кате. Миша перестает играть и, после нескольких секунд тишины, начинает барабанить нечто бравурное. Серебряный печальный ангел оказывается пробкой графина, Владимир Кириллович привычно вытягивает ее и разливает водку по хрустальным рюмочкам. Миша, с рюмкой в руке, просительно смотрит на Верку, она, все еще пораженная его игрой, не реагирует... Проходит четыре года. Вере уже семнадцать. Она выросла и похорошела. Они с Мишей сидят на галерке в театре. Вера вцепилась рукой в Мишину руку. В глазах у нее слезы. На сцене последние моменты спектакля - "Трамвай Желание" Тенесси Уильямса. Надзирательница уже схватила за руки Бланш. Сейчас ее повезут в сумасшедший дом. Бланш смотрит на него с отчаянной мольбой. Надзирательница отпускает Бланш, Врач бережно берет ее под руку и уводит. Дальнейшее Вера не видит и не слышит. Слеза катятся градом по ее лицу. Гром аплодисментов. В зале вспыхивает свет. Миша ведет Веру к выходу. Фойе. Толпа медленно продвигается к дверям. Вера вытирает слезы. Из толпы улыбается им Анжела, медсестра из больницу, где Вера болела скарлатиной. Впервые в его голосе Верка слышит нотки раздражения. Верка погружается в размышления. Это что ж такое может значить? Ведь ей же четырнадцать лет было, когда она его подобрала. Сорокалетняя Катя тоже пополнела, но все еще красива. Теперь она не зависит от проводников, а сама служит проводником в поезде дальнего следования и пассажиров пускает на верхнюю полку для дополнительного заработка. Так и безопаснее, и выгоднее. Вот и сейчас - сумки с товаром запиханы под сиденье и на багажную полку, за окном проплывают сибирские сопки, а пассажир, симпатичный, с умными глазами, мужчина, пьет с Катей чай с коньячком. Она угощает его колбасой и помидорами. Он ест и жмурится от удовольствия. Понимающий человек. Но, когда он, захватив полотенце, выходит в туалет, Катя на всякий случай лезет в карман оставленного им пиджака и проверяет документы. Чтоб гости с Востока чувствовали себя в Москве как дома, посреди комнаты воздвигнуто деревянное, пестро раскрашенное сооружение - беседка в узбекском стиле с крытым коврами помостом-супой. Но узбекское руководство предпочитает принимать москвичей за обычным столом, и не в халате, а в дорогом европейском костюме. Москвичей двое - прокурор и Роман Григорьевич, молодой следователь. Москвичи это знают. Но правильные слова всегда должны быть сказаны. Особенно в гостинице. Слова сказаны. Теперь можно о деле. Весна в этом году отметилась буйным цветением сирени. Окружающие милицейский двор кусты гнутся под тяжестью тяжелых цветочных гроздей. Веточка сирени торчит за ухом насмерть перепуганного Сливы. Два милиционера обыскивают белую «Волгу» с оленем. На вынесенном во двор столе выложены найденные при обыске блоки американских сигарет, банки с икрой и палки сухих колбас, уже облепленные мухами. Менты вытаскивают из машины сиденья и распарывают на них обивку. И Слива вскрикивает, как от боли, когда они ломом отрывают бампер и заглядывают в него. От машины остался один скелет. Вся обивка сорвана. Бензобак вынут. Слива уже не кричит, и только тихонько постанывает. Гроздья сирени лезут сквозь решетку в комнату, где за происходящим наблюдают милиционер Гафуров и молодой Роман Григорьевич. В доме у Фирузки тоже идет обыск. Ящики буфета полны японских часов. В других ящиках коробочки с французской косметикой. Но мильтонам все мало. Они выворачивают цветы из горшков, разбирают мебель и отдирают паркет. Она тоже не знает, что они ищут. За ее спиной стоит Принц, смотрит, как притихшую Фирузку сажают в милицейскую машину. Роман Григорьевич что-то ей объясняет. Она ему что-то говорит. Принц, пригнувшись, уходит. На улице Принц бросается к будке телефона-автомата. Телефон не работает. Он бежит к другой будке. Трясущимися руками впихивает в щель монетку и накручивает номер. Двор Хадичи, приютившей Катю и Сашу в сорок втором году, совсем не изменился. И сама Хадича все так же добра и хлопотлива. Даже Черный Саркофаг не изменился, хотя лет ему лет уже под сто. Изменился только мальчишка, играющий в лянгу у арыка. Теперь это не Алишер, а его сын. Хадича смотрит на стоящую в дверях Катю и не узнает ее, но потом она видит ее фанерный чемодан, узнает его, понимает, кто эта неожиданно появившаяся в ее доме русская женщина, и вытирает рукавом слезы. И это все. Бурных чувств Хадича не выражает и угощает Катю чаем со свежими лепешками спокойно, словно расстались они не тридцать лет назад, а вчера. И всхлипывает от волнения. Хорошая артистка Катя, но Хадича, хоть и вытирает опять слезы, но верит ли она Кате, сказать трудно. Обнимаются. Черный Саркофаг уносит чемодан в дом. После ухода Кати любопытный Сулим пытается открыть замок чемодана и поглядеть, что там, но получает от Черного Саркофага по башке трубкой от пылесоса. Слегка, но поучительно. Больше он чужого чемодана никогда трогать не будет. Сирень в этом году и впрямь упоительная. В сумерках кажется, что она светится кругом тебя серебряно-лиловыми облаками. Вера выходит из котельной. Миши на условленном месте нет. Придется идти домой одной. В их дворе тоже цветет сирень, над арыком, где Вера однажды, выуживая рубль, чуть не утонула. Серегин мотоцикл с грохотом тормозит около нее. В коляске беременная Наташка. Их с Серегой пятилетний сын - у отца за спиной. Вера, не дослушав, бежит в свой подъезд. Она поднимется до второго этажа, когда дверь квартиры распахивается, соседка Фая хватает Веру за рукав и втягивает в прихожую. Бестолковость Файки известна всем соседям, но видно, что испугана она всерьез. Дальше Вера не слушает. Бежит вниз по лестнице со своим тяжеленным школьным портфелем. Мчится к Гастроному. Трое алкашей сидят на лавочке. Миши среди них нет. До. темноты она крутится между домами, бегает по переулкам, заглядывает во дворы. Совсем измученная, поворачивает обратно к их дому, Вера, задыхаясь, поднимается на четвертый этаж. Дверь не заперта. Она стоит,' прислонившись лбом к стене. Потом входит в квартиру. Шорох. Верка замирает. Шорох повторяется, теперь слышно, что это в платяном шкафу, словно кошка устраивается на ночлег. Вера цепенеет. Проходят длинные секунды. В шкафу опять шуршит. Вера распахивает дверцу и смотрит на сплошной ряд рубашек, платьев и кофт. Медленно их раздвигает. Внизу, свернувшись неправдоподобно маленьким клубком, лежит перемазанная Мишиной кровью Катя. Она снизу вверх смотрит на дочь, хихикает и прижимает палец к губам. Вера аккуратно прикрывает дверцы шкафа и валится на пол без сознания. Одновременно с улицы слышен звук подъехавшей машины и голоса. Потом топот ног на лестнице. Миша лежит в палате хирургического отделения. Глаза его открыты, но при виде Веры выражение их не меняется. Рядом с ним сидит Клара Нухимовна. На рассвете Вера возвращается домой. Повсюду все еще горит свет. Платяной шкаф был распахнут, содержимое его вывалено на пол и валяется по всей комнате. Стулья перевернуты. В осколках лежавшего на полу венецианского зеркала, троекратно отражается люстра, косо повисшая на шнуре. По всему видать было, что Катя сдалась не дешево. Наступает лето, Миша жив, но теперь это совершенно другой человек, исчезло его стремительное изящество. На прогулке в больничном парке он идет рядом с Верой, подволакивая ногу, клонится влево, подпираясь костылем и все время кашляя в платок. Работе на конвейере обувной фабрике учит Веру мастер Кириллваныч, говорливый человечек с бегущим, от многолетнего конвейера перед глазами, взглядом. Обязанности Веры - очищать круглой щеткой проплывающие мимо нее сапоги от излишков клея. Молочная пленка клея на сапоге скатывается в крохотную трубочку и слетает на ленту конвейера. Кириллваныч однообразно двигает щеткой движением церемониймейстера полкового оркестра, поднимающего и опускающего жезл в ритме марша. Отдает ей щетку. У Веры так ловко, как у него, не получается. И впрямь - с приговоркой дело идет получше. И Кириллваныч одобряет. Возвращаясь домой, Вера валится на кровать совсем без сил и лежит в темной комнате, глядя в стену. Дверь у нее никогда не заперта. Соседка Файка входит без стука. Входит Стасик, широкоплечий, былинно-русской красоты парень. Калека на костылях.
Бошик: Восьмая серия «Стасик» Верка его сразу узнает. Он рисовал в котельной у художника-истопника Владимира Кирилловича, когда Миша впервые привел ее туда. Но Стасик ее не узнает. Слишком она тогда была мала. Стасик будет снимать у нее комнату. Стасик, с невероятной ловкостью и быстротой орудуя костылями, уже обследует квартиру сам. Инвалидности своей он совершенно не замечает. Более того, через мгновение все окружающие тоже перестают ее замечать. Его энергия и уверенность в себе безграничны. Стасик уже в Катиной комнату. Открывает шкаф и видит в нем одежду. И на следующий день он въезжает, и сразу распространяется на всю квартиру. Альбомы, блокноты и отдельные четвертушки ватмана, которые Вера утаскивает с уроков черчения, свалены у нее на полу в полнейшем беспорядке. Стасик плюхается на венский стул, отставив к стене костыли. Она поднимает с пола и кладет на стол охапку рисунков наугад. Он начинает их смотреть. Какие-то листы Стасик проглядывает мельком, какие-то смотрит внимательно, тяжело сопя и раздраженно отмахивая свисающую на лоб русую прядь. Вера, сидя на полу, сжав колени руками, ждет приговора. Почему мнение , этого человека так для нее важно? Вера вся напряжена, но лицо ее кажется спокойным и даже скучающим. В том, что Стасик - наивысший суд, она не сомневается ни минуты. Отложив последний альбом, он хмурится и долго разглядывает Веру так, словно видит ее впервые. Вера переводит дыхание. Ее помиловали, и жизнь продолжается. А Стасик уже скачет на кухню и звенит там посудой, и стучит дверцами буфета. Уже совсем темно, когда в разболтанном визгливом трамвае Вера возвращается домой, И здесь, в трамвае, она тоже рисует. На коленях ее альбом, в котором она зарисовывает, авось пригодится, своих немногочисленных попутчиков. Попутчики эти - Хадича, ее 45-летний сын Алишер и его сын Сулим. Еще на лестнице Вера понимает, что в ее квартире полно людей. Оттуда слышны крики спорящих и звуки магнитофона. Дверь ей открывает совершенно незнакомый молодой человек. У него внимательные глаза за толстыми стеклами очков. Это Лёня. В этой сцене ему двадцать лет. Надевает тапочки и проходит мимо очкарика в кухню. Туда набилось человек десять. Все что-то едят, пьют, орут наперебой, курят и тушат окурки в тарелках. Двое хватают друг друга за грудки. Разнимает их Стасик, с удивительной ловкостью используя для этой цели костыль. Другие гости не обращают на спорщиков никакого внимания. Тамара, необыкновенной красоты девушка печет в духовке картошку, и Стасик, растолкав скандалистов по разным углам, теперь говорит ей что-то на ушко. Красавица хохочет неожиданно хриплым, уродливым смехом. Вера ее когда-то видела со Стасиком во дворе Владимира Кирилловича, и красавица тогда так же смеялась. Настроение у Веры почему-то портится. Она уходит с кухни в большую комнату. Катина комната неузнаваема. Шкаф с запертой в нем страшной памятью, исчез, обклеенный огромными плакатами советских фильмов. Здесь тоже полно народу и дым коромыслом, но не орут, а просто слушают магнитофон. Вера встречается с Мишей в той самой чайхане над арыком, около которой в сорок втором году разбилась бочка с патокой, и Катя ела ее с земли. Когда Миша подносит пиалку к губам, руки его сильно дрожат. Со дня покушения прошел год, но Миша так и не оправился. Он выглядит постаревшим и еще более хрупким. Стасик, обнаженный до пояса, жарит у мангала шашлыки. Вера открывает альбом и начинает его рисовать. Стасик - идеальный натурщик - мощные мышцы торса, широкие плечи борца и крупная голова с копной русых волос. Его немощные ноги и костыли Вера давно уже не замечает. Стасик скачет к Вере и становится рядом с ней, вплотную, лоб - в лоб, носом к носу. Его губы совсем рядом. Стасик смотрит на Веру по-детски удивленно и обиженно, и его губы вдруг пододвигаются еще ближе... Нет - ей показалось. Он через ее плечо смотрит на часы. На веранде висят часы с кукушкой, и она как раз кукует. Вера твердо знает, что Стасик - гений, а она, по сравнению с ним, никто. Когда она смотрит на Стасика в темноте, глаза ее блестят и кажутся в два раза больше. В ванной начинает шуметь вода. Стасик поет во все горло, плещась под душем. Готовится к свиданию с хриплой красавицей Тамарой. И вдруг в ванной что-то с грохотом падает. Звенит по полу жестяная кружка с зубными щетками. И тишина. Вера прислушивается и бросается в коридор. Он не отзывается. Слышен только шум льющейся воды. Вера молотит кулаком в дверь. Ответа нет. Обезумев от ужаса, Вера наваливается на запертую дверь, колотит в нее, орет, визжит и, с разбегу бьет в дверь плечом. Опять разбегается, чтоб ударить, но тут дверь отрывается. Совершенно мокрый, в наброшенном на тело халате, повиснув на костылях, Стасик удивленно смотрит на нее. Вера с рыданиями бросается к нему и обхватывает обеими руками. Вода с его волос льется на ее лицо. Но она упрямо, как ребенок, обхватив его руками, не выпускает из тесного закутка между ванной и раковиной и, притиснувшись щекой к его груди, словно прислушиваясь к его сердцу, дрожит неостановимой дрожью. Утром она просыпается рядом с ним, головой на его груди, в Катиной комнате, которая больше не страшна. Стасик просыпается, чмокает Веру в лоб, скатывается по кровати к костылям, вскакивает, опираясь на них, и огромными прыжками скачет в кухню к Вериному мольберту. Только Стасик мог на костылях доскакать до этой лужайки над горным обрывом. Гром отдаленной грозы похож на тарахтение грузовика. Вера, расставив мольберт, пишет этюд. Стасик, навалясь подмышкой на костыль, стоит у своего мольберта, изредка поглядывая на Веркин. Гроза надвигается, как всегда в горах, внезапно. Темнеет сразу, ветер валит мольберты. Молния ударяет где-то совсем близко, небо раскалывается вдребезги, извергая ледяные осколки дождя. Вера орет от восторга, Стасик обнимет ее, накрывая с головой своей курткой. Она отодвигает ее, чтоб видеть его лицо на фоне дымного фиолетового неба, пронизанного желтыми лучами солнца. Снова вспыхивает молния. За спиной Стасика - как огромный белый парус высвечивается ледяная вершина горы. Гроза кончилась. Они идут насквозь мокрые по шоссе, когда их подбирает едущий на побитом и замызганном «Москвиче» молодой уйгур. Он приглашает их к себе в кишлак переночевать. Они едят в его доме горячую, жирную, посыпанную перцем шурпу. И ночуют на крыше его дома, на балхане, где на расстеленных мешках пестрым ковром лежат сухофрукты. Когда огни любят друг друга, Вера не видит лица склонившегося над ней Стасика, но видит - совсем близко за его спиной - громадным дрожащие звезды. Те же звезды светят за решеткой кабинета начальника женской колонии, где Катя отбывает свой пятилетний срок. Портрет Ленина на стене и полки со скоросшивателями дел украшены вязаными салфеточками. Непременный чай и пиалки. В кабинете двое— начальник и следователь Роман Григорьевич. Следователь усмехается. Опытный человек начальник зоны, а на заключенной Шегловой сломался. Хорошая артистка Катя. Конвойный, впустив Катю в кабинет, уходит в коридор. Катя, красивая, похудевшая на тюремных харчах, смотрит на следователя с обворожительной улыбкой и молчит. Катя плачет. Не понимает она, о чем речь идет; Хорошая артистка Катя. И невдомек следователю, что глава ташкентского наркобизнеса - вот эта самая, вяжущая кружевные салфеточки красивая женщина, что плачет сейчас перед ним. Старая улица обсажена абрикосовыми деревьями. Вера после вступительного экзамена выходит из подъезда училища и стоит в тени под изумрудной, усеянной золотистыми плодами листвой, глядя, как Стасик, пережидающий поток машин на другой, стороне улицы, жмурится, ослепленный солнцем. И вот он ее увидел, и кричит через улицу. .И, размахивая костылями, огромными прыжкам летит к ней через улицу. Протяжный, нарастающий визг тормозов. Удар. Полет Стасика продолжается, но тело его вывернуто в неестественном повороте, и костыли летят отдельно. Лёня, очень элегантный, с пакетом продуктов и букетом роз в руках, поднимается на четвертый этаж и звонит в звонок Вериной квартиры. За дверью тишина. Он опять звонит, но тут слышит из квартиры пронзительный женский крик, замечает, что дверь не заперта, и входит. Лицо стоящей на пороге кухни Веры кажется спокойным и безразличным, В покрытом инеем коридоре морга Лёня, Вера, Гафуров и следователь смотрят на санитара, с грохотом катящего навстречу им каталку с накрытой простыней трупом. Лицо Веры по-прежнему неподвижно Гафуров на всякий случай предлагает ей стул. Она не садится. Санитар откидывает с лица мертвого Стасика простыню. Вера кажется совершенно спокойной, но пальцы ее руки вздрагивают и начинают медленно двигаться. Через несколько дней Лёня, с корзинкой в руке, опять приходит к ней. Дверь опять не заперта. Вера стоит у мольберта и работает. Увидев вошедшего Лёню, она опять смотрит на него, опять не узнавая. Она пожимает плечами и продолжает работать. Теперь он видит, что перед ней стоят да мольберта, ее и Стасика, и она пишет одновременно два холста. Лёня проходит по квартире, мельком оглядывая пустые кастрюли на плите и работы Стасика на стенах, простенькие, милые его пейзажики и портреты. Потом возвращается к Вере, яростно водящей по холстам кистью и мастихином. Она мотает головом, продолжая возить кистью по холсту, когда из корзины в руках Лёни раздается еле слышный писк. Лёня откидывает шерстяной платок и вытаскивает из него крошечного котенка. И тут впервые за эти дни, а может быть, и за всю свою жизнь, Вера начинает плакать, громко, подвывая, плакать, уткнувшись лицом в Ленту грудь и пачкая красками его элегантные английский пиджак.
Бошик: Девятая серия "Лёня". Вере 22 года, Лёне 24 года. И опять буйно цветет сирень. Вера работает у мольберта и мычит, пытаясь напеть какую-то мелодию. Лёня входит, с двумя сумками в руках, и пробирается сквозь нагромождение подрамников и холстов. Полки заставлены подобранными на свалках предметами для будущих натюрмортов. С одной из них, обрушив на Лёню пыльный чайник, впрыгивает кот и, встретив сумки нетерпеливыми стонами, провожает Лёню в комнату. Вера не удостаивает приветом. Когда Вера стоит у мольберта, она-не всегда его слышит. Он к этому уже привык. Лёня расчищает место на столе, заваленном тюбиками красок и тарелками с окурками, и начинает выгружать из сумок еду. За распахнутым окном звуки ташкентского двора: крики детей, звяканье бидонов и зазывные вопли молочниц. Вера у мольберта - весьма своеобразный аттракцион. В дело идут не только кисти, но и черенки их, и мастихин, и пальцы. Мычание, очевидно, этому процессу помогает. Она сразу умолкает. Лёня достает из сумки пакет и разворачивает перед Верой шелковую, редкостной красоты шаль. Затем обед из интуриста, У лени там знакомый официант. Вера явно недооценивает этого молодого человека. Миша живет у Клары Нухимовны. Он так ослаб, что на улицу уже выходит, только в сад, где глядит в небо, лежа в гамаке, натянутом между корявыми старыми яблонями. Когда Вера приходит его навестить, она помогает ему выпростаться из гамака и водит, обняв за талию, по дорожкам сред кустов смородины. Он надрывно кашляет, но еще сохраняет свою чудную элегантность в манере двигаться, опираться на трость и обматывать длинным шарфом шею, скрывая оставленный Катиным ножом сине-багровый шрам. Вера пытается его развеселить, но всегда неудачно. Окно раскрыто настежь, и хриплый голос Армстронга разносится по всему двору, когда в нем появляется 45-летняя Катя, рано постаревшая, притихшая, насквозь пропитанная грязью и тоской тюремных лет. Люди, стоящие у пекарни в очереди за горячими лепешками, смотрят вслед идущей к подъезду Кате. Катя садится на заляпанный красками табурет и медленным, театральным движением стягивает косынку с седой головы, успевая при этом цепким рысьим взглядом окинуть комнату и оценить Лёню. Но Лёня растерялся и медлит. И седая, грязная, с кошачьей грацией движущаяся Катя, его растерянность сразу замечает. Лёня, как зачарованный смотрит, как на столе выстраивается дюжина драгоценных коробочек. А Катя потягивается лениво, как кошка, и начинает, в такт мелодии Армстронга, двигаться перед Лёней в импровизированном танце, Когда дверь за Лёней закрывается, он еще успевает услышать последний взвизг пластинки, грохот шмякнутого об пол проигрывателя и Катин крик. Это Катя одним махом сбросила со стола на пол все, что на нем стояло. Когда на другой день Вера возвращается из училища, все ее имущество свалено в маленькую комнату, а большая, Катина, полностью очищена от художественного беспорядка, отмыла и проветрена. Старые занавески, снятые еще Стасиком и пять лет провалявшиеся в углу, выстираны и возвращены на окна, В момент Вериного появления, Катя прибивает на дверь комнаты задвижку. Превращение хищницы в невинную жертву, как все Катины превращения, происходит мгновенно. Хорошая артистка Катя. Кот вьется у ее ног Вера смотрит на предателя кота растерянно, уходит к себе и захлопывает дверь. Вера, стараясь не слышать льющегося за дверью потока пошлости, пытается работать. Раздевшись до пояса и, глядя в осколок зеркала, она пишет свой автопортрет, когда Катя входит без стука и вплескивает руками. Берет помаду и выходит. Вера закрывает глаза ладонями и вздрагивает в беззвучных рыданиях. Стук двери. Кто-то к Кате пришел. Два молодых парня, узбек и русский, втаскивают в квартиру какие-то ящики. Узбека мы заем - это внук Хадичи Сулим, От каждого можно что-то получить, это Катя твердо знает. Верка смотрит на себя в зеркало - руки, которыми она вытирала слезы, были в краске, и теперь все лицо зеленью и кармином перемазано. Она плачет и смеется одновременно. Потом одевается и выглядывает из комнаты. Смотрит, как Колюня и Сулим приносят последние ящики. И размаху вминает в ладонь Сулима трешку. Сулимчик тускнеет. Оба парня уходят. Катя смотрит на стоящую в дверях Веру. Страха перед матерью, мучавшего ее в детстве больше нет, остался только стыд за нее. Но вот этот стыд Катю больше всего и бесит. И поворачивается, чтоб уйти в свою комнату, но не успевает. Катя, подскочив к ней сзади одним прыжком, со всего размаха бьет Веру кулаком между лопаток. Дочь, охнув, пережидает боль, но в драку не кидается и говорит совсем тихо. Тяжело дыша и сжав кулаки, она старается выглядеть спокойной, назло матери, во что бы то ни стало спокойной. Но Катя - артистка получше, и она улыбается в ответ еще спокойнее. На следующий день, когда Катя нет дома, появляется участковый, строгий молодой человек немногим старше Веры. Вера приносит ему паспорт, и, он внимательно сравнивает ее лицо с фотографией. Участковый удивляется. Он только недавно сменил в этой должности старика Гафурова и еще не отвык удивляться. Участковый проходит на кухню, снимает фуражку и вытирает платком красную полосу на лбу. Вера наливает ему в большую кружку принесенный Лёней компот и отрезает кусок Лёниного пирога с яйцом и луком. Уходя, он заглядывает в Верину комнатушку. Вечером Катя опять без стука врывается в ее комнату и выхватывает подрамник с холстом из стоящей у стены стопки, очевидно уже успела здесь в отсутствии Веры побывать и заранее в картинах порыться, Вера не понимает, с чего это мать так разъярилась, впрочем, она никогда ее не понимала. И театрально захохотав, хватает картину с зеленым всадником и разбивает ее, вспоров холст о спинку стула. Вера вскрикивает и вцепляется матери в волосы. Обитатели двора, старая прачка Сима, подвыпивший, как всегда, ее муж Вася, подруга Вериного детства Танька, превратившаяся во взрослую даму с колясочкой, Серега и его усатая, вечно беременная Наташка и дети, игравшие в лянгу у арыка, все смотрят, как милиционеры сажают Веру и Катю в "воронок". Ночь они проводят вдвоем, в камере предварительного заключения. Вера, молча, сидит на полу, обхватив руками колени и уперев в стенку свинцовый взгляд. Главное усилие ее направлено на то, чтобы не смотреть на мать. Куда-нибудь в сторону, в грязно-зеленую стенку, исчирканную непристойными рисунками, или в пол, или в решетчатое окошко под потолком, только не на эту, чужую ей женщину, стоящую за нарами в темном углу. Вера поворачивается к ней. Он впервые услышала от матери слово Отец. Никогда прежде Катя о нем не упоминала. В камере горит тусклая лампочка. В ее свете рыжие Катины кудряшки и уродливые ее чешские кроссовки, а лица не разглядеть. Хорошая артистка Катя. Только что это была тетка, исходившая злобой и пошлостью, а теперь - это какое-то совершенно незнакомое Вере существо, красивое, сильно и очень опасное. Такой Вера ее не видела еще никогда. Катя кажется сейчас выше ростом, и голос ее крепнет, словно слушает ее не одна удивленная Вера, а театральный зал. И тут Вера не выдерживает, бросается к ней, хватает ее за горло и приваливает к стене. Катя пугается и тяжело дышит, вцепившись ногтями в руки дочери. Во дворе отделения милиции, вьется дымок над котлом. Бывший участковый Гафуров готовит плов. Гроздья сирени лезут сквозь решетки на окнах. В кабинете капитан, усталая женщина с опухшими ногами, говоритдежурные слова сидящим перед ней Кате и Вере. В новой квартире Кати, однокомнатной, но в том же кирпичном доме, идеальный порядок. Кружевные салфеточки и вышивки уже висят и лежат на своих местах Катя до блеска отмывает кафель в ванной. Предатель-кот Сократус трется об его ноги. Распаковывая сумку с туалетными принадлежностями, Катя находит там Веркину детскую зубную щетку, долго смотрит, на нее и, сглотнув неожиданные слезы, швыряет щетку в помойное ведро. Картины уже выстроились вдоль стен Вериной однокомнатной малогабаритки. Альбомы и книги уже свалены на полу. Кровати у Веры нет, но она находит вполне приличный топчан тут же, во дворе, на помойке. Ей повезло - топчан только что выбросили. Она тащит его по лестнице наверх в свою квартиру, когда внезапно топчан делается легче. Это Лёня подоспел. Достает из сумки и разворачивает мягкий плед из шотландской шерсти, немыслимо роскошный и, конечно, немыслимо дорогой. У Веры даже дыхание перехватывает от возмущения, А тут еще в пледе оказывается новенький чайник, сковородка и кастрюлька, и еще, и еще какие-то кухонные необходимости. Он проходит на кухню, зажигает газ, ставит на плиту чайник и начинает доставать из портфеля свертки с едой. Достает из сумки ржавый, обернутый в газету разводной ключ и лезет под раковину. На террасе включен старенький телевизор. На маленьком экране воют вертолеты и взрываются мины. Рядом Клара Нухимовна гремит кастрюлями, готовит обед на переносной газовой плитке. Из комнаты доносятся звуки фортепьянного упражнения, которое в сотый раз барабанит полусонная ученица. Миша, совсем ослабевший, лежит в гамаке. Лёня сидит рядом. Диктор продолжает что-то бубнить. Клара Нухимовна выключает телевизор. Теперь слышны только гаммы безнадежной музыкальной ученицы. Миша говорит тихо. Вера, рисующая на веранде, его не слышит, а Лёня слушает внимательно, стараясь не проронить ни слова. Он так и не решился в тот день сказать Мише, что собирается уехать. Ночью, в первых лучах рассвета, раздается звонок в дверь. Вера, лохматая со сна и босая, открывает дверь и видит стоящего на площадке Серегу. Вера мечется по комнате, напяливая свитер на ночную рубашку, хватаясь дрожащими руками за сумку, за брюки... не понимая - что же делать дальше. Опять звонят в дверь. Она уже знает кто это. Лёня стоит на пороге с банкой какой-то темной жидкости. Вера садится в заранее пойманное Лёней такси. Серега хочет ехать за ними. У него уже не мотоцикл, а Москвич, но такой же старый и раздолбанный, и этот Москвич сейчас не заводится. Таски уезжает, а бедный Серега копается в моторе и остается позади и исчезает в предутренней мгле вместе со всеми персонажами Вериного прошлого, оставшегося позади, исчезнувшего среди бесконечных бетонных многоэтажных кварталов почти неузнаваемого Ташкента. Выносом тела распоряжается Лёня. У него, как всегда, все продумано и организовано - и место на кладбище, и оркестрик из трех знакомых студентов консерватории и гроб, под который Лёня первым подставляет плечо. Все проходит гладко, несут, и оркестрик играет мрачного Шопена, но переулок перекрыт по случаю очередного ремонта каких-то труб, и гроб приходится нести на плечах целый квартал, до улицы, где фургон запаркован на другой стороне. Гроб уже в середине пешеходного перехода, когда включается красный свет. Машины начинают двигаться, и приходится бежать. Оркестрик и немногочисленные провожающие остаются на тротуаре, а обитый черным крепом гроб под ослепительной эмалью бирюзовых небес бежит через усыпанную золотой осенней листвой улицу на шестнадцати ногах. Вера отрешенно смотрит вслед. Пальцы ее руки непроизвольно движутся. Лёня, несущий гроб, оглядывается и смотрит на нее. На поминках за столом в садике Клары Нухимовны собрались несколько человек, те же, но далеко не все, кто собирался раньше у Зинаиды Антоновны. Но графин с печальным ангелом здесь, и Владимир Кириллович вытаскивает из него знаменитую серебряную пробку и разливает старикам по чуть-чуть в хрустальные рюмочки. Пьют молча. Клара Нухимовна промакивает глаза трепещущим платочком, всхрапывает носом и трясет головой с седенькой свалявшейся завивкой. Все ждут, что Вера скажет. Она не знает, что говорить, и молчит. Когда старик расходятся, с Кларой Нухимовной остаются только Вера и Лёня. Лёня моет посуду. На ее ладони лежит тускло-серый миниатюрный кулон-часики, обсыпанный по кайме циферблата мелкими стекляшками, на такой же серой, наверное, металлической, цепочке... Вера берет кулон в руки. Лёня, вытирая тарелку, заглядывает через ее плечо. Кулон скромен, но необычайно изящен. Лёня берет часики, снимает очки и близко подносит к глазам. Поздно вечером, после поминок, Лёня отвозит Веру домой. Вера устала, положила голову ему на плечо. Лёня сосредоточенно о чем-то думает - и, наконец, решается. А она спит, и просыпается только когда Лёня провожает ее до квартиры и открывает дверь ее ключом. Входят. Он оглядывается. Вера уже успела обжиться, то есть беспорядок в новой квартире уже царит полнейший. Вера трудится у мольберта. Слышит ли она Леню - непонятно, но он продолжает говорить. Катя опять в отъезде, а в квартире ее идет обыск. Проводит его, в присутствии участкового и понятых, соседки Файки и Симы, все тот же московский следователь Роман Григорьевич, Помогает ему Гафуров. Новую Катину квартирку, уже всю увешанную вышитыми Катей занавесочками и салфеточками, обыскивают самым тщательным образом.
Бошик: Десятая серия "Отъезд". Вера и Леня идут показать Мишины часы к Лениному знакомому бывшему часовщику. Бывший часовщик живет в роскошном кооперативном доме. Будка охранника во дворе. Всюду цветы. Огромные застекленные лоджии. Лифт зеркальный. Вера морщится. Часовщик открывает им дверь, и мы видим Семипалого. Он уже в преклонных годах, но держится отлично, худой, подтянутый, одетый в дорогой спортивный костюм. За его спиной виден уродливо-роскошный румынский гарнитур и увеличенная довоенная фотография на стене - молодой Юрий Кондратьич в белых трусах и майке, и с ракеткой на плече неулыбчиво смотрит в объектив. Сквозь окно столовой видна лоджия, где с утюгом в руках склонилась над гладильной доской, его молодая жена. Вера не знает, что этот человек - ее отец, и никакого мистического чувства узнавания не испытывает, но с первого же взгляда навсегда запоминает и его самого, и безразлично глянувшую на них жену, и всю эту большую, дорогую и лоснящуюся лаком квартиру. Юрий Кондратьевич приглашает молодых людей в гостиную, указывая направление левой рукой в перчатке телесного цвета - с двумя пальцами. Этой же клешней, как пинцетом, он берет протянутый Лёней кулон, кладет его на правую ладонь и молча, осматривает. Выясняется, что часы швейцарские "Лонжин", на анкерном ходу, «Серебряные?» - спрашивает Вера. Часовщик улыбается одними губами и впервые поднимает на нее глаза. Несколько секунд они так смотрят друг на друга. Отец и дочь. Он - удивляясь. Обычно мало кто выдерживает его немигающий взгляд. А эта девушка смотрит на него спокойно-внимательно. Черным гвоздиком в серую радужку вбит зрачок. Точно такие же глаза, как у него, но никто, кроме несколько удивленного Лёни, этого сходства не замечает. Часы оказались платиновыми с бриллиантами. Юрий Кондратьевич предлагает их купить. Но Вера не хочет продавать часы, это память, ей их оставил отец. Вера оглядывает безликую квартиру, лишенную малейшего отпечатка хозяйских привычек, любви и душевного тепла - если б только не этот оставшийся от прошлого столик у окна, а на нем эти старые коробки с часовыми инструментами и старой книгой - истрепанным от частого чтения томиком Шекспира. Юрий Кондратьевич не может вспомнить, где он уже видел эту девушку, А его жена, глядя вслед Вере и Лене с лоджии, замечает, что они хорошая пара, что он любит ее и она его тоже любит. Как это она углядела - непонятно, потому что, проходя мимо будки охранника, Вера с Лёней не разговаривают, а кричат друг на друга. Леня собирается в Америку и просто не представляет, как Вера будет жить без него. Он хочет, чтобы к ней пришло признание ее таланта. Но Вера не хочет с ним ехать и считает, что проживет как-нибудь. Осень - Ноябрь. Старый двор усыпан желтыми листьями. Катя едет в машине рядом со Сливой, но машина уже - не белая «Волга» с оленем на капоте, а «Мерседес», подержанный, но все-таки «Мерседес», и Слива, хоть и потрепанный годами, и совершенно лысый, но в черном кожаном пиджаке и с золотой цепочкой на морщинистой шее. Двор, окруженный новостройкам, совсем съежился. Осталось лишь несколько старых домов. Среди них замазанная глиной и подпертая бревнами, пережившая землетрясение, хибара Валентина Петровича, приютившего когда-то Катю и Веерку. Дети Сереги и Наташки играют сейчас перед ней в лянгу. «Мерседес» останавливается. Катя смотрит на детей. Лицо ее непроницаемо. Глиняный дувал со знакомой надписью еще цел, но на месте пекарни теперь стеклянная будка, в которой усатая Серегина жена Наташка торгует пепси-колой и сникерсами. Серега, тоже в черно кожаном пиджаке, выгружает из своего «Москвича» ящики с бутылками. Помогает ему Сулим, внук Хадичи, совсем юный предприниматель, но тоже в кожаном пиджаке. Рядом стоит Верин мольберт. Вера пишет Наташкин портрет. Катя открывает окно машины и смотрит на Веру. Вера, взглянув на мать с нарочитым безразличием, продолжает работать. Обе одиноки. Обе хотят поговорить друг с другом по-человечески, но не могут. Поздно. Момент давно упущен. Мерседес уезжает. Вера смотрит вслед. Глаза ее полны слез. Вечером у Валентина Петровича появляется Катя. Она оставляет Валентину Петровичу свой чемодан и просит, если с ней что-нибудь случится, отдать его Верке. Леня в квартире Веры готовит плов. Они ждут немца Дитера - искусствоведа. В Ташкенте он отбивает работы национальных советских художников. Леня, конечно, договорился показать Верины работы и говорится к приему иностранца. Вера безучастна к приготовлениям Лени. Дитер - молодой человек огромного роста, выше Лёни. У него открытая, детская улыбка. Он с интересом оглядывает коротко стриженую, худую, похожую на тощего подростка, Веру и ее захламленную комнату и принюхивается. Нос у него длинный, породистый. Объяснительная речь подготовлена Лёней заранее, но понять, слышит ли его Дитер, невозможно. Счастливая улыбка на его лице не меняется. Вере эта улыбка кажется идиотской. Понять слышит ли искусствовед Леню невозможно. Все с той же счастливой улыбкой, жмурясь от восторга, он сидит за столом и ест. Леня показывает картины, один за другим поворачивая лицом к Дитеру стоящие у стены холсты. Вера мрачно стоит в дверях коридора. Верины работы Дитеру нравятся. Они не годятся для выставки советских художников. Они достойны персональной выставке в Европе. Дитер смотрит на Веру глазами, в которых ясно читается нечто большее, чем просто интерес к ее живописи, но Лёня этого не замечает. Дитер достает из кармана крошечную, любительскую с виду, камеру и начинает снимать картины. И Веру. Вера прощается с Дитером в прихожей. Немец уже не улыбается и на психа совсем не похож. Леня улетает в Америку. В аэропорт провожать его пришли больше сотни человек. Нарочитое веселье, смех. Красавица Тамара обнимает Лёню на прощанье и что-то ему рассказывает, и смеется своим ужасным смехом, и кто-то играет на гитаре и поет, но уезжает навсегда соединявший их всех человек, и это бесконечно грустно. Вера входит в здание аэропорта и пробирается сквозь толпу. В основном это челночники, летящие со своими огромными сумками в Турцию и Китай, но есть и те, уезжает из Ташкента навсегда. Среди них не только Лёня, но и другие встречавшиеся нам в этой истории люди - совсем старенькая Клара Нухимовна, и вполне еще бодрый доктор Сергей Михайлович, Катина первая и последняя любовь. Катя, стоящая в толпе челночников, видит дочь и, оставив сумки на попечение Сливы, идет сквозь толпу за Верой следом. Леня отдает Вере немецкий журнал со статьей Дитера о ней. Он просит Клара Нухимовна почитать статью для Веры. Катя слушает перевод статьи и цену в 30 000 марок, объявленную за одну из Вериных картин. Даже прощания Лени и Веры похоже на ругань. Он до последнего момента пытается ей внушать, что она талантлива и не должна пренебрегать своим талантом. Он рад, что у нее складываются отношения с Дитером. Проводив Леню, Вера неожиданно для себя чувствует себя одинокой. Катя проходит таможенный контроль. Две строгие девушки раздевают ее догола,- но ничего не находят. Из соседней кабинки слышится крик Сливы. Он кричит, что пакетики героина не его. Ему их подбросили. Катя едва успевает прикрыться, как в комнату, где ее обыскивают, входит следователь Роман Григорьевич, тот самый, что на протяжении всей этой истории охотится за ней; Следователь не может ничего предъявить Кате, Он требует, чтобы она назвала руководителей наркотрафика. Но Катя невозмутима. Она ничего не знает и не понимает о какой организации толкует следователь. И Сливу она не знает. И ей нет до него никакого дела. Она простая челночница, каких тысячи. Переиграть Катю невозможно. Во Дворце Культуры Вера ведет занятия с детьми в рисовальном кружке. Дети шумно рассаживаются, стучат мольбертами, тащат из коридора банки с водой для акварели. Крошечный мальчик с кистью в руке испуганно смотрит на чистый лист бумаги. Вера присаживается рядом. Она помогает мальчишке сделать первый мазок, рассказывает ему, что краски бывают холодными и теплыми. Вошедшего в комнату Дитера Вера не замечает, и он, стоя в дверях, рассматривает ее, за время его отсутствия очень изменившуюся. Она изящнее одета, по-новому пострижена и улыбчива. Наконец, она замечает его. Явно обрадовалась и так же явно смутилась, пытаясь эту радость скрыть. После занятий Дитер провожает Веру домой. Они выходят на остановке и идут мимо старого мусульманского кладбища. Подходят к Вериному панельному дому. Они уже стоят у ее подъезда. Дитер объясняет ей, искусство теперь стало индустрией. Что раскручивать новые имена сложно. Он никогда этим не занимался, но Вера так талантлива, что у них все получится, если Вера ему поможет. Дитер почему-то волнуется и от волнения говорит по-русски хуже, чем обычно, и бормочем что-то совсем уже непонятное... И напрашивается к Вере на кофе. Они поднимаются по лестнице, и у дверей своей квартиры Вера видит мать. Катя как всегда бесцеремонна. Глаза Веры привыкают к сумеркам площадки, и теперь она видит, как Катя изменилась за последние несколько лет. Она еще больше располнела, огрузла, и рысьи светлые ее глаза блестят пронзительной животной яркостью. У Кати претензии к дочери, она считает, что теперь, когда Вера стала известной художницей и собирается продавать картины, она, мать, должна иметь с этого процент. Катя претендует на половину. Вера не сразу понимает, чего хочет от нее мать, но когда понимает, начинает плакать и смеяться одновременно. Катя задета реакцией дочери и настаивая на своем, кричит, что она свою жизнь на нее угробила. Смех Веры становится истерическим. Привалившись к стене подъезда, она отирает слезы и хохочет, не в силах остановиться. Дитер берет ее под руку, чтоб увести в квартиру, но не успевает. Катя бьет Веру неожиданно и точно – кулаком в лицо. Вера отлетает к батарее, но остается на ногах и бросается на мать. Ошеломленный Дитер видит только мелькание рук, ног, Верину закинутую голову, слышит тяжелое дыхание и подвизгивающий мат Кати... Наконец, он бросается между ними, оттаскивает страшную тетку от Веры, пытаясь схватить и блокировать ее молотящие кулаки, заталкивает Веру в квартиру, вбегает туда сам и захлопывает перед носом у Кати дверь. Вера прижимает полотенце к разбитому носу. Дитер, от волнения коверкая русские слова, пытается понять кто эта женщина. С горькой иронией вера сообщает ему, что это ее мать. Немного придя в себя, Дитар все-таки говорит то, ради чего пришел к Кате. ДИТЕР Ты не поняла... Я очень сильно желаю тебя иметтт не как сырье для художественной индустрии, а как свою жену.
Бошик: Одиннадцатая серия "Цена успеха". ДИТЕР Ты не поняла... Я очень сильно желаю тебя иметтт не как сырье для художественной индустрии, а как свою жену. Ничего подобного Вера не ожидала. Дитер объясняется ей в любви с радостной улыбкой ребенка, дарящего подарок маме и заранее в благодарности ее уверенного. Он говорит, что статус его жены даст Вере большие возможности. Вера не очень понимает. какие собственно возможности. Но Дитер говорит, главное: он любит Веру. Открывает коробочку с потертой позолотой, и Вера видит кольцо с крупным сверкающим камнем. Это фамильное кольцо, его дал Дитеру его дед, когда узнал зачем тот едет в Россию. Семья Дитера уже ждет Веру. А любит ли Вера его, он спросит у нее потом, когда она привыкнет. Для Дитера самое важное, увезти Веру отсюда, Дитер, конечно, прагматик. Но так же, как Леня, он прежде всего думает о ее благополучии. Переволновавшийся Дитер сообщает своей будущей жене, что он очень хочет «кушаттт» плов. Плов они едят в чайхане на новом рынке. Многое здесь как на старом - здесь еще сверкают россыпью драгоценных каменьев ряды сухофруктов: черный, янтарный, красноватый изюм, тусклое золото урючин, и антрацитовые слитки чернослива, и, как на старом рынке, зазывает покупателей разноголосый хор продавцов. И несколько стариков в синих халатах, еще сидят в чайхане, но на многих прилавках уже торгуют заграничной, в ярких упаковках ерундой, и большинство мужчин в чайхане одеты в ставшие признаком благосостояния черные кожаные пиджаки, и над головой их не старый карагач, а стеклянный свод с натянутой поперек его рекламой Пепси-Колы. Дитер ест плов руками, стараясь не уронить ни зернышка, и переливает зеленый чай из чайника в пиалку и обратно. Черные пиджаки поглядывают на глупого иностранца с жалостью. Сами они пьют не чай, а виски, и закусывают гамбургерами из соседнего Макдоналдса. Звучит узбекская музыка, но не так, как на старом рынке - теперь это не протяжная и переливчатая народная музыка, а назойливая попса. Дитер сообщает Вере, что они смогут вывезти ее картины. Что разрешение на вывоз получил еще Леня перед отъездом, и что для этого он ездил в Москву. А Вера сообщает, что плов готовил тоже Леня. Она готовить не умеет. Но Дитера и это не смущает: тогда они будут готовить вместе. Дитер так же как Леня хочет признания Вериного таланта. Леня очень в нее верит и пьющий ангел-хранитель верил. Поэтому Вера должна ответить Дитеру да. Дитер и Вера в Гамбурге. Моторная лодка движется по темному каналу. Управляет лодкой Дитер. Рядом с ним Вера. Глаза ее зажмурены. Когда Вера открывает глаза, она попадает в пространство старинной гравюры. Лодка скользит между уходящими в воду кирпичными стенами колоссальных портовых складов. Предутренний туман. В призрачном мире построенных столетия назад изысканно простых кирпичных громад кроме Веры и Дитера, никого нет. Дитер доволен произведенным эффектом. Склады принадлежат его семье. Дитер показывает Вере рыбный рынок. Здесь все колоритно и ярко. Это мир Дитера и ему очень важно, чтобы Вере здесь понравилось. Вместо ответа Вера его целует в губы Псих, конечно, но с ним легко. Из открытых дверей соседнего бара слышна музыка. Карлик в кожаных шортах и шапочке с петушиным пером наяривает на аккордеоне что-то разухабистое, солдатское из репертуара тридцатых годов. Ташкент быстро меняется. Над старым двором возвышается теперь минарет новой мечети. Муэдзин протяжно кричит по радио, призывая к вечерней молитве. В Ташкенте Катя сидит рядом с кроватью Валентина Петровича и кормит его супом с ложечки, то и дело вытирая салфеткой неподвижные его губы. Старик перенес инсульт и не может говорить. Но Катя с ним разговаривает. Слышит ли ее Валентин Петрович, непонятно. Он неподвижен. Живы только глаза. Катя вспоминает их молодость. Вспоминает Цилю, которая одна ее по-человечески любила и понимала. Цилю она нашла. И переписывается с ней. Циля ей фотки прислала, в Кате послать нечего. Вера теперь великая художница. Вера мечтает слетать на Верину выставку. Гамбург. Свадьба Веры. В день свадьбы Вера, в белом платье и фате, курит в ожидании у дверей собора, окруженная совершенно незнакомыми ей людьми, элегантными и причесанными весьма традиционно. На лысую курящую невесту они смотрят настороженно, Валентина, жена Иоганна, бывшая москвичка, бойкая и ироничная, Веру успокаивает и рассказывает о семействе Дитера. Дед воевал в России. Под Ленинградом. Потом десять лет потом мотался по лагерям. И до сих пор чувствует себя виноватым. И Россию любит. Из черного лимузина выходят Иоганн фон Рабенауэр и Томас фон Рабенауэр, семейный патриарх. Оба в смокингах, белых манишках и цилиндрами на головах. Патриарх держится очень прямо, походка его тверда, кожа на худом лице как кора старого дерева, и светло-голубые глаза смотрят сквозь Веру, словно видят не этот мир, а следующий, более интересный. Готовясь вести ее к алтарю, величественный старик Томас фон Рабенауэр берет Веру под руку. Фотографы щелкают. Церемониймейстер просит еще секунду задержаться. В это время старик Томас поет Вере русские песни, которые выучил в России. Вере становится легче рядом с этим девяностолетним дедушкой. Он ведет ее к алтарю навстречу непонятному, но уже неотвратимому будущему. Вера старается ничего не замечать, кроме счастливой детской улыбки ждущего ее у алтаря Дитера, но все-таки замечает среди моря незнакомых лиц одно знакомое. На скамейке рядом с проходом, сидит бывшая любовница Стасика, ненавистная красавица Тамарка и шлет Вере воздушный поцелуй. Свадьба в пышном барочном зале старинного семейного особняка -тихая, чинная, гости за одним столом не сидят, а стоят с тарелками в руках кучками, отражаясь в узорчатом паркете. Русские гости собрались отдельной шумной кучкой ближе к резной дубовой стойке буфета. Вера с бокалом вина в руке, замерла перед старинным темным портретом в позолоченной раме. Валентина опять рядом с ней. Общение в соотечественника выбивает Веру из колеи больше, чем сама свадебная церемония. Он и расчетливы и прагматичны. Тамара хочет продать картины Стасика. И не творчество Стаса ее волнует. Она просто хочет заработать и пытается играть на чувствах Веры. Сулим, внук Хадычи, думает только о своем бизнесе и о том как можно Веру использовать. Вера тихо и зло напивается. Дитар уводит ее от гостей. Вере снова снится ее детский сон с кентавром: черно-зеленый всадник, сросшийся с конем кентавр с маленькой Веркой на руках скачет сквозь высокую, выше человека, траву, рядами растущую на покатом склоне холма. Голый, с одной только желтой повязкой на голове, всадник въезжает в высокие эти заросли, и, рассекая зеленые волны, скачет до самой кромки поля, до обрыва над пропастью, где разворачивает коня, и вот уж желтая косынка бороздит поле в обратном направлении, и все быстрее и быстрее скачет конь, и все громче покрикивает, все веселее хохочет всадник... А солнце стоит высоко-высоко в небе, над белоснежным пиком выгнутой парусом горы. Быстрее, еще быстрее скачет зеленый кентавр, и вдруг трава расступается - и впереди опять пропасть... Вера вскрикивает и просыпается. Она сидит в огромной фарфоровой ванне с чугунными львиными лапами. На голову ее льется вода. Дитер, сияя своей детской улыбкой, поливает Веру из гибкого шланга. Завтракают они у окна, выходящего в тихий, ухоженный сад. Огромная, с медной посудой и голландским кафелем, кухня затянута дымом от сожженной Верой яичницы. Они ссорятся из-за плаката к первой выставке Веры. И Дитар уступает. И весело смеется. Ссориться Дитер не любит и не умеет. Свадебное платье и фата висят на спинке стула. Под ним валяются туфли на высоких каблуках. На полу уже валяется привычный бумажный мусор. На мольберте пустой холст. Вера стучит молотком, натягивая на подрамник следующий. Дитер подходит сзади и целует ее в затылок. Вернисаж. В галерее полно народу. Картин Веры мы, как всегда, не видим. Может быть, в самом конце этой истории мы их увидим, но сейчас - нет, сейчас, как и до сих пор, мы видим не картину глазами стоящего перед ней человека, а, наоборот, человека с точки зрения картины. Высказываются разные мнения от полного не понимания, до восторженного восхищения. Вера плохо справляется с ролью известного художника. И при первой же возможности уходит с выставки. Прошло еще 5 лет. В Калифорнии на горной дороге у обочины стоит машина со спущенным колесом. Мобильный телефон здесь не работает. Тамара в растерянности ходит у машины. Палит солнце. На заднем сидении машины уже начинают канючить двое малышей. Тамара голосует. Третья машина тоже проезжает мимо, но останавливается и пятится назад. Тамара бежит к ней навстречу. Из выходит некто высокий, в очках, очень знакомые Ленька. Голос у Тамары не ужасный, как раньше, а совершенно нормальный, человеческий. Лёня даже в первую секунду думает, что обознался. Нет - это она, ташкентская Тамара, красавица из Стасиковой компании. Объятия и поцелуи. Из Лениной машины выходит Маргарита Исаевна. Соломенная шляпка и веер. Лицо недовольное. Неожиданная встреча. Тамара уже пять лет работает в Калифорнии няней. А Леня живет здесь уже десять лет. Обмениваются новостями. Тамаре удалось продать часть картин Стасика. Их кто-то купил по почте. Недорого, но Тамаре хватило на операцию горла и у нее теперь нормальный голос. Ленька выглядит скромно и Тамаре он не кажется человеком успешным. Расстаются, не оставив телефонов. В Москве проходит выставка картин Веры. У выставочного зала на Крымском валу на огромной афише имя Веры Щегловой. Мимо, направляясь ко входу на выставку, проходят две женщины - Одна, старая - русская, другая, очень, старая - похожа на иностранку. Русская - Катя, иностранка - Циля-Квашня, которая когда-то торговала на Сквере Революции газированной водой. Они ходят среди Вериных картин. На одной из Катиных картин Циля узнает Семипалого и удивляется, ведь Вера не знает, что он ее отец. И книжка Шекспира? На другой они видят сквер революции, где Циля торговала газировкой. «Ой, как будто я опять там!» - восклицает Циля. Они видит Веру, высокую, красивую, окруженную толпой посетителей выставки и корреспондентов. Циля не понимает, почему Катя не хочет подойти к дочери. В толпе вокруг Веры уважительный гул. Обсуждают, что одну из картин Веры приобрела королева Голландии. У нее начинается приступ кашля, но она сдерживается, чтоб не привлечь внимания дочери. Когда Вера и окружающие ее люди переходят в соседний зал, Катя кашляет сухим, удушающим кашлем. В баре выставочного зала Вера пьет бокал за бокалом. Дитер просит ее остановиться, впереди пресс-конференция. Но Вера просто уходит. Предоставляя Дитеру выкручиваться самому. Ночная Москва, разноцветные огни реклам и подсвеченные высотные здания отражаются в воде Москвы-реки. Вера, пошатываясь, идет по набережной. Дитер, стараясь сохранять спокойствие, идет за ней. Видно, что это уже не первая Сора, и все обидные слова были уже не раз сказаны, но сегодня, в Москве, она тяжелее, чем обычно. Вера упрекает Дитера, что она фабрика по изготовлению картин, что Дитер не стал ей близким человеком. А Дитеру кажется, что это беда самой Веры, которую не научили быть счастливой. Пока Катя в Москве, в квартире ее, в кирпичном, когда-то казавшимся роскошным, а теперь таком убогом доме, опять идет обыск. Проводит его все тот же Роман Григорьевич. Помогает ему все тот же Гафуров.
Бошик: Двенадцатая серия "Наследство" Ссора Веры и Дитера на набережной Москвы-реки продолжается. Видно, что ссора эта - не первая и совершенно бессмысленная, потому, что Вера уже крепко выпила, и не слышит того, что Дитер ей говорит. А Дитер не понимает, чего ей не хватает. Она известна. У нее выставки по всей Европе и Америке. Ей надоела жизнь как конвейер? Но все так живут. Питер надеялся совсем на другое. Он думал, что они будут вместе работать, будут любить друг друга... Но он так и остался для нее чужим человеком, Вера сама превратила себя в инструмент по изготовлению картин. Но Вера не слышит Дитера. Ночью набережная в порту Гамбурга безлюдна. По ней проносится скутер фотографа-папарацци. Дитер, разговаривая по мобильному телефону, быстро шагает, направляясь к входу в бар, но фотограф оказывается там раньше его. Дверной проем озаряется фотовспышкой. Испуганный карлик с аккордеоном смотрит, как папарацци снимает Веру, безуспешно пытающуюся освободиться из рук держащего ее бармена. Стойка усеяна осколками разбитых бокалов. Дитер расплачивается и увидит пьяную Веру прочь. Вера едва держится на ногах. Фотограф не отстает. Дитер в ужасе. Завтра это будет в газетах. Вере наплевать, но пострадает репутация семьи. И Дитер понимает, что дальше так продолжаться не может. За окнами брезжит рассвет. Измученный Дитер смотрит, как Вера, снимает с подрамников и сворачивает в трубки холсты. Они решили расстаться, хотя бы на время. Вера может жить в их доме. Но Вере ничего от него не надо. Дитер уедет в Кельн. А вера может еще подумать. Но Вера собирается и едва ли слышит Дитера. Она не отвечает. У нее невыносимо болит голова. Она глотает таблетку и запивает ее коньяком. Дитер морщится. Нет, она его точно не слышит. И уходит. Вера запивает коньяком еще одну таблетку. За окном светает. Она сидит на полу среди своих холстов, обхватив голову руками. Звонит и умолкает телефон. Она не обращает на него внимания. Опять пьет. Вера раздевается, бросает одежду на пол, голая проходит в ванную, открывает аптечный шкафчик. Насыпает на ладонь оставшиеся в склянке таблетки. Запивает их водой из крана. Опять начинает звонить телефон. Вера пускает воду в ванну, хочет в нее влезть в нее, но таблетки уже начинают действовать, и перешагнуть через край ванны страшно трудно, ноги совсем ее не держат, приходится сесть на пол. Телефон опять начинает звонить. Здесь, в ванной тоже есть аппарат, и теперь звонит он. Уже совсем плохо соображая, что она делает, Вера снимает трубку. И слышит голос Лени, Леня говорит с ней, а Вера молчит; Ее тошнит, она едва успевает добраться до раковины, как ее мучительно рвет. В трубке, лежащей на полу, продолжает звучать Ленин голос. Он не может понять, что с Верой. Она слышит, но трубку на пол уронила... И надо как-то начать соображать... Наконец она может ответить, всхлипывает и кладет трубку на пол. Вера окунает голову под холодный душ. Возвращается к телефону. Она всхлипывает, потом плачет, протяжно подвывая. Леня пытается ее успокаивать, ничего не получается. Он готов позвонить попозже. Вера его не отпускает. Туман в голове рассеивается. Поразительно, как этот голос из прошлого на нее действует... а Леня звонит по делу. Она отменила выставку в Лос-Анджелесе, А это плохо. У них большая русская диаспора. Многие из Ташкента и они ждут и надеяться. Вера их гордость. Нельзя разочаровывать ташкентских стариков. Леня был на ее выставке в Нью-Йорке. Вера возмущена, почему он к ней не подошел. И как раньше, она орет на него. Они говорят так, бутто не было десяти лет разлуки. Леня категорически требует, чтобы Вера летела к нему и вешает трубку. Короткие гудки. Вера с растерянной улыбкой смотрит на трубку. Потом она подходит к окну и открывает его. Раннее утро. Город просыпается. Вера впервые видит, что Гамбург утром хорош необыкновенно. Она курит, лежа в горячей ванне, и растерянная улыбка на ее лице делается улыбкой блаженной. Вера в аэропорту Лос-Анджелеса. Она растеряна и почему-то волнуется. Смотрит по сторонам, в каждом встречном мерещится ей Лёня. Она десять лет его не видела и вполне возможно, что не узнает. А он ее? Она видит себя в зеркале и пугается. Мокрое лицо, шарфик набок, в глаза паника. Нет, так нельзя. Леня сам ее находит. Он мало изменился, поседел, но такой же улыбчивый, спокойный и сдержанный. Слишком спокойный и сдержанный. Она его забыла и навоображала неизвестно что. Он нашел ее за паспортным контролем. Но чему она удивляется. У него же всегда все схвачено. Она обнимает его. Но, как целоваться, не очень понятно. Раньше они не целовались. Нет, все не так просто. Поцелуи получаются очень поверхностные. В машине они молчат. Вера старается успокоиться, поглядывает по сторонам. Необыкновенной синевы небо, длиннющие тонкие пальмы и коробки домов. По дороге они заезжают в эмигрантский центр. Стены здесь сплошь увешены так хорошо ей знакомыми ташкентскими пейзажиками Стасика, милыми, родными, но простенькими, забыла, до чего простенькими. Леня скромничает и рассказывает, что это иммигранты скинулись и купили. Но Вера все прекрасно понимает. Поцелуй на этот раз получается вполне и без всяких раздумий. Они загружают связки каталогов в машину. Едут дальше. Дорога поднимается в гору. Вокруг уже не коробки домов, а ухоженные сады за глиняными, похожими на ташкентские дувалы, стенами. За поворотом дороги блестит внизу океан. Леня интересуется, где Вера хочет остановиться у него или в гостинице. Конечно, у него, если для нее найдется место. Машина сворачивает с дороги, проезжает длинную аллею среди лужаек и стриженых, как пуделя от парикмахера; кустов, и останавливается у кружевных, снабженных телекамерами чугунных ворот. Лёня нажимает кнопки на панели в машине, Ворота открываются. За воротами опять аллея, окаймленная неправдоподобно яркими цветами. Поворот - и вдруг открывается головокружительной красоты вид на океан и дом, спускающийся террасами вниз по склону горы. При всем безразличии Веры к удобствам быта, дом ошеломляет. Они входят в темное пространство вестибюля. Лёня хлопает в ладоши, как фокусник, и зажигается свет, россыпь мелких звезд в высоком потолке. Вера делает шаг вперед в какое-то очень просторное помещение, на пороге останавливается... и остается стоять, судорожно глотая воздух... Нет, это еще не тот момент, когда мы их увидим - в этой сцене, как и прежде, мы видим не картины глазами Веры и Лёни, а их самих с точки зрения картин, их самих в тот момент их жизни, когда все недоговоренное вдруг становится очевидным. Вера понимает, что Леня все это годы покупал ее картины. Он ведет ее вдоль стены с картинами, и перед каждой лицо Веры меняется, становится то счастливым, то печальным, то веселым при виде своих работ, проданных давно, без всякой надежды увидеть их опять. Хочет еще что-то сказать, но горло свело от волнения, и говорить она не может. Леня предлагает ей коньяку. Вера держит бокал в руке, но не пьет. Ни к чему ей теперь пить. Они сидят за стеклянным столом на висящей над океаном террасе. У Лени приготовлены пирожки. Они завернуты в русскую газету ив знакомый старый шарф. Веру ждет еще один сюрприз: гости из Ташкента. Ленина знакомая пианистка была на гастролях в России и влюбилась и вышла замуж за бывшего работника советских органов. Роман Григорьевич долго работал в Ташкенте. Нет, он опять чего-то не договаривает. И вдруг Вера понимает, чего он не договаривает. Он что-то знает о маме. Она угадала. Только Роман Григорьевич не знает, что Вера Катина дочь. Рояль у Лёни стоит в той самой комнате, где висят Верины картины. Ленина знакомая играет на нем замечательно, но смотрит только на своего нового мужа. Муж это, Роман Григорьевич, очень немолод, лыс и профессионально осторожен, но, когда он глядит на пианистку, в глазах его светится непритворная нежность. И, стоя с Верой и Лёней перед картинами; он поглядывает на пианистку вновь и вновь. Вера узнает, в Ташкенте долго работа хорошо организованная группировка торговцев наркотиками. Он так и не смог поймать ее главаря. Но подозревал он Верину однофамильцу Щеглову. У нее кличка была Артистка. Много лет с ней шла игра в кошки мышки, но доказать так ничего и не смогли. Самое глупое в этой истории, что у Артистки этой должны быть очень большие деньги, а умирает она в полной нищете. Поздняя ночь. Вера смотрит в потолок. Лежащий рядом Лёня тоже не спит. Над их головами - ранний автопортрет Веры, написанный после возвращения Кати из тюрьмы. Мы впервые здесь видим Верину картину. На портрете она обнаженная по пояс, лет двадцати с небольшим, похожая на мальчика. Вера, лежащая на огромной кровати в Лениной спальне, выглядит хорошо, на много моложе своих лет, но ей уже за сорок. За окном море и ночь. Вера понимает. Что позвонил в Гамбург Леня не из-за выставки, а потому что узнал, что мать Веры больна. Ташкент. Больница, где лежит Катя. Леня давно позаботился о том. чтобы Катю перевели в хорошую больницу. Врач сообщает, что уже несколько недель Катя исчерпала все мыслимые сроки. Сейчас она с сознании. Но снять боли уже практически не удается. Лекарства уже не действуют. В большой палате шесть коек. Катя лежит у окна. Узнать ее трудно. Перед Верой почти незнакомая старуха. Спит она, или просто лежит с закрытыми глазами, Вера не понимает. Она садится на стул рядом с кроватью и смотрит на это, когда-то такое красивое, а теперь обтянутое темной морщи нистой кожей лицо. Лёня знаками просит людей в белых халатах оставить Веру с Катей наедине и выходит вместе с ними. Катя открывает глаза. Губы шевелятся, но голос еле слышен. Вера наклоняется ближе. Катя встречает дочь в обычной для нее манере. Но Вера не обижается. Катя понимает, что жить ей осталось недолго. КАТЯ Вот, подыхаю... Давно должна была... вместе со всеми, тогда еще, там... С мамой, с Аркашей, с Сашенькой... Если б тогда померла, и я бы в рай попала... Обессилев от длинной речи, она закрывает глаза. Боль возвращается. Она стонет, ей трудно говорить, но она говорит Вере про чемодан, старый, с которым они с Сашей приехали из Ленинграда. Он у Сергея и Наташи. Катя просит дочь отдать им его. . Катя замечает стоящего у двери Лёню. КАТЯ И этот... очкарик здесь... А вышла замуж за немца... Ты, Верка, всегда дурноватая была... Смотрит на Лёню потухшими глазами - и вдруг, с трудом поднеся к губам свою невесомую руку, медленным, но полным прежнего изящества жестом посылает Лёне воздушный поцелуй. Из последних сил Катя произносит слова французской песни, которую помнит с детства и закрывает глаза... Ташкент. Кате 25 лет, Вере 3 года Букет сирени на столе у детской кроватки. Трехлетняя Верка болеет, а Кате сидеть с ней никак нельзя, ей надо срочно ехать в очередную опасную экспедицию. Сумки уже стоят наготове. Катя меняет холодный компресс на голове Верки и смотрит на часы. Няньки нет. Катя злится. Вера просит спеть ей песенку, волшебную. Катя оглядывается на дверь и тихонько напевает засевшую на всю жизнь в голове песенку Графини из Пиковой Дамы, ту, что в качестве колыбельной, пела ей мать. КАТЯ ..."II me dit je vous aime, Et je sens, malgre moi, Je sens mon coeur qui bat, qui bat, Je ne sais pas pourquoi". ПЕРЕВОД: Он говорит мне: "Я вас люблю", И у меня помимо воли Сердце стучит, стучит, Не пойму отчего. Маленькая Верка засыпает. А в больничной палате Вера плачет, прижавшись лицом к высохшей руке матери. Катя опять открывает глаза. У Веры наконец нашлись слова которые она давно хотела сказать маме: «Давай простим друг другу все.» Но Катя вряд ли ее понимает. Катя бредит, или хочет, что-то сказать - непонятно.- но вдруг голос ее начинает звучать яснее. Она просит отдать им и деньги и квартиру. Она их для Веры собирала. И никого не любила, кроме Веры и Миши. Вера ей не верит, даже сейчас. Она же их ненавидела и никогда ей ничего не рассказывала. КАТЯ Я говорила... Ты не понимала... Деньги нужны были, чтоб выжить... Я и ты... А когда ты меня бросила, я совсем одна осталась... кроме денег, уже ничего не было... Это как на сцену выходить... Ты не понимаешь... Он говорил... Юрий Кондратьич говорил, что я артистка, в театре могу играть... Вот и доигралась... Только деньги эти подлые... Они меня здесь... (Показывает на грудь) Давят... Катя стонет и мечется на кровати от накатившей волны боли. К ней спешит медсестра со шприцем и доктор Арутюнян. Лёня уводит Веру прочь. Машина с Верой и Лёней останавливается у дома, где живет со своим семейством Серега. Это чудом переживший все эпохи и землетрясения, залатанный и подпертый бревнами - последний из домов на месте бывшего Вериного двора. Серега, толстый и беззубый, в темноте прихожей сначала не узнает Веру, потом ахает, втаскивает ее в комнату и прижимает к своему брюху, довольно безобразному. «Мыша-а-асты-и-ий! Елки зеленые, Верка, как живая», - кричит Сергей. Наташка, очень пожилая, с внуком на руках, прибегает целоваться. Сергей и Наташа рассказывают, как прожила Катя свои последние годы, как ухаживала за их отцом, как работала до последних дней, а потом пропала.. Вспоминают про чемодан, который чуть не попал на помойку, когда сносили гаражи. Вместе его открыли и обомлели. Катя скопила большое богатство. И оно не принесло счастье ни ей. ни Вере. Теперь оно поможет Сергею с Натальей и их детям. Повсюду опять цветет сирень. В больницу Вера с Лёней возвращаются пешком. Это последняя их прогулка по Ташкенту. Вдоль улицы Карла Маркса, ныне же с длинным непроизносимым названием, - обосновались продавцы всяческой кустарщины для туристов. Из-за пестроты дешевой керамики и желтого блеска медной утвари, из-за натянутых по обочинам оранжевых брезентовых шатров общепита, улица приобрела вид барахолки. Возле одного такого шатра, привязанный за лапу к колышку, бродит вокруг ствола карагача встрепанный ворон, сердито выклевывая что-то в траве, Илья Иванович?.. Нет, это не он. Букет сирени стоит на тумбочке у Катиной кровати. Катя открывает глаза. Вера держит ее за руку. Катя интересуется: «Отдала им?» и сетует, что дочь ее никогда не рисовала. А Вера рисовала ее всегда. Но Катя хочет, чтобы как на сцене, как леди Макбет. Обе улыбаются. На какое-то мгновение видно, как они похожи, но Вера уже закрывает лицо ладонями и плачет, а Катя продолжает улыбаться. Лёня выбегает в коридор за врачом. Вера плачет, прижавшись лицом к материнской руке. Доктор Арутюнян входит не торопясь, все ровно уже поздно. Открытие выставки в Лос-Анджелесе Звучит труба, ей отвечает саксофон. Певица, молоденькая негритянка в блестящем наряде, с низким, хриплым голосом, так не соответствующим хрупкости ее сложения, пробует микрофон. Уже темнеет. За стеклянной стеной галереи огни Лос-Анджелеса переливаются драгоценными блестками. Лёня следит за Верой издалека. Коротко стриженая, неулыбчивая, подчеркнуто "никак" одетая, она, как всегда на своих вернисажах, чувствует себя скованно в центре толпы незнакомых людей, русских и американцев, пришедших постоять рядом со знаменитостью, а, заодно, закусить и выпить на халяву, тем более что еда в буфете самая экзотическая. Повар, узбек в крахмальном колпаке предлагает голливудской старлетке пугающе жирные, окутанные паром манты. Рыженькая старушка Лидуся рассказывает своему спутнику, что Вера - дочка ее соседки - подружки Катеньки. Они жили в Ленинграде, когда началась блокада. Катенька была совершенно очаровательная девочка. И все Щегловы были удивительно талантливые красивые люди. Только были они не Щегловы, а Введенские. И дом на Васильевском раньше принадлежал им. Щегловыми они стали после революции. И в Москве у них был дом в Камергерском переулке. Она открытку видела с их московским адресом. Старичок весьма разумно говорит Лидочке, что все, что она ему рассказала нужно рассказать Вере. Но старушка уверена, что Вера все это знает и не хочет быть назойливой. И как раз в этот момент пианист, сплошь татуированный альбинос в немыслимой розовой рубахе, берет первые аккорды, вступает трубач, тощий паренек с четырьмя кольцами в носу и твердыми зелеными волосами, и девочка в блестящем платье начинает петь песню, которую в исполнении Армстронга мы слышали много раз на протяжении этой истории. ПЕВИЦА "Grab your coat and get your hat Leave your worries on the doorstep Life can be so sweet On the sunny side of thestreef." ЛЁНЯ "Хватай свое пальто и шляпу. Оставь печали на пороге; Жизнь может быть так хороша на солнечной стороне улицы." Мы впервые видим картины Веры. Миша, летящий в коляске Серегиного мотоцикла над сквером Революции. Маруся, в шальварах из хан-атласа, и с подвешенным к груди школьным колокольчиком. Лагманщик, стегающий себя по голому торсу жгутом теста. Черный саркофаг, меняющий детские сапоги на молоко для маленькой Кати. Мастер Хикмат, делающий для Саши мангалку. Катя с Веркой на руках, на балконе четырехэтажного, когда-то самого высокого в старом дворе дома. Стасик, прыгающий на костылях по горной тропе под белым парусом ледяного склона. Семипалый, держащий в своей клешне Мишин кулон. Катя, бегущая с фанерным чемоданом в руке навстречу неумолимой своей судьбе. ПЕВИЦА "Now if I never made one cent,' i still will be rich as Rockefeller, There will be gold dust at my feet on the sunny side of the street". ЛЁНЯ (За кадром) "И если я не заработал ни цента, я все равно буду богат, как Рокфеллер, ведь столько золотого песка у моих ног, на солнечной стороне улицы." Трубач с твердыми зелеными волосами дудит в свою дудку. Певица выводит немыслимые рулады. Лидуся ест горячие манты, покачиваясь в такт "Солнечной стороне улицы", всем свои видом показывая, что - нет, никогда не поздно.
Alina: Бошик, огромное Вам спасибо за такой подробный анонс! Скорее бы увидеть сериал. Как бы опять наше телевидение не проспало.
Алла: Бошик, ОГРОМНОЕ СПАСИБО за такой труд!!!!
Татьяна: Alina пишет: Скорее бы увидеть сериал. Как бы опять наше телевидение не проспало Вот уже и рекламный ролик на канале "Россия" появился...
Татьяна: Алла пишет: Ну вот и дождались... На канале "Россия"1 с 28.02 премьера сериала "На солнечной стороне улицы" Ну, а пока, чтобы скоротать ожидание - рекламный ролик №2
Алла: Мне кажется, что есть ещё один рекламный ролик. Могу конечно ошибаться, но просто утром сегодня захватила уже самый кончик ролика, в котором звучит песня.
Татьяна: Алла пишет: кажется, что есть ещё один рекламный ролик [...], в котором звучит песня Не этот?
Татьяна: Кстати, на ю-тубе еще запись песни обнаружилось, как-будто бы в фильм не вошедшей, фрагментами же из фильма иллюстрированной. Вот такая
Татьяна: Из ролика Владимира Михайлова картиночку вырезала, не удержалась...
Татьяна: Странно было бы пройти мимо интервью с В.Усковым в "МК" Снаткина пройдется по “солнечной стороне улицы” Валерий Усков: “Анна пришла ко мне на съемки девочкой, а ушла — женщиной” “На солнечной стороне улицы” — так называется новый сериал телеканала “Россия”, снятый по одноименной книге Дины Рубиной. Это история Ташкента, увиденная глазами маленькой девочки, которая со временем станет известной художницей, но не забудет родной город. Подробнее о проекте “МК” рассказал один из его режиссеров, Владимир Усков. Анна Снаткина. — Валерий Иванович, как к вам попала эта книга Дины Рубиной? — Рубина — одна из лучших современных писательниц, и экранизация ее книги это попытка ввести зрителя в определенный период истории нашей страны. Мы привыкли читать официальную версию о нашем прошлом. Она же описала его таким, какое оно было на самом деле. Это та сторона нашей жизни — в чем-то прекрасная, в чем-то драматичная, описанная Рубиной с 1942 года и вплоть до наших дней. Я и мой сорежиссер Владимир Краснопольский хорошо знаем и помним это время, поэтому нам так интересно было его воссоздавать. — Расскажите немного о сюжете. — Картина начинается с Ташкента 1942 года, куда съехались миллионы эвакуированных. Этот город был тогда словно Ноев ковчег: и жертвы войны, и жертвы сталинских репрессий, и выходцы из лагерей — все оказались там. Ташкент накормил миллионы людей, не дал им пропасть. Я был там и виделся с уже пожилыми людьми, пережившими блокаду Ленинграда, и они благодарны городу за все то, что он для них сделал. Валерий Усков на съемках с Анной Снаткиной и Александром Домогаровым. — Вы всю жизнь работаете в соавторстве с режиссером Владимиром Краснопольским. Расскажите о вашей манере работы. — Мы росли вместе, вместе учились и так всю жизнь и снимаем, успешно распределяя режиссерские силы между собой. Например, в “Мессинге” доминировал Краснопольский, а в этой картине — уже я. На главную роль мне порекомендовали взять Анну Снаткину — красивую милую девочку, которая снималась в картине “Татьянин день”, ее хорошо знают и любят зрители. Но, по сюжету, сначала героиня должна была быть девочкой, потом женщиной, матерью — ведь на экране проходит целая жизнь. И что вы думаете я теперь говорю про Снаткину? “Пришла ко мне девочкой, а ушла женщиной”. Так же великолепно сыграла роль Юлия Маврина, интересно раскрылся Александр Домогаров. Ну и, конечно, прекрасен был Сергей Маковецкий и Ваня Стебунов. Сергей Маковецкий. Мы заново выстроили старый Ташкент. И в этом нам очень помогли узбеки. Я благодарен ташкентским актерам и ташкентской массовке. У меня там есть в массовке базары — так вот по тысяче человек участвовали в этих съемках! Случались на площадке истории волнующие и трогательные. Прежде чем к нам присоединилась Юлия Маврина, ее героиню по имени Вера играли три разные девочки. И вот одна из них приходит на съемки, сразу подходит ко мне и спрашивает: “Валерий Иванович, а где у вас та актриса, которая притворяется моей мамой?”. Дети вообще сыграли великолепно. Снимаем сцену в классе. Одному парню ставят “двойку”. И тут одна из наших юных героинь вдруг не удержалась и как ляпнет не по сценарию: “Ну и влип ты, Серега!”. Так эта фраза и вошла в картину. Александр Домогаров. — Довольны ли вы результатом? — Да, очень, ведь у нас в числе других мастеров работал очень талантливый молодой оператор из Узбекистана Бахадыр Юлдашев. Он умудрился снять фильм на американскую камеру, которой у нас редко кто умеет пользоваться, однако именно на нее был снят нашумевший фильм “Миллионер из трущоб”. Великолепна работа декоратора. Он заново выстроил старый Ташкент. Ведь от того города, который описывает Рубина, уже почти ничего не осталось. Когда мы уезжали, местные жители умоляли нас продать “квартиры”. Представляете себе, насколько достоверными были эти декорации? Для нас это самое главное — чтобы зритель полностью вовлекся, пережил историю Кати, а затем ее дочери Веры, как прожили ее мы с актерами. Чтобы зритель не был равнодушен. Я искренне считаю, что фильм должны увидеть очень и очень многие наши соотечественники. И в первую очередь наш успех мне видится прежде всего в литературе Дины Рубиной, которую мы взяли за основу. Я теперь не знаю даже, что снимать дальше — ее произведения буквально влюбили меня в себя! Смотрите сериал “На солнечной стороне улицы” в эфире канала “Россия” с понедельника, 28 февраля, каждый день в 21.00 всю неделю. материал: Лидия Волух газетная рубрика: ТЕЛЕГАЗЕТА
Алла: Таня, спасибо большое за все находки! Рекламный ролик тот.
Коломбина: А это мой ЛЮБИМЫЙ... ЭПИЗОД!
triona: А у меня почему-то этот любимый эпизод не открывается (((( Иду смотреть кино...
triona: Сорри - уже открылся! ))))
triona: Посмотрела перые серии фильма. Фильм заинтересовал. Так все выстроено до мелочей, что с головой окунаешься в ту атмосферу пслевоенной неустроенности. Образ бывшей одесситки Цыли очень понравился. Такая добросердечная тетка, любящая своих чад. И поругается, где надо и совет даст и поможет. Душевная очень. Миша Маковецкого замечательный. "Моменты такие бывают - знаки судьбы" Все так по-настоящему. Семипалый... Юрий Кондратьевич - любитель порядка и философии, книг о страстях человеческих; Спиноза, Гегель и Шекспир - настольные книги... И в шахматы - с разбегу... Вот такой интеллектуал советского разлива. А с женщинами - матерью и сестрой - очень груб. Даже как-то неприятно было. С любимой женщиной ровен, хотя, по его словам, её баловал. Говорит мало, но по существу и хоть в блокнот записывай. Ну и наверное получается у него теорию в жизнь воплощать. Философия, вообще-то, штука жесткая. Только прислушивайся, Катя. Многому научишься... Очень осторожен. Сапер, а почти всю войну целехонек прошел да еще и выжить сумел. Людей оценивает мгновенно цепким глазом часовщика. На Катю, по крайней мере смотрит то насмешливо, то как из-под прицела - такой взгляд словить - кровь стынет в жилах... "Бойся" - есть такое слово в русском языке"... Только ему одному решать куда и когда кого отпускать, в том числе и Катю. Да, искал, но возвращать не стал. Рационально. Видимо решил, пусть все идет как идет. В целом Катя неприкаянная по жизни. Но вот ее актерский талант... Ну по книге он был. На экране - странные ужимки. Будь я Станиславским, сказала бы "Не верю!" и все тут. Мне бы она точно часы не продала, даже простые и даже за дешево )))) Но, может так надо по роли. Не знаю. Но как-то некомфортно становится смотреть фильм из-за дерганий и метаний героини. Ну вот, пожалуй, пока так. Буду смотреть дальше - как все будет происходить и чем там все закончится.
Алла: Трудно по первым трём сериям говорить понравился мне фильм или нет. Скорее "да".Смотреть и дальше буду. Семипалый в исполнение АЮ многогранен, интересен. Вспоминается определение: ОБАЯТЕЛЬНОЕ ЗЛО.Великолепное исполнение!!!! Спасибо большое Александр Юрьевич за Вашего героя! Грустно только от того, что, если "оглядываться" на книгу, то Семипалова мы больше не увидем ( а может я ошибаюсь?)
полная версия страницы