Пресса 2010 года

Форум » Пресса » Пресса 2010 года » Ответить

Пресса 2010 года

Бошик:

Ответов - 46, стр: 1 2 All

нара: Интервью в GZT.RU 14/01/2010 г. Александр Домогаров: «После пяти спектаклей появился Вайда и предложил мне сниматься» Сыграв доктора Астрова в новом спектакле «Дядя Ваня» Андрея Кончаловского, Александр Домогаров продолжил сотрудничество с режиссером, которое началось на площадке фильма «Глянец». В фильме актер сыграл миллионера, а в спектакле — разочаровавшегося во всем деревенского врача. Корреспонденту GZT.RU Домогаров рассказал о том, как Кончаловский погружал актеров в мир Чехова, как ему однажды довелось играть на польском языке и как он успевает сниматься сразу в нескольких фильмах. Александр, как вам работалось с Кончаловским? Приятно работать с таким энциклопедически образованным человеком, как Андрей Сергеевич. Он замечательный режиссер. Мудрый человек, интеллектуал, и при этом он очень ироничен. Андрей Сергеевич воспринимает мир не так, как остальные, именно от того, что он слишком много знает. Вы согласны с тем, что артист — это пустой сосуд, который режиссер должен заполнить каким-то содержанием? Я не согласен со словом «пустой». Потому что у этого, как вы сказали, «пустого сосуда» есть свои мысли, чувства, нервы, так что пустым назвать его нельзя. Дело в том, как эти составляющие повернуть, какие струны затронуть в душе у человека-артиста и как из него вытащить то, чего он о себе, может быть, даже и не знает. Тут все зависит от режиссера. Другое дело, что ты приходишь на репетицию как бы «белым листом». Сколько бы лет ты не работал, как бы ты не был натаскан на профессию, на первой репетиции ты все равно должен быть «белым листом». Если артист в начале репетиций скажет: «Я знаю, как это играть», ему нужно уходить из профессии. Начиная работу над «Дядей Ваней», актеры были такими же «белыми листами». Читая статьи, которые приносил Андрей Сергеевич, я стал многое понимать о Чехове и об Астрове. Какая из них подействовала на вас сильнее всего? Статья Горького «О русском крестьянстве», опубликованная в 1922 году в Берлине. По-моему, Горького не расстреляли в момент ее выхода только потому, что она была напечатана за границей. Я даже представить себе не мог, что этот «буревестник революции» напишет такое о русском народе и о классе, из которого он вышел. Он приводит в этой статье разговор с одним на тот момент очень известным командиром Красной армии, который сказал: «Русского бить легче. Народу у нас много, хозяйство у нас плохое; ну, сожгут деревню,— чего она стоит! Она и сама сгорела бы в свой срок. А вот прусаков жалко: какое величественное хозяйство у них. И турков жалко: добряки, улыбаются неизвестно почему. И вообще, внутренняя война — это наше внутреннее дело». Прочитав такое, понимаешь, почему Антон Павлович так относился к уездной жизни и русским людям. Почему писал: «Нашу жизнь — уездную, обывательскую, русскую терпеть не могу. Презираю всеми силами души». Начиная в этом разбираться, открываешь для себя совсем другого Чехова. Совсем не такого, о котором нам говорили в школе. Когда я учился, школа отбивала у учеников всякую охоту читать и думать. Может быть, сейчас по-другому преподают, но я застал именно такую систему образования. Слава Богу, что мои бабушка, папа и мама заставляли меня многое читать, смотреть, чем-то заниматься. Если бы не они, не знаю, каким бы я стал. Вы снимались в фильме Кончаловского «Глянец». В кино он работает так же, как в театре? В фильме «Глянец» у меня было немного съемочных дней, но я получил удовольствие, работая с Кончаловским. В кино несколько иная система работы. У режиссера большой штат помощников, многое зависит от операторской группы. Но Андрей Сергеевич знает и прекрасно и чувствует артиста. Бывает, что кинорежиссер приходит на площадку, не зная, что он будет делать. Кончаловский точно это знает. Понимает, как будет строить кадр и чего хочет добиться от артиста. Бывало, что он делал вам замечания на съемочной площадке? Иногда сердился: «У тебя что, пять картин одновременно?» А такое и правда случалось? Иногда я снимался одновременно в трех-четырех картинах, но это непросто. Был такой сезон, когда я снимался в Москве в «Марше Турецкого», в Питере в «Бандитском Петербурге», в картине режиссера Сергея Снежкина и одновременно в «Идиоте» Геннадия Бортко. Как вам удавалось все успеть? Ночью я снимался в «Бандитском Петербурге», утром снимался у Снежкина, вечером в «Марше Турецкого», днем ехал к Бортко. Потому что Бортко всегда очень трепетно относился к Достоевскому, и нужно было приходить на съемки подготовленным. Все актеры учили текст: Достоевского нельзя играть «своими словами». Бывало, что я все время ездил из Питера в Москву и только по звукам на вокзале понимал, в каком я городе. Тогда мне нравилась такая востребованность. Это же очень тяжело. Это было очень тяжело, но мне нравится работать в таком ритме. В 90-е годы, когда начиналась ваша кинокарьера, была очень сложная экономическая ситуация. Многие актеры в тот момент начинали заниматься бизнесом и уходили из профессии. Некоторые просто спивались. Что помогло вам удержаться, по-прежнему работать в театре и сниматься в кино? Его величество случай. В самые сложные моменты всегда возникали какие-то предложения, которые меня просто спасали. Например, когда я думал, что в моей жизни уже никогда не будет кино, возник фильм «Графиня де Монсоро». Вас сразу утвердили на роль де Бюсси? Сначала я прошел пробы, но не был утвержден. Потом сменили режиссера: картину стал снимать Владимир Михайлович Попков. Он попросил показать ему все предыдущие кинопробы, и сказал: «Мы утвердим вот этого актера». И это в тот момент, когда мне казалось, что уже ничего не может быть. В то время когда в России кино просто не снималось, мы три года снимали «Графиню де Монсоро». Бывали остановки по три-четыре месяца, но мы все равно работали и знали, что мы работаем. Когда я уже более или менее встал на ноги, в театре тоже появились интересные предложения. Знаете, я недавно пересматривала спектакль «Мой бедный Марат». В первый раз я смотрела его лет десять назад. И очень удивилась: такое впечатление, что премьера состоялась совсем недавно. Так случилось, так звезды легли. Произошло то, чего мы сами не можем понять. Какая-то химия. «Мой Бедный Марат» ставился как спектакль к 50-летию Победы в Великой отечественной войне, и у нас было к нему такое же отношение. Думали: годочек поиграем и благополучно забудем. Но так получилось, что мы играем его до сих пор и нам интересно. А бывает, что спектакль и сезона не выдерживает. Народ не ходит, артистам не интересно. Ребенок родился уже мертвым. У меня бывали такие спектакли. Играешь и понимаешь, что он уже изначально мертв. Убит во время репетиций, совместными усилиями артистов и режиссера. Бывает, что спектакли репетируют по 3–4 года. Я не верю, что в итоге получается что-то стоящее… Конечно, есть режиссеры, которые работают по 4–5 лет, но я этого не понимаю. Это скорее лаборатория, мастерская, где копаются в человеческой душе. Я так не могу. Можно репетировать сезон, семь, восемь или девять месяцев от момента застолья до премьеры. Вот и рождается нормальный, девятимесячный плод совместных усилий. Почему вы ни разу не участвовали в театральных экспериментах? А я — не экспериментатор. Или просто экспериментирую по другому. Например, экспериментом была роль Нижинского (в спектакле «Нижинский, сумасшедший божий клоун» — GZT.RU) В Театр на Малой Бронной пришли режиссер и два артиста, абсолютно чуждые коллективу. В театре всегда недолюбливают людей чужих, пришлых. А тут пришли какие-то чужаки из Моссовета. Надо было доказать всем, что мы тоже кое-что можем. И, как мне кажется, доказали. Другим экспериментом был спектакль «Макбет» в польском театре «Багатела». Я уехал в чужую страну почти на полтора года, репетировал и играл «Макбет» на чужом языке. Вся Польша приехала на премьеру, посмотреть, как этот русский артист играет в театре. Меня знали по киноработам, и всех интересовало, что я могу делать на театральной сцене. После пяти или десяти спектаклей появился Вайда (польский режиссер Анджей Вайда — GZT.RU) и предложил мне сниматься в его фильме «Бесы». Вот это и был эксперимент. Для меня очень серьезный. Это был поступок: уехать и согласиться играть в чужой стране на иностранном языке. Не знаю, пошел бы я сейчас на это. Думаете, нет? Если сейчас такое предложат, буду долго думать. В каких новых фильмах вы будете сниматься в нынешнем сезоне? В трех. Один из них «Кукольный дом» по Ибсену — совместный проект Белоруссии Венгрии и Италии. Я буду играть Торвальда. Об остальных говорить пока рано. Я пока не знаю, как мы с агентом будем все это разводить. Для меня это загадка. Вы переехали в прошлом году в новый загородный дом. Как вам там живется? Прекрасно. Там свежий воздух, природа. И соседей нет. Иногда я в три часа ночи сажусь за рояль, и никто в стену не стучит: «Перестаньте, дайте поспать!». Часто ли вы играете? Какую музыку обычно слушаете? Конечно, пальцы бегают по клавишам уже не так быстро, как в тот момент, когда я окончил музыкальную школу. Но иногда, если время позволяет, играю то, что мне хочется. А музыку слушаю разную. В зависимости от настроения могу слушать тяжелый рок, металл, под который можно по-настоящему оторваться, классику. Ссылка

ta_ro: Интервью в женском on-line журнале Tata Александр Домогаров:"Я не психопат" Денис Белоусов Александр Домогаров - один из самых востребованных и любимых зрителями киноактеров. Ему подвластны любые жанры – от сериалов "Бандитский Петербург"и "Марш Турецкого" до первого отечественного блокбастера-фэнтази "Волкодав". Но несмотря на занятость в кино, актер постоянно играет в спектаклях театра им. Моссовета, где работает уже 15 лет. В конце декабря он сыграл здесь Астрова в спектакле Андрея Кончаловского "Дядя Ваня". После премьеры Александр Домогаров ответил на вопросы корреспондента Tata.ru. - Александр, вам нравится пьеса Чехова "Дядя Ваня"? - Не могу сказать, что я не любил Чехова, но раньше это был не мой драматург. - Почему? - Раньше я не получал предложений играть в пьесах Антона Павловича, как-то не складывалось. Только один раз я сыграл в фильме Бориса Бланка "Если бы знать". Сценарий, написанный Виктором Мережко, был парафразом на тему "Трех сестер". Герои остались прежними, но действие происходило во времена Гражданской войны. Я играл в нем Соленого. Когда Андрей Сергеевич предложил мне сыграть Астрова, я перечитал пьесу, и подумал: "Слов много! Очень много у Астрова букв!" Я шучу, но, честно говоря, мне казалось, что все страдания Астрова по поводу уничтожения лесов, мягко говоря, пахнут нафталином. Читая статьи, которые приносил нам Андрей Сергеевич, я стал многое понимать. Во время репетиций мы получали колоссальный кайф не только от работы, но и от общения. - Играя на сцене, вы замечаете, кто сидит в зале? - Иногда замечаю, иногда нет. - От чего это зависит? - Это всегда зависит от того, чем занимается артист. Когда он занимается делом, он в зал не смотрит. - Попробую спросить по-другому: вы чувствуете зал? - Я его чувствую всегда. Может быть, сейчас уже не так остро. А раньше я делил зал на красные и зеленые пятна. Красные были там, где сидела не очень доброжелательная публика. А зеленые там, где ко мне хорошо относятся. К концу спектакля красных пятен становилось все меньше и меньше. - Что можно сделать актеру, чтобы зрители изменили свое отношение, заинтересовались, включились в спектакль? - Делом надо заниматься, делом. Нельзя заранее сказать: сегодня будет хороший спектакль. Он будет, и он в любом случае будет профессиональным. Но иногда он залаживается и летит. А иногда не залаживается. Пришел в театр и думаешь, что ты готов. Вышел на сцену, и - ничего не получается. Или, наоборот, думаешь: "Нет сегодня не могу, нет сил, не хочу". И вдруг все получается. В семь часов актеру нужно выходить на сцену, и никого не интересует, как он себя чувствует, хочется ему играть или не хочется. Но организм уже натренирован, знает, что ему делать, и в нужный момент включается. - Кончаловский говорит, что спектакль получается, если актеры переживают состояние полета. - В день премьеры "Дяди Вани" Андрей Сереевич сказал: "Сегодня мы должны летать". Но существительное "премьера" и глагол "летать" - две вещи несовместные. На премьере редко кто летает, на премьере актеры работают. А полет, как и любое творческое состояние души, бывает редко. Но бывает. И это самое дорогое в нашей профессии, когда ты начинаешь летать. - Иногда говорят: "додинский актер", "фоменковский актер", "васильевский актер". Вы - чей актер? - Я - моссоветовский актер. - Вы работаете здесь уже столько лет. Что вас привязывает к этому театру? - Здесь своя атмосфера, очень мне понятная и лично мне приятная. Не буду говорить обо всех: судьбы у артистов складываются по-разному. Не хочу сказать ничего плохого о Театре Армии, где я до этого отработал 11 лет, и ушел без сожаления. Надо было вытянуть себя оттуда за волосы, как сделал барон Мюнхгаузен. Ролей у меня было много, были и хорошие роли, но интереса я не ощущал. Прошло 11 лет, а как будто не было ничего. Получив предложение сыграть в спектакле "Мой Бедный Марат", я сорвался и ушел. И был возмущен, когда на афише спектакля было написано: Марат - Александр Домогаров, дебют. Может быть, потому, что это была моя первая работа в театре имени Моссовета. Ко мне здесь доброжелательно относятся, и я пытаюсь платить тем же. - А фраза Ширвиндта "Театр - террариум единомышленников" к этому театру не относится? - Наверняка, здесь есть какие-то подводные течения, как в любом коллективе. Есть люди недовольные, неудовлетворенные, обиженные. Но только от человека зависит, участвует он в этих "подводных течениях" или нет. Видит ли он в этом смысл жизни или не видит. И нужно ли ему убивать на это время. Мне не нужно. И не интересно. Я в "подводных течениях" не участвую. - Трудно ли вам освободиться от роли, когда спектакль окончен? - Никаких сложностей не возникает. Спектакль закончился - и я выхожу из роли. Я же не психопат, а нормальный человек. Но когда играешь три часа с большой внутренней отдачей, после спектакля возникает даже не опустошение, (это неточное слово), а какая-то усталость. Отыграл на сцене три часа, а потом сидишь в гримерке, и настраиваешь себя: "Надо подняться и выйти. Надо заставить себя дойти до машины". - Вас что-нибудь радует помимо работы? - Меня радует мой новый дом - он за городом, и там всегда свежий воздух. И мои собаки Тесса и Габи. Покупаю картины, и это мне очень нравится. - Что на них нарисовано - арлекины и артисты? - Арлекинов нет, только балерины. Конечно, это не Эдгар Дега, но то, что я покупаю, мне нравится.

VA: Александр Домогаров: «Хотел бы найти женщину, как моя мама» Интервью актера «Труду-7» — Для вас, Александр, неожиданность, что именно вас Андрей Кончаловский увидел в роли Астрова? Не пытались ли найти ответ на этот вопрос у самого режиссера? — Я не пытался у него спрашивать, потому что это не совсем правильно. Конечно, мне было интересно предложение Андрея Сергеевича, предложение режиссера, который 40 лет назад снял фильм «Дядя Ваня». Естественно, он знал материал вдоль и поперек, и я понимал, что если Андрей Сергеевич предлагает мне роль Астрова, значит, он все хорошо обдумал. Признаюсь, я никогда не понимал Чехова. Сейчас я, может быть, на какую-то сотую долю стал понимать, почему Антон Павлович говорил: «Там, где публика смеется, она должна плакать, и наоборот». Для меня до сих пор этот автор не разгадан. — Не исключено, что сам Чехов не знал, какой он был художник. Не показалось ли вам, что классик был в поиске и этот поиск предстояло вам отобразить в роли? — Я не понимаю, где в пьесах Чехова искать выход для героев: у Антона Павловича это не прописано. Для меня нет ответа. — В пьесе «Дядя Ваня» нет выхода только для Астрова. — Ни для кого! Насколько я сейчас понимаю. Там все в этой пропасти. Никто из героев не останется счастливым или благополучным. Вот такие сцены из деревенской жизни описал Антон Павлович в пьесе «Дядя Ваня». Андрей Сергеевич нас учил, что мы лишь пытаемся говорить о глобальных вещах и что мы ничуть не изменились. Что было 150 лет назад, что сегодня — ничего практически не поменялось. Действительно, если отъехать от Москвы на 250 километров, то увидишь то же самое, что описал Чехов более 100 лет назад. — В фильме «Дядя Ваня» вашего героя Астрова сыграл Сергей Бондарчук, который был категорически не согласен с трактовкой образа Кончаловского. Актер считал Астрова не опустившимся человеком, неопрятным и спившимся, а все еще красавцем, эстетом и блюстителем формы. Поэтому он сшил в Италии для своей роли изысканный костюм. Но Кончаловский заставил Бондарчука надеть потрепанный сюртучок. А какой костюм у вашего Астрова? — Мятый, пыльный. Единственно, у Андрея Сергеевича была и есть фобия (в хорошем смысле этого слова) — обувь. Он даже хотел с директором театра ехать за сапогами в Англию. Но Валентина Тихоновна (Валентина Панфилова, директор Театра им. Моссовета. — «Труд-7») нашла в Москве самую дорогую мастерскую, где мне их сшили. Когда эти сапоги показали Кончаловскому, он сказал, что в принципе они его устраивают, только их необходимо покрасить. Тогда он принес с Малой Бронной сапоги, которые никто не носит, они просто образец породистой английской обуви. Единственно, он сказал, чтобы их покрасили, дабы устранить заломы. Андрей Сергеевич подчеркнул, что кожаные английские сапоги должны «стоять». Я возразил: «Это невозможно! Я буду в них ходить, они помнутся». Но Андрей Сергеевич настоял на своем: сам лично их докрашивал и потом потребовал, чтобы специально стоптали подошвы. Как мне показалось, Андрей Сергеевич подходил к постановке спектакля отчасти как кинорежиссер. Когда мой герой сидит в кресле-качалке, то зрителю видны стоптанные и пыльные подошвы его сапог. Андрей Сергеевич внимателен во всех мелочах спектакля. Если артисты открывают вазочку с засахаренным вареньем, то вынимают оттуда невидимых зрителю ос. Есть первый план, второй план, но Андрей Сергеевич выстраивал в спектакле пятый и даже шестой планы. — На ваш взгляд, Астров всерьез любит Елену Андреевну или ему просто скучно? — В пьесе есть финальный монолог, и, чтобы понять эту ситуацию, надо посмотреть спектакль. Нет, он не влюблен. Он прекрасно понимает, что этот союз невозможен. Да и Елена Андреевна тоже это знает. Другое дело, что она большую часть пьесы смотрела на него, как говорится, сверху вниз, а в финале смотрит снизу вверх. Не исключено, что она готова пойти с ним на какие-то отношения, но они обречены. Куда она с ним пойдет? Не в лесничество же. — Поэтому Астров так цинично ей предлагает: «Вы все равно поддадитесь чувству, так лучше здесь, на лоне природы». Разве опытный любовник, не получив своего, будет так грубо вести себя с красивой женщиной? — Согласен, фраза цинична. Да и Астров — циник: не потому что всех презирает, а потому что доподлинно знает, что будет. Андрей Сергеевич как-то сказал: «Я перестал ссориться с людьми». Это его теория, и я, опять же, подписываюсь под его словами. Андрей Сергеевич произвел на меня глобальное впечатление, еще когда мы работали над картиной «Глянец». Но тогда это была точечная работа. А сейчас я проживаю с этим великим человеком полгода жизни. И на манер обезьянки начинаю слизывать с него все, что мне интересно. А мне интересно все: философия, мотивация, суперэнциклопедическое образование, отношение к жизни, к стране, к народу. Этот человек действительно имеет свою точку зрения. И в его годы ему все равно, кто и что про него подумает. — У нас получается интервью не о вас, а об Андрее Сергеевиче. — Могу сказать, что с появлением Андрея Сергеевича в моей жизни произошла перезагрузка файлов. Он меня поднял: И я очень рад, что он меня поднял. — Домогарова очень любят в Польше, больше всех российских артистов, и вам бы не удалось завоевать их серд-ца, если бы они не разглядели в вас романтика. Поляки культивируют романтизм. А сами вы кто — романтик или циник? — Я думаю, что сейчас не разделить уже. Романтик? Да, я верю людям. Я доверчив, и это меня очень часто бьет. Если бы я был прожженным циником, я бы не верил. Это моя ошибка и мой крест. Я не хочу переживать о том, что вы будете думать по поводу моих поступков. Я хочу жить так, я так живу, и принимайте меня таким! — Наверняка Андрей Сергеевич на это бы вам сказал: «Cвобода — это знание своих лимитов и границ дозволенного, а не желание делать то, что тебе вздумается». Возразите? — Андрей Сергеевич в свои 73 года слишком мудрый. Мне же в 46 лет до мудрости еще ошибаться и ошибаться. Согласен, необходимо во всем видеть перспективу, иначе нет смысла. — Тогда объясните, как за 10 лет тяжелой трудовой жизни Астров мог превратиться из очень красивого (так сказано в пьесе) благородного человека в циника, пьяницу и даже на одно лето в раздолбая? — На своем примере я знаю, что происходит с человеком за 10 лет. Астров заработался и водочку стал пить. Но он не опустился и не пропал. Возится с крестьянами, которые живут в нищете, чьи дети спят вповалку с телятами в грязных избах. Вот почему водка: Он не может с собой справиться, но он все равно продолжает свое дело. Когда у меня сын был маленький, жена Ира ходила в деревню, где была родительская дача, покупать козье молоко. Был 1989 год. Грязь, вонь, дым, телята на полу, поросята там же. Ничего не изменилось. И когда человек, такой как Астров, понимает, что он лично ничего не может изменить, но вынужден здесь жить, то ему приходится жрать водку, чтобы завтра возвращаться в эту убогую обстановку и работать. Таково было отношение к людям и действительности у Чехова, возможно, как у врача. Я живу под Истрой, где сохранились дом, больницы, построенные Чеховым. Он строил, хотя понимал, что по большому счету это ничего не изменит. — Вернемся к теме любви. Всем интересно: такой мужчина, как вы, культурный, талантливый, красивый, из хорошей семьи, думает о любви, верит в нее? — А вы знаете, что такое любовь? 99,9% людей не знают, что это такое. Понимают влюбленность. Возможно, мои родители испытали любовь. Хотя, наверное, знали. Папа сделал маме предложение в тот момент, когда нормальные люди, думая о завтрашнем дне, не женятся. Родители были вместе до конца. Родили нас с братом. Умерли если не в один день, то очень близко друг к другу. Мама не выдержала ухода папы и ушла через пять лет. На их долю выпало много испытаний. Думаю, что сейчас у них все хорошо и они снова вместе. Что касается любви, я не очень понимаю, что это такое, то есть скорее гипотетически понимаю. Ненавижу предательст-во в людях. Могу простить человеку все, только не предательство. Сам я на это не способен. — Женщины по своей природе предательницы, потому что им приходится бороться за выживание, они слабее и беззащитнее. К тому же нам есть что терять... — Тогда это ваш большой грех — идите в церковь и молитесь. Мужчины и женщины так устроены, что хотят найти свою вторую половинку. Мы вот ходим, ходим по свету и ищем друг друга. Думаем: вон, на том стуле, сидит та, что мне нужна. Потом оказывается, что твоя судьба в этом момент сидела на другом стуле. — Почему русские мужчины — несчастные любовники, в большинстве своем не сумевшие сделать своих женщин счастливыми, тогда как французы — обладатели? Вы как исполнитель ролей в спектакле «Милый друг» по Мопассану, экранизации романа Дюма «Графиня не Монсоро» должны знать причину. Да и вы сейчас один. — Наверняка у кого-то из героев русской классики все хорошо с любовью. Что касается меня: Слишком много требований возникает к человеку, живущему с тобой. Почему так более или менее спокойно прошел развод с Ирой — матерью моего сына Саши, которому сейчас 20 лет и которого я безумно люблю. Все наши отношения сложились благодаря ей, сделавшей все, сохранившей все ради нашего ребенка. Ира — мой настоящий друг. Первый номер, если что-то не дай бог случится, будет номер телефона Иры, хотя мы с ней не живем вместе лет 12, а то и больше. Как мужчины, так и женщины, обладающие сильным полем, могут давить на других. Но друг может давить только в положительном смысле. В результате многих женщин рядом со мной нет, а Ира есть. — Но ведь Астрову не нужна дружба — ему хочется любви. Не верится, что вам достаточно женщины-друга. Иначе Кончаловский не увидел бы в вас Астрова. — У Астрова тоже есть друг — Соня. Она именно тот человек, который, если разбирать пьесу дальше, будет с ним рядом. С ним должен быть человек, который его бы все время охаживал, отпаивал, к которому бы он возвращался с работы, напивался и снова уезжал на работу. Дома у Астрова был бы друг, опора — Соня. Хотя, согласен, это чисто наш, русский вариант счастья. Французам такая опора в лице женщины не нужна. — Соня некрасивая, хотя у нее красивые руки, глаза, волосы. Вы бы смогли полюбить дурнушку? Говорят, что такое с красавцами-мужчинами, как ни странно, случается. — Не случается. Есть анекдот, когда к Эйнштейну приходит ослепительно красивая девушка и говорит: «Хочу, чтобы у нас был ребенок такой же красивый, как я, и такой же умный, как вы». На что Эйнштейн ей сказал: «А если все будет наоборот?» Вначале, как большинство мужчин, я вижу оболочку женщины. Когда за оболочкой еще есть что-то — замечательно. Хотя Боженька за нас постарался, что все влюбленные — слепые. — Есть области, где можно что-то разглядеть. Довольно распространена версия, что чем лучше мужчина-актер на сцене, тем он хуже в постели, ибо всю энергию тратит на роли. Как ответите на эту провокацию? — Мой ответ: вам этого не понять. Это я вам точно говорю. И это не у меня надо спрашивать. Если же серьезно, то интимные отношения складываются не потому, какой ты любовник или любовница в постели, не от так называемой силы все зависит. Дело в степени отдачи. Вовсе необязательно все это делать как свиньи. Есть другие составляющие любви. Можно просто взять женщину за руку, и это будет больше, чем мы с ней ляжем в постель. Важнее тактильные отношения. Гораздо важнее взгляд, глаза и рука, чем хватание за грудь и, простите меня, за другие места. Мы же не животные. Это касается всех цивилизованных людей. Если это возводится во главу угла — неинтересно. Значит, не те отношения. Я хочу прийти домой, выпить чашку чая, рюмку коньяка или водки и поговорить по душам. К сожалению, актерские семьи так устроены, что не говорят о погоде, а вольно или невольно обсуждают свою работу в кино, театре… — Если честно, такая перспектива не очень-то и радует. А вы смогли бы полюбить женщину с мировоззрением обывательницы, мещанки? — Я против мещанства. Хотя свой дом люблю. Опять-таки возвращаясь к Андрею Сергеевичу, его дом произвел на меня огромное впечатление. Если в нем стоит рояль, так это рояль, а не подделка, если стул, то это именно тот стул, который там должен стоять, и никакой другой. Я не считаю такое отношение к быту мещанством — это то, что люди вынашивали поколениями. В моем доме стоят два кресла прадедов, которые тянуты-перетянуты, но я знаю, что это мое и никто меня в этом не упрекнет. Если зеркало моей прабабушки и если я знаю, что оно принадлежит моей семье, — это не мещанство, это культура семьи, которую надо лелеять, отдавать детям, чтобы они знали ее и берегли. — За вами чувствуется культура, порода, прошлое. Не обидно было, что на роль адмирала Колчака выбрали не вас, а Константина Хабенского? — Это не за мной прошлое, а за моими предками, среди которых были дворяне. Роль у меня не отобрали, как пишут в газетах, и с Костей Хабенским мы в прекрасных отношениях. Но если бы мне судьба подарила шанс сыграть Колчака, я попытался бы показать метаморфозу, которая произошла с Колчаком, как он из исследователя Арктики, доброго, жизнелюбивого человека, хорошего семьянина превратился в идеолога и практика Гражданской войны. Я не видел картину «Адмиралъ». Но я бы все сделал, чтобы показать, как Колчак приказывал бросать людей за борт, если они говорили, что поддер-живают коммунистов, как выжигал деревни, ненавидя свой народ и до конца не понимая, зачем он это делает. А он же был верховным держателем России, крупным ученым! Понимаете, ученым! Трагедия Колчака — это трагедия человека на срезе истории, пример того, как ее колеса переламывают людей, делая из великих ученых убийц своего народа. Так что дело не в моей породе. Хотя среди моих предков много тех, кто пытался помочь России в начале XX века и не допустить того, что произошло. — Андрей Кончаловский описал свои браки и романы в двух томах. Вы могли бы последовать его примеру? — Я не Кончаловский. Поэтому описывать свои романы не тороплюсь. Возможно, когда мне будет 73 года, тогда и возьмусь за перо. Но уже сейчас тем женщинам, которые попадут на страницы книги, очень не завидую. Несмотря на то что я романтик, о некоторых женщинах у меня сложилось такое впечатление, что если я им поделюсь… Многие из моих бывших возлюбленных во всех подробностях рассказали все — и даже больше — об отношениях со мной. Я же только «пылил». Правда, некоторые из бывших возвращаются уже с другой головой. Но время-то ушло. Открыто и с большим уважением могу говорить об Ире, с которой у нас есть прошлое, настоящее и будущее. Наш сын Саша даже не понял, что мы развелись. Ему же все равно, спят его родители вместе или нет. Сын ничего не потерял от нашего развода: у него есть и мама, и папа, и все мы по-прежнему близкие люди. Я понимаю: чтобы обрести счастье, надо найти даже не женщину, а некую субстанцию, сочетающую в себе и ум, и красоту, и благородство, и талант. Наверное, если бы я задумался о том, какой должна быть моя женщина, то выбрал бы маму. В смысле ту ипостась мамы. Но мне нужна если не актриса — глупо искать женщину по ее профессии,-то та, которая бы понимала и знала эту профессию, чтобы я не объяснял, кто я, что я, чем живу. Врачу или филологу очень трудно понять, каково это — быть актером. Но в этом моем пожелании и заключается самая большая сложность. Никто не знает, что и когда к нему приходит, и это ожидание очень интригует. Заозерская Анжелика№ 009, 21 Января 2010г

bird: Полностью разделяю взгляды Александра на жизнь. В очередной раз преклоняюсь перед его умом и проницателностью. Очень люблю его, как Артиста и Человека. Удачи Вам, дорогой наш народный Артист.

МК: bird пишет: его умом и проницателностью. "Птица - говорун. Отличается умом и сообразительностью" ("Тайна третьей планеты". Кир Булычев)

МК: Из интервью Домогарова: Я понимаю: чтобы обрести счастье, надо найти даже не женщину, а некую субстанцию, сочетающую в себе и ум, и красоту, и благородство, и талант. То есть в человеке женщине всё это не сочетаемо?! Жаль Вас... Из интервью Домогарова: Возможно, когда мне будет 73 года, тогда и возьмусь за перо. Но уже сейчас тем женщинам, которые попадут на страницы книги, очень не завидую. "Когда состарюсь, издам книжонку" (В.Высоцкий) о том, что все бабы сволочи, и я даже знаю номера их телефонов. Из интервью Домогарова: ...только не предательство. Сам я на это не способен. Вообще-то об этом судят другие , а не сам человек. Критерии оценки предательства у каждого различны.

Ненкеджан: Из интервью Домогарова: надо найти даже не женщину, а некую субстанцию, сочетающую в себе и ум, и красоту, и благородство, и талант. Материализация чувственных идей? http://www.youtube.com/watch?v=fk3WTbDOvEg&feature=related

ta_ro: "Многие верят"

нара: А мне, если честно, вот вопросы вот этой самой Заозерской Анжелики не понравились. Андрей Кончаловский описал свои браки и романы в двух томах. Вы могли бы последовать его примеру? Вот этот вопрос абсолютно идиотский. Есть области, где можно что-то разглядеть. Довольно распространена версия, что чем лучше мужчина-актер на сцене, тем он хуже в постели, ибо всю энергию тратит на роли. Как ответите на эту провокацию? Есть области, где можно что-то разглядеть - это она о чем??? Откуда известно о такой версии, что исследование проводилось по Москве и всей России на тему, кто из актеров "чего могет". Это не провокация, это абсолютно хамский вопрос. И считаю, что Александр ответил очень хорошо, корректно. И честно. Ответы мне понравились, а вопросы нет. И поверьте мне на слово, я в этом кое-что смыслю. Все.

Людмила: Ах, насмешницы!

Людмила: нара пишет: вот вопросы вот этой самой Заозерской Анжелики не понравились. С другой стороны. она посмела - и получила-таки ответы)))

ta_ro: А мне понравилось интервью. Я не считаю вопросы прямо уж идиотскими, провокационными - да. Но именно такая формулировка вопросов позволила получить довольно развернутые ответы артиста. Не думаю, что это образец интервью, но мне показалось, что Александру Юрьевичу разговор был интересен. А мне интересны его ответы.

нара: Людмила пишет: С другой стороны. она посмела - и получила-таки ответы))) Посмела что??? На самом деле, гордиться нечем.

VA: нара пишет: На самом деле, гордиться нечем. Обоим сторонам? Мне интервью понравилось своей правдой (?) в ответах. А правда (?)- она иногда не бывает приятной. В этом случае - именно так. она посмела - и получила-таки ответы Я так понимаю, что если бы артист не хотел отвечать на такие вопросы, то журналистка хоть расшибись - не получила бы н-и-ч-е-г-о, кроме "личная жизнь - это территория для двоих и тема закрыта".

sunrise: Мне интервью очень понравилось. За последнее время, на мой взгляд, самое интересное. Читается на одном дыхании, захватывает. Все нестандарно. И во многих моментах, Александр для меня открылся с новой стороны.

АЛ: VA пишет: Я так понимаю, что если бы артист не хотел отвечать на такие вопросы, то журналистка хоть расшибись - не получила бы н-и-ч-е-г-о Ну, я полагаю, правильно сформулированный вопрос - это половина ответа Значит, что-то "зацепило"

АРЧИБАЛЬД: А мне очень понравилось про семейные вещи..Полностью согласна.

Татьяна: Ненкеджан пишет: Материализация чувственных идей?

VICTORIA: Сколько я всего пропустила! Спасибо всем-так интересно! Давайте понимать друг друга с полуслова

Татьяна: Интервью "с кулинарным уклоном" (журнал "Хлеб-соль", март 2010г.) - Господа, спасибо за "наводку" Александр Домогаров: «В еде я непривередлив» О бабушкиных рецептах и ее чудесах на кухне, о нелюбви к ресторанам и страсти к лошадям. Юлия Высоцкая: Давай за тот столик пересядем. Фотограф говорит, там картинка лучше. Александр Домогаров: Ненавижу фотографироваться! В кино сниматься люблю, а фотографироваться ненавижу. Ю.В.: Белого вина выпьешь? А.Д.: А ты потом напишешь, что я алкоголик? Ю.В.: Нет, но я буду тебя мучить вопросами о еде. А.Д.: Я совсем некулинарный человек Ю.В.: Ну не всем же быть кулинарами. Но любимое блюдо у тебя есть? А.Д.: Жареная картошка. Ю.В.: И все? А.Д.: Когда я был совсем маленький (лет 5-6 мне было), мы снимали дачу в Красной Пахре. Там был писательский поселок, и в нем жило много отцовских приятелей. И был один такой писатель Александр Андреев. Он в свое время написал пьесу «Рассудите нас, люди», которая прошла с большим успехом. И вот у него дома собираются гости. Огромная столовая, длинный стол, абажур. Дядя Саша встает из-за стола и говорит: «Глава 35». И все должны были его слушать и вникать. Мне на тех посиделках всегда давали большую тарелку жареной картошки, чтобы я вел себя тихо и никому не мешал. Ю.В.: Но все-таки что-то еще любимое, кроме жареной картошки, у тебя с тех пор появилось? А.Д.: Я вполне могу вкусно поесть. Почему бы и нет? Могу сладкое есть, но не каждый день, конечно. Иногда вдруг дико захочется пастилы. А на следующий день я ее уже видеть не могу. Или захочется манго... Периодически возникает желание удовлетворить свои вкусовые рецепторы тем или иным оттенком. Ю.В.: А есть что-то, без чего ты не можешь обойтись? Что-то, что всегда есть у тебя дома на кухне? А.Д.: Ну как? Чайник, тарелка, кружка, чашка с блюдцем для кофе... Ю.В.: Я о еде спрашиваю! А.Д.: Из еды молоко должно быть всегда. И сметана. Обязательно сметана. Ю.В.: Так ты у нас молочный! А.Д.: Молочный. Определенно. Молочные продукты мне нужны в огромных количествах. Я очень люблю настоящее молоко, деревенское, которое даже водой не отмывается. Моешь потом стакан, в котором было молоко, горячей водой, а на нем все равно остаются белые разводы. Творог, сырнички – это все тоже мое. Но вообще я в еде непривередлив. Ю.В.: Что тебе мама в детстве готовила. А.Д.: У нас дома готовила не мама – бабушка. Меня вообще бабушка вырастила. Родителям было не до меня. Мама работала, папа работал. Так что я – бабушкин. И у плиты бабушка творила чудеса. Помню, она варила борщ, щи или кислец из квашеной капусты. И это хотелось литрами поглощать, хотя это была очень простая русская еда. Ю.В.: А по праздникам что ели? А.Д.: Никаких особых изысков не было. На Новый Год всегда были мандарины и апельсины. Запах цитрусовых для меня с тех пор – это всегда запах Нового Года. Еще бабушка готовила говяжий язык и заливного судака в эмалированном блюде. Рыба лежала там уже порезанная на кусочки и украшенная цветами из моркови. У меня и сейчас требования к праздничному застолью минимальные: дайте мне вареный язык с хреном, салат оливье и фрукты. И я буду себя совершенно замечательно чувствовать за таким столом. Ю.В.: А по ресторанам ты любишь ходить? А.Д.: Нет. Ю.В.: Нет? А.Д.: Я люблю ходить в те места, которые когда-то сам для себя открыл. Я люблю один грузинский ресторан на Воробьевых горах. Прямо под трамплином он находится. А название я забыл. Вот там очень вкусно все. По крайней мере, год назад было. Прекрасно готовят сациви! Нигде больше я такого сациви, как у них, не ел. Ю.В.: А когда ты путешествуешь, тебе интересно разные кухни пробовать? А.Д.: Нет, не интересно, потому что я в принципе всеяден. Хорошо, когда путешествуешь с другими людьми, с гурманами, которые все знают и куда надо отведут и накормят. Когда вы с Андреем Сергеевичем меня по Италии возили после гастролей «Дяди Вани», мне очень понравилось, конечно. Ю.В.: Надо же, какой ты, оказывается, трудный гость для нашего журнала. А.Д.: Да, такой вот я кекс. Ю.В.: Ты много снимался в Польше. Какие у тебя отношения с польской едой? Она ведь считается одной из самых скучных и неинтересных в Европе. А.Д.: Не знаю. Я жил в Польше в маленьком отельчике, когда снимался. С утра я никогда не завтракаю, только кофе пью. А со съемок возвращался поздно, часов в 11 вечера. И мне просто оставляли еду в ресторане. Ел то, что у них оставалось. Помню, суп один мне там очень понравился – фляки. Это такой суп из говяжьей требухи. Мне Ежи [Ежи Хоффман – режиссер фильма «Огнем и мечом»] сказал, что фляки надо попробовать обязательно. Я попробовал, и мне очень понравилось. Хотя сначала я не знал, из чего этот суп делают. Потом Ежи мне объяснил, и мне стало как-то не по себе. Но через два дня я понял, что уже не могу без этого супа жить. Еще я в Польше впервые попробовал стейк тартар. Сырой фарш горкой с желтком сверху, а вокруг – мелко нарезанные соленый огурец, грибы, лук и черный перец. Надо все это прямо в тарелке перемешивать. На это блюдо я тоже в Польше подсел. Ю.В.: Сколько времени ты там провел? А.Д.: Три года. Ю.В.: И с нуля выучил польский язык? А.Д.: С нуля. Я в первый раз туда ехал, вообще ничего не понимал. Потом чисто музыкально начал многое улавливать и понимать, но вот переступить какой-то внутренний порог и начать говорить – это безумно трудно было. Ю.В.: Сначала что было – театр или кино? А.Д.: Сначала был фильм «Огнем и мечом». Потом вторая картина – «На конец света». Потом спектакль и потом уже работа с Анджеем Вайдой. Ю.В.: А как вообще поляки тебя нашли? А.Д.: Ежи Хоффман вообще-то просил других артистов. Не буду называть фамилий, но он хотел пробовать четырех очень известных актеров, моих одногруппников. Но ему в агенстве показали еще одну кассету с каким-то кусочком из «Королевы Марго». И вот сижу я как-то дома, мне звонят: «Саша?» - «Да». - «Это Ежи Хоффман». – «Очень приятно познакомиться». – «Саша, приезжайте в Польшу». В первый раз я поехал туда вообще без визы и даже без приглашения. Меня в Шереметьево на границе спросили: «А где виза?» Нет визы. Короче, я вернулся в Москву. Во второй раз я уже туда поехал с визой, и меня практически сразу утвердили на роль. В середине пробы. Тут же набежали толпы журналистов... Это же был национальный проект. Ю.В.: И тебя, человека, который не говорил по-польски, сразу взяли в национальный проект? А.Д.: Но в том фильме меня же озвучивали. И очень удачно, кстати. Я был поражен. Голос подобрали один в один с моим. По-настоящему я выучил язык, уже когда работал там в театре. Это была настоящая экзекуция! Текст Шекспира в стихах. Ю.В.: Это, наверно, очень тяжело: одновременно играть и следить за тем, чтобы произносить все правильно. А.Д.: Сначала было очень тяжело. Ю.В.: В работе ты так же непривередлив, как в еде? А.Д.: В работе я страшно привередлив. Ю.В.: На антрепризы не соглашаешься? А.Д.: У меня была одна антреприза, которая шла четыре года. Это был спектакль на двух актеров, мы его играли вместе с Любовью Полищук. Хороший крепкий спектакль. Так что это не было халтурой. Мы объездили с ним практически всю Америку, я уж не говорю про Россию. Это был хороший антрепризный проект, который помогал зарабатывать деньги. Но через четыре года мне уже стало трудно совмещать его с театром, причем именно из-за поездок. И я выбрал для себя театр. Хотя театр Моссовета – это уже третий театр в моей жизни. Сначала было Щепкинское училище и полтора года в Малом. Потом 11 лет Театр Советской Армии. Там я уже много сделал, у меня были хорошие большие роли. Но в какой-то момент появилось ощущение того, что я очень крепко там засел и у меня нет никакой перспективы... Ни ролей, ни роста. Я перешел в театр им. Моссовета. И я для себя выбрал правильный театр. Потому что, даже когда раньше приходил туда как зритель, мне очень нравились зал и сцена. А когда посмотрел «Калигулу» с Олегом Меньшиковым на малой сцене, меня накрыло чувство, что именно в этом месте я очень хочу работать. Ю.В.: Чем отличается работа с западными режиссерами от работы здесь? А.Д.: Команда очень отличается, конечно, в лучшую сторону. Все всегда идеально организовано. Но Анджей Вайда, например, или Андрей Кончаловский – это режиссеры очень высокого уровня. А есть еще среднестатистическое кино, сериалы на ТВ, в которых я работаю гораздо чаще. И мне это необходимо – постоянно работать. Работа меня подпитывает. Ю.В.: Конечно, актер должен работать постоянно. Если ты не работаешь, ты умираешь. А.Д.: Я помню, как в 1990-е снимали первую часть «Бандитского Петербурга». Ночью, без сопровождения ГАИ. Бортко [Владимир Бортко – режиссер] сам сидел за рулем своего «Мерседеса», а оператор лежал в багажнике машины. Так мы снимали какую-то погоню. В тех условиях люди формировались, нарабатывали профессионализм, команды блистательные подбирались. И для меня, конечно, это тоже было школой. Ю.В.: Но для тебя приоритет все-таки театр? А.Д.: В театре зритель голосует ногами. И для артиста это высшая школа. Если зритель плохо реагирует, ты сразу понимаешь, что сегодня делаешь что-то не то. Нужно волноваться перед каждым выходом на сцену так, чтобы тебя колотило мелкой дрожью. Если этого не происходит – значит, надо уходить из профессии. Это вечный экзамен, как это ни страшно звучит. Каждый раз ты все начинаешь с белого листа. Вроде бы все ты знаешь, не первый год этим занимаешься, наработки у тебя есть, и ты надеешься, что чем-то прикроешься. Но каждый раз необходимо открываться до конца, до того исконного актерского начала, которое ничем не защищено. Ю.В.: Актерская профессия оказалась именно тем, что ты ожидал, или нет? А.Д.: Когда я только снялся в «Гардемаринах», то думал, что проснусь знаменитым. Проснулся. Оделся, причесался. Вышел на улицу. Никто не узнает. Автографов не просят. Так что проснуться знаменитым не получилось. Но мне грешно обижаться и говорить, что моя карьера могла бы сложиться и лучше. К тому же можно быть везде, светить лицом на фестивалях и быть при этом никем. А можно быть кем-то, но быть не везде. Ю.В.: Я знаю, ты дом построил? А.Д.: Да. Я в какой-то момент внутренне дозрел до строительства собственного дома. Квартира – это твое место проживания. Но, когда придумываешь конструкцию дома, когда ты целое пространство выстраиваешь под себя, когда точно знаешь, какого цвета у тебя лестница должна быть, это совсем другое дело. Это целиком твое. Я рабочим на строительстве так и говорил: «Вы не спрашивайте меня зачем, просто делайте так, как я говорю». Потому что это – мой кайф. Ю.В.: Самостоятельно большое пространство осваивать... А.Д.: Мне отец всегда говорил, ты – артист и никогда не станешь больше, чем артистом. Потому что ты не умеешь видеть пространство целиком. Это режиссер видит все. А я вижу, как свет падает сбоку, я вижу мелочи какие-то. Но соединить их в одно целое и увидеть пространство целиком... Не знаю. Может, сейчас уже и могу. Ю.В.: В режиссуру не хочешь пойти? А.Д.: Знаешь, чем больше ты смотришь, как у хороших режиссеров что-то получается, тем больше тебе кажется, что и у тебя может получиться. Но это совершенно другая профессия, совершенно другое понимание многих вещей. В том числе и нашей с тобой профессии. Ю.В.: Я знаю, что у тебя еще один кайф в жизни есть. В конюшне стоит. А.Д.: Да, конь. Живое существо. Это тебе не машина. Это любовь. Я вчера к нему ездил. Походили с ним, погуляли. Ю.В.: А откуда у тебя любовь к лошадям? А.Д.: Со съемок. До «Гардемаринов» мне лошади тоже очень нравились, но чисто эстетически, со стороны. А в «Гардемаринах» я первый раз сел на лошадь. Мне инструктор говорит: «Ну поехали!» Как? Куда? Я проскакал метров 15 и упал. Мне объяснили, что теперь надо привезти бутылку и выставиться. Это такие лошадиные законы. Я не поверил, плюнул, ничего не привез. Упал второй раз. Мне говорят: «Теперь вези две!» Я опять не привез. На третий день упал снова. Мне опять говорят: «Поверь, пока не проставишься, падать будешь постоянно». Тогда я привез сразу три бутылки, по одной за каждое падение. Ну и после этого поехал потихонечку. Сначала шагом, потом на мягкий галопчик перешел. Ю.В.: Твой конь, наверно, скучает, когда тебя нет? А.Д.: Ну он же не стоит без дела. Он каждый день ходит под седлом минимум два часа. Ю.В.: То есть кто-то другой на нем ездит? А.Д.: Обязательно. Лошади не могут не работать. Как актеры... (за опечатки, если обнаружатся, не корите и не судите строго - давно не набирала такой большой текст... Да... Рецепт заливного судака от бабушки Александра Домогарова я завтра присовокуплю, ежели пожелаете... Сейчас уже не в состоянии...)

Коломбина: А вот и сам журнал. Очень симпатичное интервью. Познавательное!

АРЧИБАЛЬД: Рецепт!Рецепт!Рецепт!

Татьяна: АРЧИБАЛЬД пишет: Рецепт!Рецепт!Рецепт! Так вот же он!..

ta_ro: Татьяна пишет: Интервью "с кулинарным уклоном" (журнал "Хлеб-соль", март 2010г.) Юлия Высоцкая рассказывает в своем блоге о своих интервью с гостями рубрики Персона журнала "Хлеб-соль" и об Александре Домогарове в том числе

ta_ro: Татьяна пишет: Интервью "с кулинарным уклоном" (журнал "Хлеб-соль", март 2010г.) Несколько кадриков, как это происходило, показали в конце передачи "Едим дома" Огромное спасибо Коломбине - за техническую поддержку

VA: ta_ro пишет: показали в конце передачи "Едим дома" А более полного освещения (в рамках целой передачи) не будет? Жаль. Кстати, над рецептами Ю.В. порой иронично смеемся с сестренкой. Она у меня бог и царь одновременно по части кулинарных рецептов.

ta_ro: VA пишет: А более полного освещения (в рамках целой передачи) не будет? Это разве что кто-то знаком с оператором Интервью-то для "бумажного" журнала было Жалко, конечно, мне тоже хотелось бы посмотреть и послушать, но увы

VA: ta_ro пишет: что кто-то знаком с оператором Не знакомы Придется обходиться печатным вариантом. А то можно было бы посмотреть, что приготовила Ю.В. для своего гостя - А.Ю.

ta_ro: VA пишет: А то можно было бы посмотреть, что приготовила Ю.В. для своего гостя - А.Ю. Диктофон

Татьяна: VA пишет: А то можно было бы посмотреть, что приготовила Ю.В. для своего гостя - А.Ю. ta_ro пишет: Диктофон

полная версия страницы